Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
Речь всем причиняла неудобство, и городничий ее закруглил чуть за половину. Вручили хлеб-соль, после чего прибывшие и встречающие смешались, братья Рязанины обнялись.
— А теперь, господа, прошу ко мне в дом! — после позвал городничий. — Перекусите с дорожки!
Жил городничий недалече, вниз по Торговой.
Его особняк стоял не окнами на улицу, как большинство домов в городе, а в глубине двора, за палисадником. Таких больших участков как у Рязанина в центре города оставалось — раз-два и обчелся. Первым горожанам нарезали землю щедро, но затем, когда дела в городе пошли в гору, многие не справились с искушением, разделили свои владения, продали по частям.
Во дворе под аркой, увитой виноградными лозами, стоял стол, укрытый белой тканью на нем — угощения: все больше то, чем славен был приазовский край: хлеб, фрукты. В больших пузатых бутылках стояло вино, в бутылках поменьше — наливочка. Самогонки, коей весьма не брезговали мужчины, выставлено не было. Во-первых, потому что Варвара Матвеевна, жена городничего пьянство не уважала. Во-вторых, разумно полагала она — гости с дороги, стало быть, наверняка отправятся отдыхать, и кормить их досыта — все равно, что переводить продукты.
И действительно: все больше разговаривали.
Генерал Рязанин в родных краях не был уже лет восемь, и со многими ему приходилось знакомиться заново. Что касалось графа и его супруги, то им здесь все было впервые и внове.
— Единственный журналист на сто верст! — рекомендовал городничий Аркадия заезжим генералам.
— Не люблю газетчиков. Вечные прощелыги! — поморщился Колокольцев. — Помню, в Петербурге раз такие эпиграммы про меня написали…
Генерал Рязанин был более милостив:
— Напрасно вы так, Семен Петрович. Газеты — наш помощник. Она должна воспитывать средь обывателей патриотизм, побуждать оказывать помощь нашим войскам. Я вот читал что в Крыму некая Найтингел…
— Патриотично ли нам брать пример с неприятеля?…
В начинавшийся спор ввернулся давешний знакомец Аркадия — штабс-ротимстр.
— Позвольте рекомендоваться: штабс-ротмистр Муравьев Арсений Петрович. Совершаю путешествия по азовскому побережью. Имеется прожект строительства казенной сталелитейной мануфактуры в этих краях.
— Надо же, как интересно! — воскликнул Аркадий. — Не могли бы вы сказать несколько слов для читателей нашей газеты.
Одними глазами штабс-ротмистр показал: осторожней, мой мальчик, не переигрывай.
— Это что же? — возмутился Ладимировский, стоящий рядом. — Настроят печей, которые будут дымить днем и ночью? Пепел и копоть покроет наше море? Наши поля? Да за что нам такое наказание? Стройте его в Мариуполе!
Тут же образовался спор: купцы и военные были, конечно же за прогресс, и следовательно за завод. Дамы и помещики выступали против мануфактуры.
Ловко выдумано, — подумал Аркадий. — Под таким прикрытием приезжий может колесить по всему уезду — и ни у кого вопросов не возникнет, чего он рассматривает. Верней, вопросы наверняка будут, но совсем иные. С разных сторон ему будут предлагать взятки. А он может их брать и с чистой совестью говорить, будто сделает все, что в его силах.
— Муравьев… — спросил один из офицеров из свиты Ники. — Случайно не ваш родственник генерал-губернатор Восточной Сибири? Я только что оттуда, с Уссури. Недавно горячо было — чуть не до войны с китайцами.
— Нет, просто однофамильцы, — улыбнулся штабс-ротмистр. — И как там китайцы?
С китайцев разговор перешел на японцев, коих офицер-артиллерист видел на Уссури. Их он счел потешными:
— Наряжены как туркестанцы или бабы в халаты, огнестрельного оружия не знают. А шашки свои носят, представляете, за плечами?..
— Как думаете, не стоит ли перенять и это у басурман?… — спросил с серьезным выражением лица генерал Рязанин.
— Носить шашку за спиной довольно опрометчиво, ибо вынимая ее можно порезать уши, — ответил граф.
Подхалимы засмеялись, но когда увидели, что сам генерал серьезен, смех срезало.
Аркадий огляделся: штабс-ротмистр выскользнули уже из разговора, и теперь разговаривал с протоиреем. Они о чем-то спорили, и Его Высокоблагословение даже грозил офицеру перстом.
По изрядно опустевшей бутыли с наливкой городничий постучал ложкой, привлекая к себе внимание. Когда оборвались самые невежливые разговоры, он заговорил:
— Господа! Приношу извинения, однако журфикса во вторник не будет!
Над толпой пролетел ропот, но совсем непохожий на тот, что случился во время затмения. Это было недовольство объевшегося сластены, от которого отодвинули новый сладкий кусок.
— …но в среду, шестого числа ожидаю вас на именины моего брата.
Снова раздался шум, но совсем иной — возбужденный. Иногда празднование именин — весьма выгодное занятие, если подойти к мероприятию с умом. Говорили, к примеру, что прибыль от именин городничего превосходит его жалование. Меж собой купцы невесело шутили, что будь у Рязанина двое именин в году — некоторые бы купцы просто разорились.
Но в тот день многим показалось, что тут дело может быть взаимно выгодным.
Лишь Колокольцев спросил.
— Уместно ли устраивать вечера, праздновать пышно именины, когда Отчизна в опасности?
— Бросьте, — за брата ответил Рязанин. — Неизвестно, сколько именин нам осталось справить в этой жизни.
Генерал хотел что-то возразить, но взглянул на жену, и лишь хмыкнул.
Гости расходились. Со своими спутниками мимо Аркадия прошел Николай.
— Хочется пива в самом безобразном смысле этого слова, — сказал он, — А не переброситься ли в картишки по-маленькой, господа. Аркадий, вы с нами?…