Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)

Бовуа Даниэль

Фундаментальное значение имеет установление связи между этими ранними проектами и невероятным всплеском ненависти в период с 1831 по 1836 г., на волне которой вновь обратились к прежним идеям, развив их и укрепив. Именно это дает возможность констатировать, что репрессии 1830-х гг. не были спонтанной и непосредственной реакцией, напротив, в их основе лежали более ранние наработки.

Новые планы по депортации будут рассмотрены нами во второй части книги.

Следует еще раз сказать, что все эти суровые угрозы так и остались в рамках напрасной риторики. Несостоятельность власти заставить исполнять принятые ею же законы – вот истинное лицо царского режима, сильного лишь на словах, который, в конце концов, оставлял, как нам предстоит увидеть в главе, посвященной развитию образования, значительную свободу действий тем, кому угрожал, для почти автономной самоорганизации: ведь от берегов Невы до излучины Днестра был не один день пути…

Перейдем к рассмотрению того, как царский режим пытался придать польской шляхте статус, сравнимый с российским дворянством.

Три возможных пути решения статуса безземельной шляхты:

Павел І, Державин, Чарторыйский

Избежать ужаса уничтожения отнюдь не означало для безземельной шляхты (как я сам раньше считал и писал 144 ), что ее жизнь в первой трети XIX в. была подобна идиллии, которую оберегали от вмешательства царских властей (судя по польской литературе) крупные землевладельцы, тогда как Петербург вообще якобы забыл о существовании шляхетской «голоты». Действительно, в большинстве своем русское чиновничество примирилось с существованием столь нетипичной для социальной структуры империи группы, однако тех, кто задумывался над возможным извлечением пользы из ее существования, было значительно больше, чем до сих пор было принято считать, впрочем, этой проблемы историки практически не касались. Министерство финансов видело в чиншевиках потенциальных налогоплательщиков; Военное министерство размышляло, как бы среди этой шляхты набрать рекрутов, а то и офицеров, и одновременно оградить ее от возможности укрывать дезертиров и подозрительных лиц; Министерство юстиции постоянно возмущала роль, какую эта шляхта продолжала играть в земских и даже гродских судах; Министерство внутренних дел и полиция также интересовались ею, не мог не уделить ей внимания и Сенат, который, несмотря на свою занятость, во все вникал. Парадоксально, хотя, может, и логично, что лишь Герольдия крайне редко обращала внимание на эту группу, что свидетельствует о ее маргинальном положении в дворянско-шляхетском сословии.

144

Beauvois D. Le Noble, le Serf et le Revizor. Р. 99.

До 1800 г., несмотря на то что некоторыми чиновниками высокого ранга осознавалась значительная численность этой группы, царской администрации в целом было сложно дать четкую ее характеристику и определить ее количество. В этот период мелкая шляхта проявляла себя, протестуя небольшими группами против злоупотреблений, жертвой которых она становилась в польских имениях, или – если имения были конфискованы – против попыток заставить ее платить оброк наравне с государственными крестьянами. Первыми проявили к ней интерес казенные палаты, губернские отделения Министерства финансов как к новому источнику прибыли, появившемуся после присоединения аннексированных территорий. Уже 11 июля 1789 г. Екатериной II был издан указ, касавшийся Белоруссии и других земель, отошедших к России после первого раздела Речи Посполитой 1772 г. Чиншевая шляхта была отнесена к податной категории населения и записана в подушный оклад. Этим указом Екатерина II позволяла им представлять в Сенат данные о количестве душ в их владении и бумаги, подтверждающие шляхетство 145 . Четырьмя годами ранее «Жалованная грамота дворянству» определила число доказательств «неопровергаемого благородства» в двадцать одно. В Грамоте шла речь о подтвержденных гербах, указах на дачу земель или деревень, патентах на чины, свидетельствах о получении звания обер-офицера и т.д. – требование подобных документов от чиншевой шляхты выглядело как издевательство.

145

Имеретинский Н.К. Дворянство Волынской губернии… Август 1893. С. 348.

