Гончаров и убийца в поезде
Шрифт:
– Понял. Ладно, Витек, не будет меня до четырех, значит, меня загребли, значит, он подставил. В четыре ноль-пять ты его замочишь - и к хозяину. Вместе с Алкой. Ножичком, без шума. Усек?
– Нет проблем.
– Ну, червяк, моли Бога, чтобы дядя Валера вернулся до четырех и с баксами. Твой банный номер я продлю до пяти.
Он ушел. Ситуация складывалась не слишком обнадеживающе. На людях, у ресторана, я бы от них отделался легко и играючи. А наедине с голым садистом? Придется пересмотреть планы. Каким образом, я пока не знал.
– Дай
– Перебьешься.
– Дай сигарету.
– Ща дам, из жопы дым повалит.
– Ослабь мне руки, больно невмоготу.
– Я не врал. Жгуты из простыни намокли и набухли, жестко перетянув кисти, почти перекрыв ток крови.
– Заткнись, сука!
Низ живота, внутренние части бедер и иже с ними жгло неописуемо. Уже обозначались здоровенные волдыри. А на самом интересном месте... Ленка бы их убила, без суда и следствия.
Что же делать? У меня в распоряжении чуть больше часа. Потом, убедившись, что я наврал, приедет Валера и тогда... В коридоре, за дверью, в трех-четырех метрах от меня, ходили, разговаривали люди, а я спеленутый коконом лежал, боясь пикнуть, потому как агрессивно настроенный сторож держался начеку и только ждал момента, когда можно будет приступить к моему убиению. Итак, или сейчас, или никогда...
– Витек, полей холодненькой, не могу больше.
– Пошел ты...
– Я для вас сделал все. Полей - больно.
С явным отвращением и неохотой он вытянул гибкий душ и стал поливать мои бедные причиндалы. Сейчас самое время. Только наверняка. Если ошибусь, мне крышка. Да поможет мне Бог! Напрягшись и подобравшись пружиной, я пятками замолотил по патрубку крана с горячей водой, что нависал над ванной, вкладывая в удар последние силы и отчаяние. И Бог мне помог. Кран отлетел на месте полусгнившего соединения, и забила мощная струя кипятка, ошпаривая Витьку рожу и грудь. Отскакивая, он упал и заорал благим матом. Ему вторил я, завопив, кажется, еще сильнее.
Послышался резкий стук, чего я и добивался.
– Откройте! Что там случилось?
Подвывая, Витек подбежал к двери и проблеял:
– Все нормально.
А я орал еще неистовей, потому как знал: это мой последний шанс:
– Убивают! Помогите!
– Откройте немедленно!
– У нас все нормально!
– успокаивал Витек.
Но там, видимо, догадались, что медлить не стоит, и тот же голос кассирши-бандерши приказал:
– Ломай!
С треском отлетела дверь, и в пару тумана я с трудом различил на пороге рослую мужицкую фигуру.
– Осторожнее, он вооружен, - предупредил я.
– Да и хрен с ним, отсюда не уйдет. Тут свои законы. Вовчик, подмогни, счас мы его завяжем. Брось пушку, мудак, а то живым отсюда не выберешься.
Последовали удар, возня и довольное урчание.
– Ну вот, отдыхай! А ты там кран-то закрой!
– Как?
Мужики вошли в мойку и сразу оценили ситуацию.
– Володька, тащи пробку. А тебя что, связали?
– задал мужик явно дурацкий вопрос.
За ноги, чтобы самому не попасть
Вода тем временем перестала хлестать: ловкий Вовчик уже ее перекрыл. Меня мужик положил на деревянный диванчик, сбросив оттуда скулящего связанного Витька. Пышнотелая кассирша, внимательно осмотрев мое мужское достоинство и вокруг, только охнула и велела:
– Скоты! Ильинична, неси растительное масло! Больно?
– Нет, приятно. Зачем вы их пустили в мой номер?
– Окстись, серденько! У тебя третий, а они взяли пятый. Ильинична их и проводила. Так, Ильинична?
Кривая бабка притащила засаленную бутылку растительного масла и, старательно вымазав мои причиндалы, прошамкала:
– А то? А то? Довела до пятого нумера, они еще спросили, в каком моется мужик, который только что билет купил. Я и указала. Потом возвернулась к тебе.
– Суду все ясно, - зло пошутил я, приподнимаясь.
– А что за комедия с парикмахершей? Она что, в курсе? Ее попросили спровоцировать вторжение?
– Тамара сегодня вообще из кабинета не выходила.
– Но я-то не псих: женский голос предложил услуги.
– Так с ними еще девка была. Она и сейчас сидит в вестибюле. Наверняка ее работа.
– Мужики, задержите ее.
Осторожно натянув трусы и майку, я увидел на столе мои документы и кучу денег, которые они выпотрошили из моих карманов. К деньгам был прикован и взгляд толстухи.
– Сдается мне, мой золотой, что задерживать придется всех. Как ты считаешь?
Я показал глазами на Ильиничну, и бандерша поняла:
– Что рот раззявила? Работы нет? Мигом подброшу!
Недовольно ворча, старуха убралась, а мамочка-кассирша, прикрыв дверь, удобно устроилась на деревянном диванчике и закурила:
– Ну, рассказывай, солнышко.
– Ментам его сдать, - прорезался голос Витька, но я тут же въехал ему под ложечку, и он заскучал.
– Мамочка, в жизни каждого из нас бывают неординарные ситуации, и именно такая произошла со мной. Спасибо вам, помогли, выручили. Спасли от вымогателей, которые выкачивали из меня несуществующие баксы. Вон, - я указал на разбросанные на столе купюры, - весь мой капитал.
Я аккуратно, как в свое время Паниковский, разделил деньги на две равные кучки и одну подвинул толстухе:
– Примите в знак благодарности.
Она застыла в нерешительности. В дверь заглянул мужик-избавитель.
– Исчезла ихняя баба, как ветром сдуло.
– Ну ладно, иди, Степаныч.
Я продолжал одеваться и охнул от боли, застегивая брюки.
– Хорошо, солнышко, я согласна.
– Холеные руки кассирши не спеша, бережно выровняли пачечку и ласково упрятали ее в недра просторного одеяния.
– А с этим что делать?
– кивнула она на Витька.
– Отпустите через полчаса, как уйду.