Голый конунг. Норманнизм как диагноз
Шрифт:
В свете же отмеченного выше географического смысла термина «норманны» (а его именно так понимал и М.П. Погодин: «с норманнами славянскими») весьма проблематично видеть в «ал-урдуманийун» собственно скандинавов или только их. Л.П. Грот правомерно подчеркивает тот факт, а на него указывали и до нее, что «обращает на себя внимание разное написание Nortmanni как устойчивого собирательного обозначения для разноэтничных групп и как название Norveorum, где оно – явный этноним, который без особой сложности можно связать с будущими норвежцами. В современной литературе эти два названия смешиваются довольно свободно» [361] .
361
Грот Л.П. О Рослагене на дне морском… С. 407.
И полностью, конечно, неправ Клейн, сказав в 2004 г., что «если прежде под русами арабских источников многие еще понимали славян Киевской Руси, то сейчас всем уже совершенно ясно, что речь идет о норманнах» [362] . Нам много чего неясно в современной истории, т. е. в том, что происходит у нас прямо на глазах. А в прошлом эту «ясность», да еще с использованием наречия «совершенно», надо очень и очень потрудиться доказать. Напомню, что у каждой науки, в том числе истории, есть весьма точная система доказательств. Правда, у историков она довольно сложная, подчас громоздкая, т. к. требует соотнесения между собой многих фактов, да еще, как в случае с варяго-русским вопросом, соотнесения фактов из разных наук, и плюс к тому, естественно, профессионального владения всеми методами исторического познания. Причем исследователь должен обосновывать и тот материал, который работает на его концепцию, и тот, который работает против нее. Ибо это противоречие может оказаться кажущимся, как, например, в случае с норманнами «Венецианской хроники» и Лиутпранда.
362
Клейн Л.С. Воскрешение Перуна. С. 172–173.
Из самой тональности негативных и часто просто оскорбительных откликов в Интернете на фильм Задорнова следует, что они в массе своей принадлежат выпускникам археологических кафедр, зацикленным как на своем якобы приоритете все и всем объяснять, так и на скандинавских и псевдоскандинавских находках и памятниках (а также слушателям неисторических факультетов, но лекции которым по истории России читали археологи-норманнисты, например С.В. Белецкий). Да еще воспитанным на работах с кричащими от восторга названиями «Скандинавское то, скандинавское се», найденное там-то и сям-то, «Скандинавские черты» того-то и сего-то (отдельной строкой в описании массы предметов обязательно идет сообщение о самой незначительной вещи, которой без проблем находят скандинавские параллели в стиле В.Г. Вовиной-Лебедевой).
Разумеется, наличие собственно скандинавских вещей на территории Восточной Европы никто не отрицает. Но, во-первых, воспринимать любую такую находку за прямое свидетельство пребывания скандинава (скандинавов) в землях восточных славян – это явно антиисторично. А как еще прикажите понимать, например, заявление В.В. Мурашевой, представившей в 1998 г. ременный наконечник из Старой Рязани (слой XI в.), орнамент которого, по ее оценке, «связан по своему происхождению с предметами в стиле Борре», в качестве одного «из немногих археологических свидетельств присутствия скандинавов на Руси в XI в.» [363] .
363
Мурашева В.В. Скандинавские наборные ременные накладки с территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А. Авдусина. М., 1998. С. 163. Мурашева со временем осознала свою ошибку и в 2012 г. отмечала, что «мода на пояса, украшенные металлическими накладками, распространилась в раннем Средневековье по всей территории евразийских степей. В Х в. наборные пояса получили популярность в полиэтничной воинской среде Восточной Европы, откуда проникли и на территорию Скандинавии» (Мурашева В.В. Славяне, варяги… С. 40).
Специалист, конечно, не должен так безответственно рассуждать. Специалист скажет, как это сказала в 1985 г. норвежский археолог А. Стальсберг, т. е., замечу, представительница скандинавского мира, что по находкам скандинавских вещей трудно определить, попали ли они к восточным славянам «в результате торговли или вместе со своими владельцами» [364] . К тому же не надо забывать о войнах и походах наших предков (и к ответным к ним подобного же рода «визитам»), так что скандинавские вещи попадали к ним еще и в качестве многочисленных военных трофеев.
364
Стальсберг А. Женские вещи скандинавского происхождения на территории Древней Руси // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Киев, 18–25 сентября 1985 г. Т. III. Вып. 1б. С. 74.
