Голый конунг. Норманнизм как диагноз
Шрифт:
Историк в том же духе утверждал, что разгром Хазарии был осуществлен «лишь очень крупными силами» скандинавов, что походы на Византию представляли собой «совместные предприятия викингов», которые затем заключали русско-византийские договоры, что в балканской кампании Святослава призванное «скандинавское войско по крайней мере в 1,5–2 раза превосходило по численности десятитысячную киевскую дружину» и т. д., и т. п. Рассуждения Скрынникова венчают его «научные выводы», которые, надо сказать, просто не могли прийти в голову Г.З. Байеру и А.Л. Шлецеру, что в нашем прошлом была не Русь, Русская земля и Русская страна, как ее называют источники (или Киевская Русь и Древнерусское государство, по классификации ученых), а никому не ведомая «Восточно-Европейская Нормандия», во главе которой стояли не русские князья, как их именуют современники, а «норманнские конунги» Игорь, Святослав, Владимир (причем Святослав, действия которого якобы ничем не отличались от действий конунгов в любой другой части Европы, «носил» звание «старший из конунгов», а Владимиру при принятии христианства удалось избежать, слава Богу, конечно, «конфликта с норманнской языческой знатью, поддержкой которой дорожил», и в его поступках видны следы «скандинавского семейного права»).
Сами же восточные славяне в такой «нормандской» истории, изучать которую автор настоятельно рекомендовал уже абитуриентам «гуманитарных вузов и учащимся старших классов» и в которой саги превратились – и о каких только чудесах не узнаешь из сочинений представителей «академической науки»! – «в славянские былины», которыми при составлении своих трудов руководствовались летописцы, выступают либо данниками норманнов,
280
ЛЛ. С. 67–68.
281
Скрынников Р.Г. Войны Древней Руси // Вопросы истории (ВИ). 1995. № 11–12. С. 25–27, 29–37; его же. Древняя Русь. Летописные мифы и действительность // То же. 1997. № 8. С. 3–4, 6—11; его же. История Российская. IX–XVII вв. М., 1997. С. 8, 12, 51, 54–55, 63, 67; его же. Русь IX–XVII века. СПб., 1999. С. 15–18, 20–50, 52, 54–55, 59, 60–62, 65, 71–72, 75–76; его же. Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX–XVII вв. СПб., 2000. С. 5, 9—19, 20–23, 25, 27, 30, 32. См. критику построений Скрынникова: Фомин В.В. Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5 (153). Россия и Средняя Азия. М., 2002. С. 234–238, 249–250; его же. Кривые зеркала норманизма. С. 86–90.
В 1996–1997 гг. и 2009 г. археолог В.В. Мурашева, один из «археомастеров» рисовать «картины, лишенные тенденциозности» (которые затем дорисовывают, приукрашивают и вставляют в золоченные рамы с богатым декором в стиле, например, Борре историки типа Скрынникова), резюмировала, под влиянием шведов Арне, Янссона и россиян Клейна с учениками, что «есть основания говорить об элементах колонизации» норманнами юго-восточного Приладожья, о «великом переселении» или о «большой иммиграционной волне из Скандинавии в Восточную Европу, в основном с территории Средней Швеции», что скандинавские древности на Руси «имеют широкое распространение», встречаются в «огромном количестве во множестве географических пунктов», «в составе культурного слоя как мелких населенных пунктов, так и крупнейших древнерусских городов, прежде всего, расположенных вдоль основных речных трансъевропейских путей. Археологические источники показывают, что скандинавы входили в состав древнерусской элиты (причем на ранних этапах образования Древнерусского государства составляли в ней значительную, если не преобладающую часть)».
А после ссылки на Янссона, установившего одинаковое «количество находок северного происхождения» в шведской Бирке и на Рюриковом городище под Новгородом, она в 1997 г. задалась вопросом, вынеся его в название статьи и навязывая читателю: «Невольно задумаешься: а не была ли впрямь Древняя Русь частью Великой Швеции?». Беспрестанно думая затем о Руси как части «Великой Швеции» (но не зная, что и почему так называлось, иначе бы не связала два разновременных понятия), Мурашева в 2009 г. один из скандинавских следов в ее материальной жизни увидела в том, что принцип планировки Подола, на котором возникла городская жизнь Киева, «(застройка вдоль речной береговой линии, наличие усадеб площадью 300–320 кв. м со стабильными, несмотря на многочисленные перестройками, границами) оказывается аналогичен структуре расселения в городах средневековой Швеции, таких, например, как Сигтуна» (хотя Сигтуна появилась, как и другие шведские города, намного позже возникновения Киева). В 2012 г. археолог отметила, что «поселения, расположенные на речных путях, вокруг которых сформировалась территория Древнерусского государства, характеризуются прежде всего полиэтничным составом населения, часть которого составляли выходцы из Скандинавии» [282] .
