Гончаров разгадывает семейную тайну
Шрифт:
Пообещав скоро вернуться, Варвара убежала, а я от нечего делать вылез из машины и закурил.
– Эй, дядя, а тебе чего здесь надо?
– бесцеремонно повернув меня за плечо, спросила девица, очень похожая на Варвару.
– Меня сюда привезла ваша сестра, и от вас мне ничего не надо, - важно, как и подобает ветврачу, ответил я.
– А ты кто такой?
– Я ветеринар, а если ты, соплюха, и дальше будешь разговаривать со мной в таком тоне, то ваших быков будет лечить боец с мясокомбината.
– Ой, извините, я не знала, что вы врач. А чего
– К какому еще Альфреду? Девушка, идите своей дорогой и не морочьте мне мозги.
– Как это к какому Альфреду?
– негодующе удивилась она.
– К быку. Вон он стоит совсем один. Уже второй день ничего не ест и губы сухие. Идите скорее.
– Я без тебя знаю, когда мне идти, - веско ответил я, лихорадочно соображая, как выпутаться из пиковой ситуации.
Красный бык понуро стоял посреди двора и тоскливо смотрел за горизонт. Должно быть, он уже приготовился подыхать и размышлял о загробной жизни, о вечном блаженстве. По моим прикидкам, от нас он был далек, а значит, опасности не представлял. Отбросив сигарету, я решительно поднял щеколду и зашел в загон.
Видимо, он давно ожидал моего появления, потому что сразу же обратил внимание на господина Гончарова. Неприязненно посмотрев на меня красными глазами, эта сволочь начала копытом рыть землю. Стараясь быть невозмутимым и хладнокровным, я медленно попятился, пересохшими губами проговаривая какую-то успокоительную чушь. На мастодонта она никакого впечатления не произвела, а напротив - он начал увеличивать обороты. Плюнув на имидж, я дернул ворота и с ужасом понял, что они закрыты. То ли щеколда захлопнулась сама по себе, а может, надо мной подшутила эта безмозглая дура, что сейчас надрывается от смеха. Что бы там ни было, но времени на размышления у меня не оставалось ни секунды. Криво загнутый бычий рог был остер и метил мне прямо в задницу.
С воплем обреченного я всем телом бросился на ворота и, слава Богу, вышиб их с первого раза. Как я очутился на крыше "Волги", помню плохо. Знаю только, что, пытаясь меня оттуда сбросить, бык ее здорово помял.
– Снимите куртку! Снимите куртку!
– громко смеясь, кричали мне со всех сторон.
Ничего не понимая, в конце концов я выполнил приказание. Обиженный и разочарованный бык почти сразу же от меня отстал. Накинув на рога веревку, его увели, а я, посрамленный и жалкий, спустился на землю, не зная, как смотреть в глаза десятку смеющихся баб.
Меня, словно побитого кутенка, несчастного и потрепанного, сострадательные сестры приволокли к себе домой. Обработав ссадины и ушибы спиртом, Варвара предложила мне немного отдохнуть в комнате покойного отца. Это было уже чересчур. Молодцевато выпятив хилую грудь, я потребовал выпивки и огурца. Удивительно, но три здоровые, самостоятельные женщины слушали меня с немым восхищением и обожанием. Особенно усердствовала Варвара, очевидно считая, что ее давнее со мной знакомство дает ей некоторые преимущества перед сестрами. Прогнав слабость хорошой порцией самогона, я решил подойти к делу
– Ну что, три сестрицы, попробуем вместе разобраться в ваших трудностях?
– А что, с быками больше разбираться не тянет?
– жизнерадостно заржала молодая кобыла.
– Я-то сразу поняла, какой вы ветеринар.
– А с чем вы, собственно говоря, хотите разбираться?
– подчеркнуто надменно спросила Татьяна.
– Вас кто-нибудь об этом просил?
– Я просила, - резко и категорично вклинилась Варвара.
– Я просила и не вижу в этом ничего плохого. Может быть, Константину Ивановичу удастся доказать невиновность отца. Вы только подумайте, какой груз упадет с наших плеч.
– А меня лично он не колышет, - опять заржала Клава.
– Нечего ворошить старое, - недовольно проворчала Татьяна.
– Нам и так все ясно, да и милиция все расставила по полочкам. Душегуб наш родитель, и пора бы с этим смириться. Чего попусту воду в ступе толочь? Только себе волнение и людям беспокойство. Как хотите, а я этой затеи не одобряю.
– Одобряешь ты ее или нет, это дело твое, а только все будет так, как скажу я.
– Ладно, поступайте как хотите, - вдруг сразу сдалась старшая.
– Ну вот и хорошо. Константин Иванович, делайте все, что вам нужно.
– Спасибо, но мне ничего не нужно.
– Я неправильно сказала... В общем, задавайте нам вопросы, а мы готовы отвечать.
– Попробуем, - невольно усмехнулся я.
– Скажите, когда строился этот дом?
– Года через два-три после того, как мы сюда переехали, - наморщив лоб, ответила Татьяна.
– Мы его строили почти полтора года.
– Тогда скажите, когда и откуда вы сюда переехали.
– Переехали мы сюда в семьдесят третьем году из Листвянки, есть такая деревушка в Сибири. Я как раз здесь в первый класс пошла.
– Вы переехали и сразу же начали строить дом?
– Нет, конечно, дом мы начали строить только весной семьдесят седьмого, а закончили осенью семьдесят восьмого. Я тогда уже в шестой класс ходила, Варька только в первый пошла, а Клушке два годика исполнилось.
– А где жили до этого? У кого-нибудь снимали избушку?
– Нет, что вы, сразу же по приезде мама купила старый домишко. Он стоял прямо здесь, во дворе. А потом, когда дом уже был готов, он у нас неожиданно сгорел.
– Вот как? А с чего бы это он сгорел? Может быть, его кто-то поджег?
– Да что вы, ну кому он нужен, рухлядь старая. Но зачем вам все это?
– Пока не знаю. Теперь вспомните, в какое время пропала ваша мать?
– В аккурат как дом достроили, осенью семьдесят восьмого года. Она все говорила, что вот, как только дом закончим, так она сразу же поедет к бабушке в гости. Вот и поехала... Накануне вечером она с нами простилась, потому что поезд уходил рано утром и отец должен был ночью отвезти ее на железнодорожной вокзал. Вот и отвез, выродок.
– Значит, с того вечера вы мать больше не видели?