Гончаров и убийца в поезде
Шрифт:
– Пойдем, - буднично сказал я и, оставив столик, двинулся первым на выход.
Двор гостиницы "Россия" был заставлен пустыми бутылками, ящиками, какими-то коробками, так что спускать Сашкин пар здесь совсем не представлялось возможным.
– Куда?
– Туда, - зло указал он на соседний двор жилого дома.
– Там же люди!
– А мне по фигу. Я тебя и там ублажу.
– Не-а. Не пойду!
– Забздел, козел!
– Извини, друг. Давай завтра разберемся.
– Давай! А это тебе авансом.
Громадный
Во двор вылезли любопытные - повара, поварята и иже с ними, а они-то и могли вызвать милицию. Поэтому, усмехаясь, я подмигивал им:
– Сашка турнир устроил, ничего страшного.
Самый толстый повар, наверное шеф, не выдержал:
– Перекращайте, милисий позову.
Хочешь не хочешь пришлось ставить точку. И я ее поставил. Осторожно, но Сашке все одно стало больно. Голубые его глаза закатились, и змеелов стал дышать широко открытым ртом, как рыба, спазматически пытавшаяся глотать кислород.
– Все окей, мужики! Идем пить дальше, - весело сообщил я, крайне недовольный поведением змеелова.
– Ти иво убиль, - предъявил претензию шеф-повар.
– Да он сам кого хочешь убьет, здоровый кабан, - возразил я.
Шеф плюнул и ушел. Возможно, звонить. Пока я откачивал ретивого Сашку, явился лейтенант. Но Боже, какая это была пародия на лейтенанта! Узбек лет пятидесяти с необхватным животом сел рядом на ящик и конфиденциально изрек:
– Будим делиить акт!
Сашка очухался и был теперь на моей стороне.
– Брось, Курбан-ака, свои все.
– Биль драка, нарушений общественный спокойствий. Делиим акт. Визиваем патрул.
Если бы в свое время у меня в участке был такой офицер, я бы его дальше сортира не пустил, а среди местных он главнее главного
– Хорош, лейтенант, - впрягся я.
– Побазарили, разошлись, зачем патруль?
– Ти кто?
– Гончаров.
– Паспорт.
– Извольте, господин офицер.
Я протянул документ, и лейтенант глубокомысленно стал его изучать. Если бы он знал, какой шлейф тянется за мной... Однако все равно пузатый лейтенант, изучив книжицу, запрятал ее в нагрудный карман.
– Отдайте.
Мое заявление было пропущено мимо его ослиных ушей.
– Вас нужно задержат. Плохо видете себя.
– Лейтенант, согласно презумпции невиновности или же в противном ее случае, вы должны, опираясь на факты, действовать по закону, а поскольку настоящий случай не ведет за собой сколько-нибудь криминального действия, вы не имеете никакого права задерживать меня, - попытался я прищемить хвост служителю правопорядка.
С таким же успехом я мог наезжать на паровоз! Он, как околоточный в горьковском "На дне", считал себя хозяином, и переубедить его в этом не смог бы даже сам Аллах! Дело принимало опасный оборот, не нужный ни мне, ни бородачу Сашке. Змеелов подмигнул, уцепил пузатого лейтенанта и поволок в сторону, проникновенно жужжа в его уши. Тот немного покобенился, отрицательно вращая буркалами, потом начал слушать, а в конце и закивал согласно, приговаривая:
– Хоп-хоп-хоп!
Из джинсовых штанов Сашка извлек какое-то количество денег, и они тотчас перекочевали лейтенанту под брюхо, в карман широченных брюк. Из нагрудного кармана форменной рубашки был извлечен мой паспорт и передан змеелову. Сделка состоялась, после чего Курбан-ака погрозил мне коротким толстым пальцем, похлопал Сашку по плечу и важно прошествовал к поварам, должно быть, опять набивать брюхо.
– Пойдем, что ли, полудурок, пиво допьем?
– Это Сашка обратился уже ко мне, приближая свои белесые, выжженные солнцем, некогда голубые глаза, обрамленные лучиками жестких белых морщин.
– Пойдем, придурок, - в тон ему откликнулся я.
За Сашкиным столиком и в моей нише уже сидели новые, нас не ждущие люди, алкающие пива и компании.
– Гулька, где наше пиво?
– бестактно спросил змеелов, поймав за руку пробегавшую официантку.
– И балык, и колбаса?
– нудно вторил я ему, наседая на смутившуюся барную крысу.
– А я думала, что вы, что вас...
– Не надо думать. Вредно! Чтобы через пять секунд был столик!
– В нише, - уточнил я.
– И все, что на столиках было, - закончил мысль Сашка,
– Счас что-нибудь придумаю.
– Думай шустрее, или я тебе в штаны запущу самую злую гюрзу.
– Да ну тебя, дурак! Счас сделаю.
– Окей, старичок. Я на секунду в кабак, какую-нибудь "гадючью радость" притащу.
– Паспорт!
– резко остановил я.
– Паспорт отдай - и в темпе!
– Господи, да возьми ты свой паспорт! За кого ты меня держишь, жертва маминой оплошности?
Сашка обиделся всерьез, и мне стало несколько паршиво от своей подозрительности.
"Совсем Гончаров нюх потерял", - расстроился я и попытался обратить все в шутку:
– И свой тоже. Ненароком сбежишь и оставишь меня без "гадючьей радости". А я такого еще не пил.
И змеелов попался, пролез в эту отдушину секундного замешательства и обиды, заржал довольно, показал снующей Гульке "нолик" на американский манер и скрылся в чаду и темноте бара. Официантка все суетилась, силясь отыскать свободный столик в нише вдруг сразу оказавшегося переполненным зала. Пока ей это не удавалось.