282
Мурашева В.В. Предметный мир эпохи // Путь из варяг в греки и из грек… М., 1996. С. 33; ее же. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? // Родина. 1997. № 10. С. 9, 11; ее же. «Путь из ободрит в греки…». С. 177, 179; ее же. Славяне, варяги… С. 39.
В 1997 г. скандинавист Е.А. Мельникова, очень большая и тонкая ценительница «картин» таких «археомастеров», как Мурашева, утверждала, что открытие и функционирование Балто-Волжского пути «явилось результатом деятельности скандинавских купцов и воинов», что в середине IX в. вдоль него появились торгово-ремесленные поселения и военные стоянки, «где повсеместно в большем или меньшем количестве представлен скандинавский этнический компонент», а в 1999 г. вела речь о «многочисленных» отрядах викингов, приходивших на Русь в IX веке. В тот же 1999 г. она совместно с Г.В. Глазыриной и Т.Н. Джаксон уверяла, что к концу IX в. число норманнов на Руси «резко возрастает, и скандинавская знать, дружинники, отряды наемников и купцов появляются в самых разных местах Восточной Европы», что в Новгороде в конце X – первой половине XI в. «постоянно находился больший или меньший контингент скандинавов: дружинников новгородских князей и наместников великого киевского князя, новоприбывших искателей богатства и славы, торговых людей».
В 2002 г. Мельникова, наглядевшись все тех же «картин, лишенных тенденциозности», увидела, как «вместе с Олегом в Киеве, вероятно, впервые появился постоянный и значительный контингент скандинавов», а в 2005–2008 гг. «обнаружила» скандинавскую династию в Пскове, оставившую «богатый некрополь с камерными гробницами…». В 2007–2009 гг. она повторила, но уже удревняя этот процесс, что «на протяжении VIII – первой половины IX в. скандинавы осваивают трансконтинентальный Балтийско-Волжский путь». Параллельно с тем в 1997–1998 гг. филолог доносила до сознания коллег, что вытеснение шведского языка в среде знати и жителей крупных городов завершилось на Руси в целом к концу XI в. (до этого времени преобладал «билингвизм скандинавской по происхождению знати»), причем на периферии государства потомки скандинавов образовывали «достаточно замкнутые группы, длительное время сохранявшие язык, письмо, именослов и другие культурные традиции своих предков». Такую скандинавскую общину Мельникова «нашла» в Звенигороде Галицком, приурочив ее к 1115–1130 гг. [283] .
283
Мельникова Е.А. Источниковедческий аспект изучения скандинавских личных имен в древнерусских летописных текстах // У источника / Сб. статей в честь С.М. Каштанова. Ч. I. М., 1997. С. 90–92; ее же. Скандинавы на Балтийско-Волжском пути в IX–X веках // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. (К 210-летию А.Л. Витберга). Материалы Международного научного симпозиума. Киров, 1997. С. 133, 135; ее же. Тени забытых предков // Родина. 1997. № 10. С. 19; ее же. Культурная ассимиляция скандинавов на Руси по данным языка и письменности // Труды VI Конгресса славянской археологии. Т. 4. М., 1998. С. 137–143; ее же. Устная традиция в Повести временных лет: к вопросу о типах устных преданий //
В 1997 г. археолог-историк А.А. Хлевов, впечатлившись «Скандославией» Д.С.Лихачева, заключил, что «Скандинавия и Русь составили исторически удачный и очень жизненоспособный симбиоз» [284] . В 1998–1999 гг. и 2005–2007, 2009 и 2012 г. ученик Клейна Е.Н. Носов говорил, что, по убедительным данным археологии, скандинавы «на Руси были купцами и ремесленниками, воинами и князьями, чиновниками и посланниками, наемниками и грабителями» и что в ряде центров они «жили постоянно, семьями и составляли довольно значительную и влиятельную группу общества». В 2009 г., поместив чуть измененную статью 1999 г. в качестве «Послесловия» к книге Клейна «Спор о варягах», археолог добавил, что скандинавы «составляли значительную прослойку в княжеской среде». Подчеркивая там же, что труд учителя, написанный в 1960 г., «совершенно не устарел» «и ход мысли исследователя (в том числе, надо думать, и о «реакционно-настроенных историках» Иловайском и Забелине, подходивших к варяжскому вопросу «с позиций великодержавного шовинизма». – В.Ф.) прослеживается сейчас с тем же вниманием и волнением, как и полвека назад», Носов прошелся по авторам, назвав из них Фомина, «со своеобразно понимаемым ими патриотизмом и воспитанных на идеологических установках времен тоталитарного общества», активно борющимся с ««норманизмом» за «самобытное славянство»…» и создающим «наукообразные сочинения» [285] .
