Голоса прошлого
Шрифт:
– Упаковать тебя? – спросила я. – Или не будет проблем?
– Ненавижу!– выкрикнула она, давясь слезами.
Я потянула из гнезда второй медблок.
– Нет!– тут же передумала она. – Не надо…
– Иди вперёд, – приказала я.
Так мы и пошли на выход. Ирэн с девчонкой впереди, я с капсулой следом.
Ситуация зацепила меня сильнее, чем надо бы. Внезапно в этой девочке я увидела себя. Ну, точно так же было тогда! Ровно так же. В терапевтическом отделении Клиники– Девять на Менлисссари, локаль Ратеене! Только моего наставника не ранили, убили. Убили на моих
Я шла, смотрела в спину оллирейнской девчонке– интерну и думала. Что же вы лезете к нам, сволочи? Что вам по жизни не хватает? Космос огромен, в нём места хватит всем, и ещё останется. Так и сидите в своём пространстве, зачем вам наше?!
***
По возвращению на корабль я сразу отметила тревожную нервозность, заполонившую собой эмоциональный фон до предела. Что– то случилось. Что? Скоро узнаем…
Короткий доклад, приказ соблюдать шестичасовую готовность… Понятно. Скорее всего, объявились приятели злополучного рейдера. Следовало ожидать.
Шокквальми готовили нам «тёплый» приём в качестве ответки за Врану, но не успели спрятаться. Выход из GV– туннеля на час раньше расчётного времени невозможно предвидеть, это случайность и случайность редкая. Хочется верить, что чёткий план «тёплого» приёма смялся в нечёткую гармошку, и его пришлось перестраивать на ходу, совершая при этом одну ошибку за другой, а наш Командующий со своим штабом не ушами хлопает, а эти самые ошибки использует. Ну, поглядим, кто кого. Надеюсь, мы их, а не наоборот. Наоборот – это будет слишком кисло, наоборот нам не надо.
Шестичасовая готовность: чек– ап брони, душ, еда и четырёхчасовой сон. И поговорить с Игорем…
При мысле об Игоре кольнуло тревогой. Что– то не так. Что– то…
Разговора не будет.
Почему?
Знакомо оплывающий силуэт на месте образа Игоря, это включилась паранормальная дистанционная диагностика: Игорь Огнев – ранен, Игорь Огнев – при смерти, Игорь Огнев – умирает.
Вот прямо сейчас.
– Энн, что с тобой? – встревожено спрашивает Чисвиропи. – Эй! Командир.
Наверное, глаза у меня были безумные. Девчонки начали оборачиваться, подходить…
Я выдралась наконец из брони, рассовала всё в шкаф по местам, – на автомате, а сама была уже не здесь. Бросила:
– Ухожу, Чис – остаёшься за меня.
– Есть, – растерянно отозвалась та.
– А что случилось? – спросила Ирэн.
– Капитан Огнев тяжело ранен, – крикнула я уже на пороге. – Я к нему.
Разбираться было некогда и незачем. Война. Все под гравибомбой ходим. Потом, всё потом. Отчего– то не покидало жуткое ощущение, что счёт идёт на секунды.
Доктор Хименес мне не обрадовалась.
– Незачем так орать, комадар Ламберт, – морщась, выговорила она мне. – Здесь ме– ди– цин– ский пункт, тут не казарма.
Выглядела она отвратно. Круги под глазами, складка на переносице, серое, резко постаревшее лицо. Да что у них у всех к чёрным дырам здесь творилось?! Нет, это потом, потом. Потом…
– Состояние тяжёлое, – устало пояснила Хименес. И припечатала безжалостно:– безнадёжный случай…
Я посмотрела на потолок, вморгнула непрошенную влагу. Безнадёжный случай – это приговор. Последний край при травме, когда даже паранормальная хирургия бессильна.
… что, и вот это – всё? Отчего– то вспомнилось, как Игорь принёс мне букетик цветов… там, на Вране… Сами эти цветы, белые с жёлтым донышком. Цветы в его руке. Как давно это было. Всё?
– Случай, безнадёжный для одного целителя, не обязательно будет таковым для другого!– воскликнула я. – Позвольте мне! Я справлюсь, я…
– Вы не целитель, – отрезала Хименес.
– По должности – нет, по факту – да, – быстро заговорила я, зацепившись за внезапную отчаянную надежду. – Док, по настоянию капитана Великовой я сдавала квалификационный тест по травматологии в полевых условиях! Моя медицинская лицензия не закрыта! Можете сами глянуть, персонкод при мне!
Она потёрла кончиками пальцев виски. Я захлопнула рот. Просили же не кричать! Но выдержать не хватило сил.
– Хуже ему всё равно уже не будет, – тихо заговорила я. – Ну что вам стоит… дать… человеку шанс? Я… я его женщина. Это в традиционной хирургии родственникам и партнёрам нельзя… а у нас – наоборот. Пожалуйста!
– Напомните, кто был ваш руководитель в период интернатуры.
– Доктор Марвин Таркнесс, – сразу же сказала я.
Она подняла бровки домиком: удивилась. Доктор Таркнесс, целитель первой категории, телепат первого ранга, погиб при исполнении в Клинике– Девять во время штурма оллирейнской эскадрой пересадочной станции при верфях Менлиссари, локаль Ратеене. Он был известным учёным, учеников брал редко и неохотно, все о том знали. Своеобразный знак качества в среде целителей: статус ученика профессора Таркнесса…
Время уходило. Ещё чуть– чуть и будет поздно. Паранормальным гиперзнанием я видела, ощущала, осознавала край, придвигающийся всё ближе и ближе. Он был – как стена. Слепящая белая стена, за которой случай станет безнадёжным окончательно. Будь оно проклято!
Я опустилась перед маленькой женщиной на колено:
– Пожалуйста, я вас прошу…
– Встаньте, – устало сказала она, глядя на меня сверху вниз. – Сейчас же встаньте… Энн. Шестой бокс. У вас будет семь часов. Если не справитесь…
Она не договорила. Всё было понятно и так. Боевая тревога, держать в реанимационных боксах умирающих, тратить на них ресурс, отбирая его у тех, кому ещё можно помочь, – недопустимо… Милосердие – величина переменная.
Я заторопилась.
– Спасибо! Спасибо вам, док!
– Сороковой уже год «док», – ворчливо отозвалась Хименес, и, спохватившись, крикнула мне в спину:– Удачи!
Позже госпожа Хименес признается мне, что успела я в самый последний момент. Решение об отключении от среды жизнеобеспечения уже было принято, оставалось только исполнить его. Переложить ответственность на ассистентов маленькая целительница не могла, да и не имела права. Ей полагалось лично составить протокол по всей форме. Процедура неприятная, но для военного врача в боевой обстановке привычная.