Голый конунг. Норманнизм как диагноз
Шрифт:
О «советском антинорманнизме»
Теория Арне в редакции Стендер-Петерсена, переведенная в проценты Клейном и его учениками, не вызвала сомнений у других «советских антинорманнистов» по той причине, что к 1970 г. археологи монополизировали варяго-русский вопрос, объявив свой материал главным в его разрешении, а к письменным источникам привили довольно скептическое отношение. Как подчеркивал в 1962 и 1966 г. в зарубежной и нашей печати признанный авторитет в области изучения Древней Руси А.В. Арциховский, «варяжский вопрос чем дальше, тем больше становится предметом ведения археологии… Археологические материалы по этой теме уже многочисленны, и, что, самое главное, число их из года в год возрастает. Через несколько десятков лет мы будем иметь решения ряда связанных с варяжским вопросом загадок, которые сейчас представляются неразрешимыми». Одновременно с тем ведущий наш археолог по сути перечеркнул возможности письменных памятников в его решении, сказав, что для IX–X вв. «они малочисленны, случайны и противоречивы» [301] .
301
Artsikhovsku A. Archaeological data on the varangian question // VI International congress of prehistoric and protohistoric sciences. Reports and communications bу archaeologists of the USSR. Moscow, 1962. P. 9; Арциховский
Слова Арциховского были порождены не только все более расширяющейся источниковой базой археологов. Эта количественная сторона приобрела иллюзорный статус качества по причине господства в то время «советского антинорманнизма», согласно которому, как выразил такую ситуацию в 1982–1984 гг. Д.А. Авдусин, другой наш крупнейший археолог, работавший с древностями IX–XI вв., историк-марксист «всегда антинорманист» [302] . И советские ученые-марксисты искренне верили, что они, показав происхождение Киевской Руси как этап внутреннего развития восточнославянского общества задолго до появления варягов, якобы разгромили норманнизм, а с ним и дореволюционный антинорманнизм, как течения «антинаучные» и «тенденциозные», противоречащие «научной марксистской концепции генезиса Древнерусского государства». Однако при всех своих «разгромах» они оставили в незыблемости исходный и краеугольный тезис норманнской теории о скандинавской природе варягов, т. е. оставались быть норманнистами, хотя, что, конечно, не должно вводить в заблуждение, весьма нелицеприятно и очень резко отзывались и о самой этой теории, и ее приверженцах в прошлом – времени царской России, в советском настоящем – в зарубежной буржуазной историографии: она «антинаучная», «лженаучная», «реакционная», «порочная» и т. д., и т. п. [303] .
302
Авдусин Д.А. Gr"aslund Anne-Sofie. Birka-IV. The Burial Customs. A study of the graves on Bj"ork"o. Stockholm, 1980. 94 p. // ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 255.
303
См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 147–170.
Оставаясь норманнистами, советские историки ошибочно полагали, что в рамках марксистской концепции возникновения классового общества и государства, как излагал в 1960—1980-х гг. свое кредо и кредо коллег весьма авторитетный тогда историк И.П. Шаскольский, «не находилось места для варягов – создателей русской государственности»: были ли они «скандинавами или другим иноземным народом, все равно не ими было создано государство в восточнославянских землях». Но при этом «советские антинорманнисты» признавали, что, если привести слова того же Шаскольского, в IX–XI вв. на Руси «неоднократно появлялись наемные отряды норманских воинов, служившие русским князьям, а также норманские купцы, ездившие с торговыми целями по водным путям Восточной Европы. И, конечно, признание этих фактов совсем не тождественно согласию с выводами норманизма».
И другой очень известный «советский антинорманнист» В.В. Мавродин говорил в 1971 г., что «признание скандинавского происхождения династии русских князей или наличия норманнов-варягов на Руси, их активной роли в жизни и деятельности древнерусских дружин отнюдь еще не является норманизмом». А раз норманнизма нет, то наши историки стали заниматься главными, с позиции марксизма, событиями и явлениями, как их перечислял Шаскольский по ранжиру значимости, «в жизни нашей страны IX–XI вв. – формирование классового общества, образование Древнерусского государства, начало развития феодальных отношений, формирование русской народности и ее материальной и духовной культуры», которые, по их категоричному марксистскому заключению, «были результатом глубоких и длительных процессов внутреннего развития восточнославянского общества без сколько-нибудь значительного воздействия внешнего фактора – норманнов» [304] .
304
Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии // История СССР. 1960. № 1. С. 224–225, 228–229; его же. Норманская теория в современной буржуазной науке. С. 3–5, 11, 14–18, 88–89, прим. 27 на с. 18; его же. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой Всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971. С. 44; его же. Норманская проблема в советской историографии // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 158; его же. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. Л., 1983. С. 48–50; Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 132–134.