284
Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997. С. 80.
285
Носов Е.Н. Первые скандинавы на Руси // Викинги и славяне. С. 66, 73, 81; его же. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 160; его же. Тридцать лет раскопок Городища: итоги и перспективы // У истоков русской государственности. Материалы международной конференции. 4–7 октября 2005 г. Великий Новгород. СПб., 2007. С. 30; его же. Откуда пошел «Новый город»? // Родина. 2009. № 9. С. 10; его же. Послесловие // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 355, 356, прим. 1; его же. Новгородская земля: Северное Приильменье и Поволховье // Русь в IX–X веках. С. 107, 115–116, 119; его же. У истоков Руси и Новгорода // Родина. 2012. № 9. С. 42–43; Носов Е.Н., Горюнова В.М., Плохов А.В. Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (Новые материалы и исследования). СПб., 2005. С. 28.
А чтобы окончательно утереть нос создателям «наукообразных сочинений», не понимающим, что в норманнистской археологии не только ничего не может устареть, ибо там все нетленно, но будет написано еще много чудесного и невероятного на тему «Русь как часть (провинция) Великой Швеции» (а «Великой Швецией» – Det stora Svitjod – начал именовать Киевскую Русь в 1917 г. швед Т.Ю. Арне, и с таким названием согласен Клейн [286] ), Носов в том же 2009 г. дал мастер-класс творения «научного» на глазах замершей от такого чуда почтенной публики и «открыл» – Христофор Колумб наших дней – в Новгородской земле никем ранее не увиденную там «Нормандию»: академический Институт истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург), во главе которого он стоит, провел международную научную конференцию, проходившую в рамках программы научного обмена «Две «Нормандии»: междисциплинарное сравнительное исследование культурного присутствия скандинавов в Нормандии (Франция) и на Руси (Новгородская земля) и его историческое значение» [287] .
286
Фомин В.В. Ломоносовофобия российских норманистов. С. 375–376.
287
Там же. С. 457–458.
В 2010 г. историк Е.В. Пчелов представил «Скандославию» Лихачева и «Восточно-Европейскую Нормандию» Скрынникова в качестве идеи «о славяно-скандинавском синтезе», ставшей «в последние годы… одной из центральных в науке» [288] (о «Нормандии» Носова он не успел тогда еще вычитать у Фомина, из работ которого, не утруждая себя ссылками на них, черпает материал). В 2011 г. историк В.Г. Вовина-Лебедева в учебнике для студентов учреждений высшего профессионального образования (профиль «история», квалификация «бакалавр») «История Древней Руси», повествующем, как отмечается в аннотации, «об истории территории, на которой сейчас находится Россия, в древности», внушала будущим историкам, кто все же был истинным хозяином этой территории в IX–X вв.: варяги-скандинавы оседали «в городах, возникающих вдоль Днепровского пути, составляя там значительную часть жителей, что подтверждается данными археологии» [289] .
288
Пчелов Е.В. Рюрик. М., 2010. С. 112.
289
Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси: учебник для студ. учреждений высш. проф. образования. М., 2011. С. 59.
В 2012 г. археологи Н.Г. Недошивина и С.С. Зозуля «вопрос этнической принадлежности» Тимеревского некрополя объясняли еще и тем, что «каменные конструкции и камерные погребения также характерны для скандинавского обряда погребения. Наличие в этой группе не только мужских, но и женских, и детских захоронений позволяет утверждать, что в Тимиреве скандинавы жили семьями. Среди них наверняка были и выходцы с Аландских островов». В тот же официально юбилейный для российской государственности 2012 г. археологи Т.А. Пушкина, В.В. Мурашева и Н.В. Енисова подытоживали, ссылаясь на мнение шведа И. Янссона, что «обилие находок скандинавского происхождения на различных участках Гнездовского комплекса, включая многочисленные женские украшения, дает основание говорить о миграции на эту территорию свободного крестьянского населения из Скандинавии, преимущественно из Средней Швеции» [290] .
290
Недошивина Н.Г., Зозуля С.С. Курганы Ярославского Поволжья // Русь в IX–X веках. С. 193; Пушкина Т.А., Мурашева В.В., Ениосова Н.В. Гнездовский археологтческий комплекс // Там же. С. 273.