Голубой огонь
Шрифт:
Там, где улица начала поворачивать, Сюзанна еще раз задержала печальный взгляд на отчетливо видневшейся горе. Поднимающийся ряд домов закончился значительно ниже автострады, горизонтально разрезавшей склон холма с четко видимым следом. Склоны над дорогой были покрыты травой и, поднимаясь к тому месту, где были каменные столбы, становились более крутыми. Каким голубым и ясным было небо над горой этим утром! В других частях Африки небо казалось удивительно белым и тонким. Но небеса Южной Африки могли сиять ярко-голубым светом.
Чтобы отвлечься в этот момент от горького разочарования, она щелкнула затвором фотоаппарата. Вслед за этим она увидела что-то движущееся у края огромного камнепада. Крошечная кабина подвесной дороги покачивалась над утесом, ее опоры не были видны, как будто ничто не поддерживало ее между вершиной горы и землей. Она ясно видела путешествие кабины к маленькому белому блоку, установленному на вершине, где заканчивался трос. Надо будет как-нибудь подняться в этой кабине, она уговорит Дэрка. Почему-то никто не брал ее туда в детстве.
По мере того как она продвигалась в направлении Орлиного Гнезда, она думала о том, какие чистые улицы в Кейптауне и как приятно находиться в этом районе, застроенном домами старого стиля. Дома с белыми фронтонами все еще подражали голландской архитектуре, а сады за белокаменными стенами или заборами из кольев были исключительно живописными и хорошо ухоженными в чисто английской манере. В одном из дворов цвела поинсетта, а в другом — горная мимоза, бледно-желтая и ароматная, разбрасывавшая свои лепестки через стену на тротуар.
Но внимание ее не могло удержаться долго на окружающих предметах, потому что она все еще думала о письме матери. Чтобы той было приятно, она всегда поддерживала ее иллюзию, что она, Сюзанна, зависима и беспомощна, а Клара мудро решит все ее проблемы. Это ничего не стоило Сюзанне, но помогало Кларе самоутвердиться.
В действительности Клара не имела понятия о физических нагрузках Сюзанны на работе или о неприятных ситуациях, в которые иногда попадала ее дочь по долгу службы в своей газете. Для Клары ее репутация всегда была очень важна. Иногда она могла быть нетерпеливой, как ребенок, в Удовлетворении своих желаний и стремлений. Однако все Должно было происходить пристойно и в лучшей манере.
Сюзанна сознавала, что она никогда не могла бы остаться с мужем, запятнавшим себя, а следовательно, и ее. В конце своей жизни Клара искренно была озабочена судьбой своей дочери и пыталась устроить ее будущее. И в этом она добилась успеха. По крайней мере, наживка, связанная с алмазом, была схвачена, о чем с горечью размышляла Сюзанна. Это и заставило Никласа действовать.
Сейчас она жалела, что не задала своему отцу больше вопросов о Короле Кимберли. История казалась невероятной. Действительно ли отец заподозрил, что мать могла взять этот камень, или это была очередная Кларина фантазия? Имело ли тюремное заключение отца какую-то связь с исчезновением алмаза?
У нее не было ответа ни на один из этих вопросов.
Дорога поднималась над Головой Льва, и она взглянула на гору, неясно вырисовывавшуюся на фоне неба. Лев нависал над всей этой частью города с претензией на господство, так же как пик Дьявола в дальней части амфитеатра. Однако оба они должны были чувствовать почтение перед громадной горой, перекрывавшей пространство между ними.
Вечером ей следует рассказать Дэрку о своей встрече с отцом и задать ему вопросы, которые ее волнуют. Мысль о Дэрке вернула ей силы и уверенность. В конце концов, что значат для нее Никлас и его намерения? Она может забыть, подавить в себе ребенка, который когда-то так любил своего отца. Теперь у нее Дэрк. С ним ей ничего больше не нужно.
Она пошла быстрее. Должно быть, он сейчас ужинает. Теплое воспоминание об их утреннем примирений заставило ее ускорить шаги по направлению к дому.
ГЛАВА VI
Дэрк пришел домой поздно и перед ужином поспешил принять душ и переодеться. В этот день Сюзанна опять оставила меню на усмотрение повара, но вечером ужин оказался превосходным. Боботи — мягкие шарики с яйцом и кэрри, запеченные в квадратном английском противне, по словам Дэрка, было его любимым блюдом, и она нашла аромат пряностей восхитительным.
Стол выглядел привлекательно с белыми свечами, установленными новой горничной Вилли в серебряные подсвечники — подарок Никласа Ван Пелта. Голубые васильки стояли в маленькой вазе в центре, подчеркивая колорит.
Дэрк интересно рассказывал о своих вечерних делах. Он убедил Никласа Ван Пелта запастись красивыми серебряными ювелирными изделиями. На этот раз не из резерваций, а изящными серебряными изделиями ремесленников, сделанными здесь, в Кейптауне, некоторые из которых были украшены полудрагоценными камнями местной добычи. Одну брошь он принес для нее, и, вынув ее из тонкой узорчатой ткани, она была восхищена. На серебряной основе были вырезаны крошечные фигурки, копирующие древние пещерные росписи: одна — обнаженный, бегущий с луком и стрелой, другая — с поднятым над головой копьем, а между двумя охотниками — грациозная фигурка обреченной импала в прыжке. Она приколола брошь к блузке, растроганная таким подарком.
О Джоне Корнише разговора не было, и ужин прошел без эксцессов.
Вилли прислуживала за столом так тихо, что они едва замечали ее. Когда она вышла из комнаты, Сюзанна рассказала Дэрку, что отец показал ей странное письмо Клары, написанное перед смертью.
— Ты ведь знал об этом письме, не так ли? — спросила она. — Ты должен был знать о нем еще до нашей встречи в Чикаго.
— Да, я знал, — согласился Дэрк. — Твой отец показал его мне перед тем, как послать за тобой.
— Но тогда почему ты не сказал мне о нем? Ведь было бы справедливее, если бы и я о нем знала?
— Возможно, и справедливее. Но не очень дальновидно, учитывая мои цели. — В его улыбке были и озорство, и любовь. — Ты была достаточно упряма, и я не хотел добавлять тебе трудностей. Если бы ты заподозрила у своего отца скрытые замыслы, связанные с твоим возвращением сюда, возможно, ты никогда бы не согласилась приехать.
— Но ведь фантазия моей матери по поводу алмаза — абсурд, — уверяла она его. — С помощью этой выдумки она думала обратить внимание отца на меня. И, кажется, ей это удалось. — Она не могла сдержать оттенок горечи в своем тоне. Дэрк, несомненно, был прав. Если бы она узнала о письме, она бы еще больше воспротивилась возвращению.