Не лишним будет привести мнение крупнейшего знатока древностей викингов англичанина П. Сойера, заметившего в 1962 г., что скандинавские находки «свободны от пристрастности, они не говорят ни за, ни против скандинавов. Тенденциозность создают те, кто работает с этим материалом», и что «предметы такого рода могут переходить из рук в руки, нередко оказываясь очень далеко от народа, который их изготовил или пользовался им первым. Это может показаться ясным как день, но порой об этом забывают. Некоторые ученые воспринимают обнаружение скандинавских предметов, особенно в России, как доказательство тесных связей со Скандинавией» [365] .
365
Сойер П. Эпоха викингов. СПб., 2002. С. 21, 95.
Однако наши археологи-норманнисты, очень стараясь доказать тесные связи Руси со Скандинавией, берут себе в помощники не только скандинавские предметы, но и вещи, которые не имеют к ним никакого отношения (что вообще-то говорит о явной скудости чисто скандинавских артефактов на территории Руси). Как, например, заключил в 2012 г. И.И. Еремеев, указав при этом на незначительное число находок на территории Белоруссии «оружия и украшений скандинавских типов»: «Вероятно, самую раннюю дату проникновения норманнов в Полоцкую землю (начало 890-х гг.) дает Брилевский комплекс с верховьев Березины, содержащий, наряду с куфическими монетами и мечом каролингского типа, серебряный спиральный браслет, имеющий параллели в кладах Северной Европы» [366] .
366
Еремеев И.И. Указ. соч. С. 278.
Но тогда куфические монеты, если следовать логике Еремеева, которая заставила его увязать «серебряный спиральный браслет», имеющий лишь параллели в кладах Северной Европы, со скандинавами (а с ними автоматически и другие предметы комплекса), должны указывать на присутствие в Полоцких пределах восточных купцов. Если и далее следовать той же логике, согласно которой за каждой этнически определяемой находкой должен стоять только представитель этноса, к культуре которого она имеет отношение, то меч каролингского типа должен был доставить на указанную территорию подданный империи Каролингов.
Но он преподносится в качестве свидетельства присутствия в Полоцкой земле норманнов. Причем преподносится без всякого обсуждения, потому как аксиома, потому как давно уже мечи эти заставляют свидетельствовать в пользу скандинавов.
Можно вспомнить, как в 1970 г. Клейн и его ученики, вначале как бы предположив, что «каролингские мечи, изготовлявшиеся во франкских землях по Рейну, и попадавшие на нашу территорию, очевидно, через Скандинавию…», в итоге уже сказали без всяких оговорок, что, «касаясь вклада скандинавов в материальную культуру Киевской Руси, прежде всего нужно указать на роль норманнов в формировании русского дружинного вооружения: в IX–XI вв. здесь распространяются принесенными скандинавами каролингские мечи… ланцетовидные копья и стрелы…» (в 2012 г. археолог Н.В. Лопатин подчеркнул, что ланцетовидные наконечники копий и стрел «не являются специфически скандинавскими предметами, а характерны для североевропейского вооружения в целом». Но на это же указывал в 1966 г. известный специалист в области оружия А.Ф. Медведев [367] ).
367
Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие (лук, стрелы, самострел) VIII–XIV вв. // Свод археологических источников. Е1—36. М., 1966. С. 73; Лопатин Н.В. Изборск // Русь в IX–X веках. С. 133.
Заключение о поставках на Русь каролингских мечей скандинавами высказывали до Клейна, Лебедева и Назаренко такие же «советские антинорманнисты», как, например, Н.А. Чернышев в 1963 г. («можно сделать вывод о ввозе «франкских» клинков в скандинавские страны, где их снаряжали рукоятями и ножнами, а уже затем вывозили на Русь») и И.П. Шаскольский в 1965 г. (мечи попадали «на Русь, по всей видимости, главным образом через посредство» скандинавов, «как главных посредников в торговле Руси с Западной Европой») [368] . Но посредством именно Клейна, Лебедева и Назаренко это заключение становится общим местом VI. Таллин, 1963. С. 226; Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной науке. С. 121.
368
Чернышев Н.А. О технике и происхождении «франкских» мечей, найденных на Днепрострое в 1928 году // Скандинавский сборник (СС). Вып.