Голоса прошлого
Шрифт:
Упасть– отжаться... Проще сдохнуть. Раз... Два, три... десять...
Капитан Великова продолжает дрючить группу.
– Хмельнёва, ногу смени! Разина, резче руку, резче. Шевелитесь, черепахи, живей, – свист, удар, тихий (громко только посмей!) вздох. – Патока, что ты делаешь, тыква пустоголовая? Сколько раз объяснять... Упала– отжалась...
Пятьдесят девять... Не могу больше! Сейчас лягу носом в пол... шестьдесят... вот прямо сейчас! Рядом сопит Ирина Патока, она отжимания любит не больше, чем я. Шестьдесят три... не могу... больше...
Труп... труп... труп... труп... Алеся Хмельнёва – запрокинутое к небу лицо, рукоять ножа из глазницы. Славяна Разина – застывший, чуть удивлённый взгляд, тело смято в кровавый ком. Ещё двое, из совсем новеньких, даже имён их ещё толком не знаю... А Ирина Патока...
– Очнулась?
Я вскидываюсь в холодном поту. Голова болит... Ванесса сидит рядом со мной на корточках, а больше в зале никого нет, ещё успеваю удивиться – почему...
– Что с тобой, Ламберт? Ты больна?
– Нет... нет... я просто...
Ванеса ждёт ответа. От неё не отлепечешься невразумительным мычанием. Но я не знала, как объяснить!
– Странная ты какая– то, Ламберт. Ты вообще кто? Психокинетик? Но у тебя значок паранормы почему– то не красный, а сиреневый...
– Целитель, – отвечаю нехотя, встаю, – ноги предательски подрагивают в коленках.
– Целите– ель! Ёж твою клёш!– ругается Великова. – Ты спятила, Ламберт?!
– Угу, – киваю, потирая больной затылок.
Перед моим носом внезапно возникает ванессин кулак, еле успеваю отдёрнуть голову. Ещё немного, и расквасила бы мне нос!
– Как отвечаешь старшему по званию?!
– Так точно!– я вытягиваюсь по стойке 'смирно'. – Я спятила, госпожа капитан!
– Вольно, – бросает Ванесса. – Подробнее. Как спятила, когда, почему.
– Проходила интернатуру в Клинике– Девять на пересадочной станции у верфей Менлиссари, это локаль Ратеене. Потом туда Ми– Скайон лантарг пришёл со своей синтагмой... У него и спятила. Без наркоза душу вынули, госпожа капитан! Я должна... на фронт...
– Медцентр – это тоже фронт, Ламберт, – сказала Ванесса. – Об этом не думала?
– Не мой это фронт, госпожа капитан. Теперь – не мой!
– Да ё...!– она ругается какими– то специфичными терранскими словечками. – Какой с тебя солдат, Ламберт? Целитель, мать твою! Целителей мне ещё не доставало!
– Я натуральнорождённая, – упрямо гну своё. – Мне эту паранорму не родители выбирали. Мне её навязали! Полностью вопреки своей воле. Вы же читали моё личное дело, вы же знаете! Я ещё и за это... Ещё и за это хочу бить гадов!
Молчит. Думает. Может быть, и не выгонит? А может, всё– таки выгонит. Так бездарно потерять сознание во время тренировки... Как есть выгонит, на что ей такой новобранец... И куда мне идти тогда?
– Вы меня научите драться, госпожа капитан, мне назад уже никак. Или научите или уж убейте... а только в медицину я не вернусь... Ни за что не вернусь!
– Пойдём, – решила она наконец. – Пойдём к Игорю Огневу, к пирокинетикам. Твоя паранорма из той же линейки, может быть, капитан Огнев что посоветует. Но лучше бы ты ушла на гражданку, Ламберт! Хреновый из тебя будет солдат. Полкруга не продержишься...
Она ошибалась. Я продержалась эту половину круга. И вторую его половину. И следующие круги. Я не была лучшей из лучших, но краснеть за меня моему командиру пришлось всего однажды.
И то лишь потому, что я никак не объяснила мотив своего поступка – слишком много объяснять пришлось бы, ситуация совершенно не располагала к беседам на тему 'ты меня понимаешь'.
А разобраться в деле самостоятельно Ванесса Великова, доблестный командир роты 'Синяя стрела' не смогла ни тогда, ни сейчас.
Может быть, зря я не рассказала ей сразу?
Может быть...
***
Океания, локальное пространство Алмаз, Земная Федерация, наше время
Туман ушёл к вечеру. Ушли и мои детишечки. Ляська звала на открытие регаты, убедительно расписывая зрелищность и красоту данного мероприятия. Кит молчал. Поглядывал на меня и молчал. Паршивец.
У нас с ним состоялся неприятный разговор на набережной в самый последний момент. Закат выбросил к берегу пламенеющую стрелу дорожки. Ляська возилась со своей яхтой; всё уже было готово к отплытию. Кит задержался.
'Вы – солдат, госпожа Ламберт'.
Что на это скажешь?
'Да'.
'Вы убивали людей'.
Сказал. Людей... В оллирейнском языке свыше двух тысяч слов, обозначающих ту или иную степень родства. Неправильно переводить несколько десятков понятий, сжатых в единый образ, всего одним словом 'люди'. Всегда надо добавлять пояснение, о каких именно людях идёт речь. Так вот, Кит спросил о Своих. О тех, кто наиболее близок ему по крови. О родственниках одной с ним генетической линии. От каковой линии, к слову говоря, на сегодняшний день остались лишь слёзы, его мать и он сам... Что я ему могла ответить?
'Да'.
'Вы служили в Третьем флоте Земной Федерации, в десантном отряде 'Синяя стрела'. У вас есть Солнечный Крест, высшая награда вашей державы. У вас...
'Я на допросе?'– осведомилась я. – 'Извини, малыш, но на ак– лидана сфаллерема* ты не тянешь!'
Кит упрямо вздёрнул подбородок, – Боже, какой знакомый жест! Закатное солнце поджигало его полосатые волосы неистовым лиловым огнём.
'Что ты от меня хочешь?'
'Как умер мой дед'?
Я много чего могла бы рассказать о Шаттиреме ак– лидане этому мальчику, но... Мои слова могли повлиять на рисунок прихода наследственной памяти. Нарушить его. Толкнуть не в ту сторону. Здесь и сейчас решался вопрос, кем этот паренёк станет: нормальным обывателем или гениальной сволочью похлеще деда. Не мне лезть в чужую жизнь, не мне!