Голова королевы. Том 2
Шрифт:
— Пойдем! — решился Вилль и потащил Анну из комнаты, а потом из дома.
Когда Родриго спрыгивал с седла, Вилль вышел с Анной на крыльцо.
— Черт возьми! — воскликнул Родриго. — Что это значит? Откуда ты взялся?
— Пришел пешком! — закричал Вилль, угрожая топором.
— Ведь этого пса посадили под замок? — крикнул Родриго управляющему.
— Должно быть, он сбежал! — отозвался Бастиан.
Родриго стал судорожно шарить под покрышкой седла. В это время Вилль подступил к нему ближе. Обомлевшая Анна прислонилась к дверному косяку.
— Как ты смеешь? — зарычал лорд.
— Негодяй, разбойник! — крикнул Вилль, замахиваясь для удара.
Однако Родриго опередил его — раздался выстрел. Вилль отшатнулся и через секунду рухнул наземь с глухим стоном. Анна вскрикнула. Гнусный развратник разразился грубым хохотом.
Но грянул второй выстрел, лошадь Родриго отпрянула в сторону и свалила его наземь.
— Бастиан… предатель! — простонал сраженный лорд, катаясь по земле.
Анна упала в обморок. А Бастиан повернул свою лошадь и ускакал. Он держал путь к Белфасту, которого и достиг в полночь. Еще издали над городом виднелось багровое зарево пожара и оттуда доносилась ружейная пальба. Бастиан попал прямо в уличную схватку и был подхвачен ею. Вдруг он услышал, что его кто-то позвал по имени. Оглядевшись, он узнал лорда Лургана.
— Хватай его! — крикнул лорд.
Бастиан увидел господина в роскошном костюме, а рядом с ним даму. То были Персон и Вероника.
Бастиан остановился в нерешительности, его уже давно стащили с лошади, вокруг него кричали вооруженные матросы и городская чернь. Бастиан затруднятся, чью сторону взять.
— Ко мне, Бастиан! — раздался голос Персона. — Дело идет о спасении твоей госпожи.
И Бастиан решился наконец последовать этому зову, насколько позволяла давка.
Накануне вечером Персон направился к так называемому Старому Форту. Здесь, после обычного опроса, его беспрепятственно впустили во внутрь укрепления, где он вошел в одну из комнат казармы, убранство которой отличалось крайней простотой. Там за столом сидел старик, седой как лунь, в мундире служащего портовой полиции.
— Персон, — воскликнул старик, — никак ты раздобыл ужин?
— Нет, старина, — возразил гость, — но кое-что получше.
— Только одно было бы лучше ужина, а именно деньги, мой друг!
— Ты прав, Мотор, и я разжился ими!
— Тогда добро пожаловать, сын мой!
— Спасибо! Сколько ты хочешь за платье, которое я проиграл тебе недавно. Я хочу получить его обратно.
— Ты знаешь, что я взял его за десять крон и сохранил его собственно для тебя, за пятнадцать крон я готов возвратить его тебе.
— Ладно, давай костюм!
— Давай деньги!
— Возьми, — Персон вытащил из кармана горсть червонцев и отсчитал из них пятнадцать своему приятелю. Тот радостно кинулся к сундуку, поднял крышку, осторожно вынул оттуда полный костюм щеголя тогдашнего времени и бережно развесил по стульям.
Персон тотчас схватил украшенные вышивкой и блестками штаны, надел их на себя и взялся за красивые сапоги из оленьей кожи, каблуки которых были снабжены массивными серебряными шпорами.
Мотор в это время снова подошел к столу и стал взвешивать на руке свои червонцы. Наконец он обратился к гостю:
— Ты собираешься куда-то?
— Да, старина, я должен идти! — ответил Персон. — Вот уже четыре месяца, как я не бывал на той стороне залива, а у меня есть там дело.
— Так, так!… А ты пропадешь надолго?
— Персон взял со стула черную бархатную куртку с массивными серебряными пуговицами и, проводя по ней рукою, с улыбкой произнес:
— Да, любезнейший, и ты дашь мне отпуск на четыре дня.
— На четыре дня? — подхватил с удивлением старик. — Неужели мне придется так долго лишать себя удовольствия удить рыбу?
Персон повязал желтый шелковый платок на свою сухопарую, но мускулистую шею и спокойно возразил:
— Ты не один и можешь всегда уйти из этой старой кучи камня, чтобы лентяйничать с удочкой в руках, кроме того, наша разлука продлится только три дня.
— Насмешник! Так, значит, всего три дня?
— Да, Мотор, но в случае надобности ты должен засвидетельствовать, что я получил отпуск еще сегодня поутру и был на той стороне залива.
Персон приглаживал свои красивые волосы и бороду с помощью не совсем опрятной щетки, а Мотор в это время пытливо смотрел на него и скалил белые зубы.
— Понимаю, — пробормотал он наконец. — Ты знаешь, как ты мне дорог, милейший Персон!
— Я знаю себе цену! — ответил тот, надевая шляпу с перьями.
— Значит, четыре дня; по одной кроне за каждый день, это составит пять крон для круглого счета!
Персон подошел к своему плащу, лежавшему на стуле, и повернувшись спиной к старику опорожнил карманы и спрятал их содержимое в карманы своей куртки, жилета и брюк.
— Ты бессовестный, Мотор, — сказал он, — наша разлука продлится всего три дня.
— Она покажется мне целой вечностью, и моя память легко может пострадать в это время.
Персон запрятал подальше захваченную при убийстве и ограблении матроса Тома добычу, особенно тщательно спрятал похищенные бумаги, после чего бросил старику деньги.
— Прощай, Мотор! — сказал он и скрылся за дверью.
Покинув форт, Персон направился к Граве. Он поспешно проходил по безлюдным улицам, держа свой путь к южной оконечности города, и далее, к устью Ларгана, впадающего в бухту. Наконец он остановился на одной улице близ городских укреплений перед домом с ярко освещенными окнами нижнего этажа.