Гомер
Шрифт:
горестями – сначала (в «Илиаде») в очень большой зависимости от стихийных сил
природы и хищных зверей, а потом (в «Одиссее») уже и в более спокойных условиях
мирного существования. Контраст между военным сюжетом гомеровского эпоса и мирным
содержанием употребляемых художественных приемов способен поразить внимательного
читателя и входит в эстетику Гомера как необходимое и огромное слагаемое.
Работа А. Плэтта о сравнениях у Гомера появилась в 1896 г.
1948 г., появилась работа бельгийского ученого А. Северина о Гомере в трех томах (см.
выше). Мы приведем сейчас некоторые интересные материалы из III тома этого труда,
выбирая, однако, такие наблюдения А. Северина, которые как бы продолжают мысль А.
Плэтта об изображении у Гомера человеческой жизни во всей ее простоте и даже
слабости, бледности и униженности. Мы не будем приводить рассуждения А. Северина о
том, как распределяются сравнения между обеими поэмами внутри каждой из них, как
сравнения одной оказываются сходными с рассказами другой поэмы (откуда автор делает
свои выводы об единоличном авторстве поэм). Все это очень интересно, но наше
внимание привлекает сейчас именно прогресс человечности у Гомера, а этот прогресс
нашел в гомеровских сравнениях свое самое замечательное выражение. Это ценный
материал для распознания прогресса человечности у Гомера ( А. Северин, III, стр. 161-164).
Прежде всего в содержании сравнений часто присутствует человек со своими
чувствами, нуждами и стремлениями. Картины природы в своих сравнениях Гомер
обязательно оживляет человеком: сияющие звезды наблюдает пастух (Ил., VIII.559),
человек в ужасе смотрит на разбитый молнией дуб (XIV.414-417), пахарь ждет с надеждой
Борея (XXI.346 сл.), козопас остерегается темной тучи – предвестницы дождя (IV.275-
279), одинокий пастух слышит шум потока (IV.452-455), моряк проклинает штиль на море
(VII.4-6). Гомер живет заодно с героями своих сравнений. Он плачет от радости с детьми,
у которых поправился от смертельной болезни отец (Од., V.394-397). Он видит, как отец
обнимает сына, вернувшегося через десять лет (XVI.17-19). Он голодает вместе с
дровосеком (Ил., XI.86-89) и пахарем (Од., XIII.31-34). Он радуется вместе с крестьянином
урожаю оливы (Ил., XVII.53-58) и радуется вместе с человеком, спасенным от
кораблекрушения (Од., XXIII.233-238). Он проклинает вместе с путником ос,
растревоженных мальчишками (Ил., XVI.259-265). Более того, Гомер как бы [106]
сопричастен чувствам животных: льву, набредшему на добычу (III, 23-26) или неудачно
поохотившемуся (XI, 548-555), усталым волам
тянущим стволы деревьев по горной тропинке (XVII, 742-745).
Гомер испытывает симпатию к слабым, беззащитным, тем, кто страдает, борется и
умирает. Он с нежностью смотрит на гнездо, куда приносят родители корм для птенцов
(IX.323 сл.), оплакивает птенцов, вынутых крестьянином из гнезда (Од., XVI.216-218),
сочувствует защищающим свое потомство осам (Ил., XII.167-170), собаке и львице (Од.,
XX.14 сл.), ястребу (Ил., XVII.134-136), льву (XIX.318-322). Поэт жалеет слабых
животных, которых побеждают более сильные: рыбешек (Ил., XXI.22-24), скворцов и
галок (XVII.755-757), ланей (XI.113-119).
К человеку Гомер исполнен жалостью. В его сравнениях мы находим: усталого
матроса, выбивающегося из сил (VII.4-6) и устрашенного бурей (XV.624-628); лесоруба за
едой (XI.139-142), пахаря за плугом (Од., XIII.31-34) или жнецов (Ил., XI.67-69); мать, что
работой кормит детей (XII.433-435); вдову, оплакивающую погибшего за родину мужа
(Од., VIII.523-530), старика, пережившего единственного сына (Ил., XXIII.222 сл.);
изгнанника в поисках приюта (XXIV.480-482).
Таким образом, оказывается, что мир гомеровских сравнений населен маленькими
людьми, которым всецело симпатизирует поэт. И с позиций этих скромных тружеников он
рассматривает все явления жизни. Богатым принадлежат обширные поля (XI.67-69),
тучные свиньи (Од., XI.413-415), стада овец (Ил., 433-435), дома с высокими дверьми
(XXIV.317 сл.), слоновая кость, окрашенная в пурпур (IV.141-145). Зато в сравнении с
охотой на льва мы вряд ли найдем знатных и богатых людей, охотящихся для своего
удовольствия. Обычно крестьяне, батраки, пастухи, волопасы и козопасы вынуждены
защищаться от хищников. Лишь в одном сравнении (Ил., XX.164-173) рисуется охота на
льва, которого они «страстно хотят всей деревней убить».
Мир гомеровских сравнений не эпичен. В них нет ахейской аристократии, и не для
нее поет ионийский аэд в лице Гомера. На смену аристократии приходят новые слушатели,
простые люди наподобие свинопаса Евмея. Он говорит Пенелопе о людях, слушающих
певца, «который, богами пенью обученный, песни прелестные им распевает» и которого
«слушать готовы они без устали, сколько б ни пел он» (Од., XVII.518-520). Сам Евмей, как
видно, тоже принадлежит к аудитории, восхищенной аэдом. Именно этих «маленьких
людей, до тех времен презираемых, пренебрегаемых, осмеянных, приглашает Гомер на