Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
— Но я слышал, что за границей, корреспонденты…
— Мы не за границей! Что за ерунда! Почему цензура у вас не налажена. Кто вас цензурирует?…
— Городничий… Но ввиду его занятости, мы иногда не утомляем его…
— Бардак!
— Но почему, Аркадий?… — спросил грек. — Зачем тебе это было выдумывать?
— Это не выдумка.
— Немедленно я хочу знать: кто такой «С.» и что у него за источники. Отвечайте, это кто-то из рыбаков? Какой-то мальчишка?
— Это я, — признался Аркадий и словно шагнул в пропасть.
Военный взглянул в его глаза и впервые за краткое знакомство полуулыбнулся: так-то мой мальчик, запираться нет смысла.
— Но почему «С.»? — спросил Кондоиди.
— А почему бы и нет?… Это первое что мне в голову пришло: буква ничем не хуже и не лучше другой.
Помолчали.
— Я могу узнать, что происходит?… — набрался смелости спросить Аркадий.
— Нет! Конечно же нет! Что за чушь! Неужели вы думали, что я вам все расскажу?… Вы просто влезли в не свое дело! Вы, может быть, спугнули важного государственного преступника. И я ума не приложу, что теперь делать.
— Но мы тотчас напечатаем опровержение! Экстренным выпуском!
— Вы что, с ума рехнулись! Мало того, что вы об этом раструбили на весь мир, так еще и желаете привлечь большее внимание! Вы бы еще напечатали о том, что разыскивается шпион, чтоб спугнуть его окончательно! Молите Господа теперь, чтоб он не читал вашу газетенку, чтоб никто ему не ляпнул часом про статью! И запомните: никому об этом ни единого слова, — штабс-ротмистр повернул голову к Аркадию. — Даже вашей маменьке.
— Она мертва.
— Тем лучше!
— Но что нам делать? — не успокаивался грек, пока не сообразил, — Аркадий!.. Аркадий… Ты… Вы уволены!
— Не сметь… — офицер сказал мягко, но так, что даже мысли возразить ему не возникло. Пока я в городе, газета негласно будет рецензироваться мной! Квартирую я на Екатерининской, в пансионе вдовы Чебушидзе. Может быть, какой-то толк с вашей газетенки и будет. А теперь, юноша, расскажите мне, что вы видели…
Аркадий стал рассказывать. Ожидая, что шифр обрадует штабс-ротмистра, показал свою записную книжку. Но то лишь уточнил:
— Вот так и передавали?… По две буквы?…
— Да.
Штабс-ротимстр махнул рукой. Впрочем, подумав, листы с шифром изъял. Затем пролистнул страницы далее, нашел свой портрет, похвалил:
— Недурно рисуешь.
И тут же рисунок вырвал.
Аркадий затаил дыхание: на страницах ранее были записаны мысли не вполне благонадежные. Но просмотрев их, офицер даже не изменился в лице и вернул книжку, спросил про совсем иное:
— Откуда ты знаешь телеграфическую грамоту?
— Изучал в Харькове.
— А туда тебя что занесло?
— Учился в тамошнем университете. Пришлось оставить по семейным обстоятельствам.
— Место, где ты видел свет, вспомнить сможешь?…
Аркадий кивнул не раздумывая.
Вероятно, штабс-ротмистр не желал, чтоб его видели вместе с юношей, отчего для прогулки выбрал путь через Слободку. Этим добился строго противоположного результата: здешние улочки, более похожие на сточные канавы никогда не видали офицера. Молва опережала их, и из хаток высыпали многочисленная детвора, чтоб взглянуть на военного.
Иные ребятишки бежали через весь поселок, и, верно, преследовали их дальше, если бы Аркадий не показал им кулак.
— Корабли стояли вон там, — показал Аркадий, когда были на месте. — А я здесь купался. А вот там, наверху и был сигнальщик…
— Тебе бы стоило тотчас спешить наверх. Ты мог бы застать преступника, описать его приметы.
— Не сообразил, — развел руками Аркадий. — Привычка журналиста: сперва надо записать.
По склону, по узким тропинкам стали карабкаться вверх. Вскоре оказались на площадке, с которой, видимо и сигнализировал лазутчик. Трава была примята, вчерашний короткий дождь лишь слегка смочил степную землю. Будто имелись нечеткие следы копыт, да куча конского навоза.
— Пегая кобыла была… — заключил штаб-капитан, поковырявшись палочкой в куче.
— Как вы узнали?… Вы шутите?…
— Да, конечно же, шучу! Как по навозу можно узнать цвет лошади? Все, что могу сказать — след свежий, лошадь кормили овсом. А овес-то нынче дорог.
— Нынче ничего дешевого не осталось.
Ни окурков, ни обрывков бумаги не имелось. Лазутчик был аккуратен.
Штабс-ротмистр осмотрелся, взглянул на море. О вчерашней бомбардировке уже ничего не напоминало. На лазурном полотне моря скользили под умеренно чистыми парусами лодки и лодочки, с них рыбаки тянули сети. На ними крикливо висели чайки, норовя стянуть рыбешку.
— Как же красиво тут у вас. Дай бог, доживу до отставки, поселюсь здесь… Город у вас старый?
— Не-а. Основан по повелению царицы Екатерины в 1790 году.
— Странно, а ведь хорошее место.
— При древних греках тут был город Аретуса… Иные дома и нынче стоят на фундаменте более древнем, чем крест Спасителя.
— Древние греки… Аретуса… Надо же… История, мой друг, куда ближе, чем нам может показаться… Я до приезда в ваш город полагал, что бригадир — это нечто из прошлого века. Думал, что в Империи уже ни одного бригадира нет в живых — ведь уже без малого шестьдесят лет как в это звание не производят. А у вас тут, оказывается, если не бригадиры, то их жены здравствуют.
Штабс-ротмистр был задумчив и словно даже расслаблен. Обращение «мой друг» навело Аркадия на мысль, что с военным можно быть если не на короткой ноге, то хотя бы полудружески.
— Скажите… Вас совсем не заинтересовала шифровка… Почему?… Быть может, в ней содержатся сведенья о лазутчике?…
Офицер задумался, тень сомнения проявилась на его лице: не поставит ли разглашение этой детали под угрозу все следствие? Будто бы нет.
— Судя по записи, это новейший английский шифр лорда Плейфера. Работа с ним столь проста, что обучить шифрованию можно десятилетнего мальчишку за четверть часа. Мы приложили нечеловеческие усилия, чтоб получить его описание. И что? Наши языковеды в один голос утверждают, что вскрыть его невозможно.