Гомер
Шрифт:
пир, так как он знает их хорошо, как будто бы жил и вырос среди них» (стр. 164). В
интерпретации Северина, изучившего гомеровские сравнения с точки зрения эпохи самого
ионийского [107] поэта, Гомер – человек скромного происхождения и большой друг
униженных и трудовых людей.
3. Антиаристократическая тенденция. При всей разношерстности гомеровских
материалов о значении царя и окружающей его аристократии в этом вопросе тоже можно
заметить
идеологии абсолютного повелителя, характерного для древнеахейских времен с их
«златообильными Микенами» и «крепкостенным Тиринфом». Он не прочь полюбоваться
на богатство и роскошь жизни царей, но фактически гомеровские цари ведут довольно
демократический образ жизни, а кроме того, и цари и аристократы подвергаются здесь
даже прямой критике. Если Ахилл критикует Агамемнона (I.148, 171); Диомед – того же
Агамемнона (IX.36-39), Агамемнон – Диомеда (IV.371 сл.) и Афина – Диомеда (V.800-814)
за личные недостатки, то в XIX песни 182 сл. Одиссей выставляет совершенно общий
тезис, что «унижения нет властелину с мужем искать примирения, которого сам оскорбил
он», а в XI.408-410, что благороден тот, кто отважен в бою. В X песни, 239 Агамемнон
выставляет совсем не аристократический принцип: «Не руководствуйся родом, какой бы
он царственный ни был». В XII песни, 313-321 единственная функция царя,
оправдывающая его роскошную жизнь, понимается только как предводительство на войне
и нахождение в первых рядах войска. В XVI песни, 384-388 вполне по-гесиодовски Гомер
обрушивает на неправедных судей кары Зевса в виде ливней и горных обвалов. О Ферсите
и говорить нечего. Правда, не нужно забывать, что с греческой точки зрения он является
ни больше и ни меньше как дезертиром и потому подлежит наказанию. Но не надо
забывать, что он едва ли против войны вообще и едва ли действует против своей родины.
Правильно будет сказать, что он действует против царей, и даже не столько против царей,
сколько против их эксплуататорской политики.
Все эти сведения о значении царской власти у Гомера, конечно, известны; и о них
можно прочитать уже в общих руководствах по греческой литературе. Однако многое
известное часто забывается и теряет свою остроту, а эта острота у Гомера есть, и пусть мы
не будем о ней забывать.
Таким образом, не будучи в принципе против царской власти, Гомер не только не
стесняется выставлять царей дурного личного поведения и обличать их в этом, но он – и
притом тоже принципиально – допускает царскую власть только при условии ее большого
военно-патриотического или морально-гуманистического
богатства, славы и роскоши царской жизни с высоким личным морально-правовым
авторитетом, может быть, лучше всего изображено в «Одиссее» (XIX.109-114). Здесь
Одиссей обращается к Пенелопе со следующими словами: [108]
Ты – словно царь безупречный, который, блюдя благочестье,
Многими правит мужами могучими. Строго повсюду
Правда царит у него. Ячмень и пшеницу приносят
Черные пашни; плоды отягчают древесные ветви.
Все – от правленья его. И народы под ним процветают.
Только в этом смысле и можно понимать проповедь единовластия и о божественном
происхождении скипетра Агамемнона (Ил., II. 204). Иначе это место нужно было бы
понимать как грубый архаизм и реакционную реставрацию. Кроме того, здесь стоит не
слово «басилевс», а «койранос» (coiranos), т. е., по-видимому, «предводитель на войне». По
этому поводу Энгельс («Происхождение семьи», 1947, стр. 121) пишет: «Одиссей не
читает здесь лекции о форме правления, а требует повиновения главнокомандующему на
войне».
Следующие слова Пулидамаса к Гектору только в порядке вульгаризма можно
понимать как демократическую оппозицию против царя (Ил., XII.211-214):
Гектор! Меня неизменно бранишь ты, когда на собраньях
Я говорю справедливо. Никак допустить ты не можешь,
Чтоб человек из народа с тобою о чем-нибудь спорил, –
Ни на войне, ни в совете. Лишь власть свою хочешь ты множить!
Гектор вполне безупречен и как воин и как вождь. Если он допускает какие-нибудь
ошибки, то они вполне наивны, вполне благонамеренны и не содержат в себе ровно
никакого элемента злой воли. Пулидамас не имеет никаких оснований критиковать здесь
Гектора, да и его слова нельзя понимать как критику. Он просто говорит о повиновении
начальнику на войне и в совете. Когда у Агамемнона потребовали вернуть пленницу ее
отцу, то судит об этом народное собрание и постанавливает, не в пользу Агамемнона, эту
пленницу вернуть. Правда, Агамемнон не послушался народного собрания (Ил., I.22-24).
Однако силою обстоятельств он все-таки был принужден это сделать. Но какая у него
мотивировка возвращения пленницы? Он говорит (116 сл.):