При этом наши ученые считали, что, во-первых, подлинная сущность позиции марксистской исторической науки состоит, как разъяснял в 1965 г. Шаскольский суть «советского антинорманнизма», «не в огульном отрицании всяких следов норманнов на русской территории, а в установлении действительной, достаточно скромной роли норманнов в сложном процессе формирования классового общества и государства на огромном пространстве восточнославянских земель». Во-вторых, что, если процитировать того же ученого, «настоящими норманистами» являются лишь только те, кто преувеличивал роль норманнов «в различных сторонах жизни Древней Руси» [305] (о норманнизме «советского антинорманнизма» кое-кто тогда все же говорил. Так, 10 июня 1944 г. Е.Н. Городецкий на известном совещании историков в ЦК ВКП(б) подчеркнул, что в нашей науке норманнская теория «дожила благополучно до наших дней…» и что «формальное отрицание норманской теории сопровождается фактическим ее признанием». Несколько позже датский лингвист Стендер-Петерсен, сопоставляя «советский антинорманнизм» и зарубежный норманнизм, констатировал, что «провести точную, однозначную грань между обоими лагерями теперь уже не так легко, как это было в старину. Нельзя даже говорить о двух определенно разграниченных и взаимно друг друга исключающих школах. От одного лагеря к другому теперь уже гораздо больше переходных ступеней и промежуточных установок» [306] ).
305
Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной науке. С. 5, 20, прим. 33.
306
Стенограмма совещания по вопросам истории СССР в ЦК ВКП(б) в 1944 году // ВИ. 1996. № 4. С. 85; Stender-Retersen A. Varangica. Р. 241.
Исходя из примата внутреннего фактора, «советские антинорманнисты»-историки занялись отысканием элементов социального неравенства в восточнославянском мире, которое должно вести к образованию классов и государства, к показу нахождения «варягов»-скандинавов на более низкой ступени исторического развития, чем пригласившая их сторона, к сведению численности норманнов на Руси до «горсточки искателей приключений» (Н.С. Державин в 1945 г.), до «незначительной кучки» (А.Я. Гуревич в 1966 г.), до «капли в славянском море» (В.Т. Пашуто в 1970 г.), к усыпляющему творческую мысль беспредметному и бесконечному разговору на тему, «что норманны, служившие русским князьям, сыграли лишь очень скромную, ограниченную роль участников глубокого внутреннего процесса, обусловившего возникновение древнерусского государства, и быстро ославянились, слившись с местным населением» (И.П. Шаскольский) [307] .
307
См. об этом подробнее: Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии. С. 235–236; его же. Современные норманисты о русской летописи // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 3. М., Л., 1961. С. 163–164; его же. Норманская теория в современной буржуазной науке. С. 53–54, 84–86; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 152–154; его же. Ломоносовофобия российских норманистов. С. 368.
В связи с чем они со спокойной душой отдали варяжский вопрос в норманнской интерпретации, по причине его абсолютной неважности для марксистской исторической науки (не скандинавы же создали «государство в восточнославянских землях»), на откуп исключительно археологам, добровольно став при них «вторыми номерами». Ведь если круг письменных источников исчерпан, как безропотно повторял за ними в 1971 и 1979–1981 гг. Шаскольский, то число археологических источников продолжает «увеличиваться с каждым годом, с каждым археологическим сезоном» [308] .
308
Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе. С. 44; его же. О роли норманнов в Древней Руси в IX–X вв. // Les pays du Nord et Byzance (Skandinavie et Byzance). Actes du colloque nordique et international de byzantinologie tenu `a Upsal 20–22 avril 1979. Uppsala, 1981. S. 205.
Поэтому как можно было «советским антинорманнистам» усомниться в тезисе, озвученном в 1970 г. (перед своими «процентами») такими же «советскими антинорманнистами» Л.С. Клейном, Г.С. Лебедевым и В.А. Назаренко, что в исследовании сюжетов спора о варягах «археологические данные чрезвычайно важны, а при сугубой скупости письменных источников являются решающими. Кроме того, интенсивность многолетних штудий привела к тому, что имеющиеся письменные источники практически оказались исчерпанными, а перспективы их пополнения почти что равны нулю, тогда как археология непрерывно обогащается новыми важными фактами и за каждые три десятилетия удваивает количество своих источников» [309] .
309
Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Указ. соч. С. 226.
Усомниться в тезисе, который к тому времени стал в марксистской науке аксиомой. Как аксиомой стал и другой марксистско-«антинорманнистский» тезис, что варяго-русский вопрос окончательно решен в пользу скандинавов, но только с ничего не значащей оговоркой, которая в прах рассыпалась при чтении ПВЛ, что к созданию государственности у восточных славян они – якобы варяги – совершенно не причастны и что советские археологи-марксисты лишь подтверждают и закрепляют этот вывод передовой советской науки.
А во что выливалось подтверждение такого «передового», видно из слов директора Института истории материальной культуры РАН Е.Н. Носова, произнесенных в 1999 г.: к середине 1960-х гг. «стало совершенно очевидно, что роль археологии в разработке проблемы русско-скандинавских отношений постоянно растет», что тогда «конкретная» наука археология была той «отдушиной, при которой можно было писать и заниматься «собственно» наукой, оставаясь максимально искренним», что «нельзя было остановить саму мысль и появление все новых свидетельств интенсивных русско-скандинавских контактов», что начало 60-х гг. «ознаменовалось появлением целой серии работ, посвященных изучению археологических материалов, дающих информацию о связях Скандинавии и Руси, что свидетельствовало о явном оживлении интереса к «варяжскому» вопросу», который этот археологический начальник свел к «оценке роли скандинавов на Руси в различные хронологические периоды и в различных сферах жизни древнерусского общества в свете установленных достоверных фактов» [310] , т. е. установленных очень даже небеспристрастными археологами-норманнистами.
310
Носов Е.Н. Современные археологические данные… С. 152–156.