Та же проблема, как заметил Зубов, после второго разделения Речи Посполитой проявилась в четырех украинских уездах, которые сперва были приписаны к Новороссии, а затем в результате административной реформы вошли в состав Киевской губернии. В Звенигородском, Уманском, Черкасском и Чигиринском уездах были огромнейшие земельные владения, такие как Смела (Черкасский уезд), проданное Потемкину в 1784 г. и выкупленное казной после его смерти в 1791 г., или не уступавшие им имения Станислава Потоцкого, а также различные конфискованные и контролируемые государством земли и т.п. Более того, Новороссийская казенная палата обеспокоилась неясностью статуса 9833 шляхтичей-чиншевиков, проживавших в этих имениях, а во время переписи 1795 г. 146 причисленных к крестьянству, поскольку, как отмечалось выше, в указах от 27 марта и 27 сентября в 1793 г. Екатерина II не проявила интереса к судьбе этой категории населения. В тот момент было важно гарантировать собственность крупным землевладельцам после того, как они присягнут на верность. Необходимо было также позаботиться о контроле над крестьянами этих губерний, которые, как отмечалось в манифесте М.Н. Кречетникова, «некогда сущим Ее [Российской империи. – Д.Б.] достоянием бывшие и единоплеменниками Ее населенные, созданные и православной христианской верой просвещенные и по сие время оную исповедающие, подтверждены были». Именно эту веру Екатерина II и защищала от безбожных польских мятежников, призвавших себе на помощь Французскую революцию. А потому, как писал Зубов, царице не хватило времени задуматься над этой разновидностью людей. Указ от 3 мая 1795 г. генералу Т.И. Тутолмину был более четким и давал следующее разъяснение: «Всем дворянам, которые временно имеют владение по надачам, закладам, арендам и договорам на землях помещичьих и казенных живущим дозволить просить дворянское общество о принятии и вписании в дворянскую книгу, дабы каждый мог пользоваться правами дворянству присвоенным» 147 . Вероятнее всего, этот указ не был широко известен и практически не коснулся чиншевой шляхты, поскольку в большинстве случаев ею традиционно заключались устные соглашения с владельцами, не признающие никакой собственности. Выражение «дозволить просить» о внесении в реестр наверняка могло быть вообще непонятно шляхте (если она вообще этот указ прочитала), поскольку «неопровергаемое благородство» воспринималось ею как само собой разумеющееся и не требующее доказательств.

146

РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Т. 1. Л. 7 – 16 – Извлечение о количестве шляхты мужского пола в имениях, управляемых государством в этих уездах.

147

Ibidem. Ф. 1347. Оп. 64. Д. 497. Л. 7 – Особый указ Екатерины II генералу Тутолмину.

Второй указ Тутолмину от 17 мая 1795 г. касался в основном землевладельцев – единственных, с царской точки зрения, истинных дворян. Пунктом 3 определялись условия участия в дворянских выборах (мы к этому еще вернемся), хотя в нем и содержался намек (первый сигнал к признанию) на шляхту, проживавшую отдельными селами в околицах (отсюда ее название – околичная), и на шляхту, арендующую землю (чиншевую). В то время российские власти не представляли себе истинных масштабов этого феномена, а при прочтении упомянутого указа могло создаться впечатление о признании возможности внести всех чиншевиков в дворянские книги при условии представления ими соответствующих доказательств, причем считалось несомненным, что подобными доказательствами шляхта располагала. К началу 1797 г. казенными палатами констатировалось, что фискальные органы бывшей Речи Посполитой не относили эту шляхту к категории налогоплательщиков, «а потому и взыскания с них никаких податей доселе не было» 148 . Первые сомнения возникли уже в 1796 г., когда стали известны результаты переписи 1795 г. в присоединенных губерниях, а некоторые случаи отнесения к той или иной категории были оспорены. Все началось с чиншевиков одного из самых известных поляков – с чем, несомненно, связана и быстрая реакция царских властей – Станислава Понятовского, племянника низложенного с престола польского короля, который, как мы помним, прибыл с дядей в Петербург в одной карете. Как только на его имения в Литве и на Украине был наложен секвестр (запрет на пользование), Понятовский мигом примчался из Рима в Петербург задабривать Екатерину, а при Павле I он занимал важное положение в его окружении 149 . Во время переписи в одном из его имений под Богуславом 214 чиншевиков, а также 175 женщин и девиц были приравнены к податному населению, что сразу вызвало жалобу. Казенная палата 24 июня 1796 г. обратилась в Дирекцию государственных счетов Министерства финансов с запросом о том, можно ли считать их свободными, на что 24 октября 1796 г. получила двусмысленный ответ. Министерство финансов сравнило эту группу со староверами и запорожскими казаками и признало, что эти поляки-шляхтичи, которые могли переходить из одного имения в другое и проживать там определенное время на основе найма, были в новоприсоединенных губерниях отнесены к крестьянам, т.е. на них была возложена семигривенная подушная подать, однако казенные палаты, не имея неопровержимых доказательств относительно того, свободны эти люди или нет, как и относительно того, принадлежат ли они землевладельцам, не могли требовать от них «избрания рода жизни», тем не менее, поскольку между ними могли находиться лица подозрительные, их не стоило оставлять «в несвойственном их породе состоянии» 150 .

148

Ibidem. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 3 – Доклад Сенату от 26 февраля 1797 г.

149

Poniatowski St. Pamietniki synowca Stanislawa Augusta / Przel. i wyd. J. Lojek. Warszawa, 1979.

150

РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 294. Л. 153 – 159 – О населении Киевской губернии.

6 (17) ноября 1796 г. императрица скончалась от инсульта; ее сын, которому не терпелось разрушить то, что сделала мать, 4 декабря (еще и месяца не прошло со дня ее смерти) издал указ «О возведении в дворянское достоинство», который, как вскоре окажется, было невозможно претворить в жизнь. Павел I провозгласил, что введение в дворянское достоинство и выдача соответствующих грамот «единственно зависит от самодержавной власти Богом нам дарованной», т.е. собирался лично проверять благородное происхождение каждого обратившегося. На решение судьбы 9833 чиншевиков из прежних имений Любомирского или 389 из имений Понятовского данный указ никакого влияния не имел. Оказавшийся в неловкой ситуации Сенат рекомендовал 24 января 1797 г. соответствующим казенным палатам в дальнейшем требовать от спорной группы шляхты временной уплаты таких же налогов, что и от жителей казенных земель, и стал обсуждать установление срока предоставления доказательств принадлежности к дворянству 151 .

151

Ibidem. Д. 246. Т. 1. Л. 1 – 4.

Однако на этом основании нельзя говорить, как это делает И. Рыхликова, что данная группа шляхты была официально выделена в отдельную категорию (т.н. szlachta skazkowa) для внесения в ревизские сказки. Внесение шляхты в сказки, т.е. в число податного населения, было временным и могло быть аннулировано после подтверждения этой группой благородного происхождения. Кроме того, это затронуло лишь незначительную часть шляхты, так как включение в податную категорию зависело от прихотей чиновников, которые осуществляли перепись в 1795 г. 152

152

Rychlikowa I. Tatarzy litewscy. S. 105, 110.

Указ от 19 марта 1797 г., в котором Павел I предлагал шляхте выслать необходимые бумаги в Герольдию 153 , скорее всего, не дошел до нее, и поэтому 11 октября 1797 г. глава Департамента уделов А.Б. Куракин обратился в 1-й департамент Сената с настоятельной просьбой как можно быстрее решить проблему «вольных людей» в уже упомянутом имении С. Понятовского, который, по всей видимости, лично хлопотал о его скором решении. Насколько неприемлемым казалось существование этой небольшой группы (до установления ее реального количества было еще далеко), видно из указов, которые Сенат подал на подпись императору 26 октября и 11 ноября 1797 г. В них говорилось о потребности довести до сознания жителей «возвращенных губерний», что в Российской империи «непременно каковой-либо известной род состояния» у каждого должен быть. Другими словами, существование вне официально установленных сословных рамок исключалось 154 .

153

Имеретинский H.K. Дворянство Волынской губернии… Август 1893. C. 349.

154

РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 173 – 174 – Доклад Сенату от 26 февраля 1797 г.

Шляхта из имений Понятовского на предложение выбрать «род состояния» отреагировала 7 мая 1798 г. на волне общего растущего возмущения, связанного с отнесением ее к податной категории в 1795 г. Киевский гражданский губернатор В.И. Милашевич сообщил в Сенат о многочисленных жалобах, поступающих от заинтересованных лиц, с заверениями о получении подтверждения своего благородного происхождения от князя Понятовского, который, подобно магнатам времен Великого сейма, таким образом проявил солидарность с убогой «братией». Авторы жалоб все как один повторяли, что они «вольной породы люди» и относятся к «числу вольноживущих». Они обижались на предложение выбрать «род состояния» и по-своему интерпретировали указ Екатерины II о подтверждении шляхетства. Они уверяли, как сообщал Милашевич, что «они никому партикулярно во владение по силе Высочайших узаконений не подлежат». Поэтому вместе со своими свидетелями (существовавший польский обычай при рассмотрении дел о подтверждении шляхетства в местных судах отводил решающую роль свидетелям), почувствовав поддержку князя, не колеблясь, обвиняли российские власти в попытках превратить их в крепостных, а также в преследовании. Они настаивали на том, что Понятовский позволил им жить на своих землях столько, сколько они захотят, или покинуть их по собственному желанию. Со своей стороны князь протянул им руку помощи и просил освободить их от уплаты налога. Правительство же само удивилось тому, что эта проблема, представленная в июне 1796 г. в Сенате, до сих пор не была решена. По предложению министра финансов первых пожаловавшихся объявили свободными, приравняв к староверам 155 . Описание данной категории шляхты чиновникам представлялось заданием столь же трудным, как и классификация казаков и евреев!

155

Ibidem. Л. 154 – 159.

Однако другие случаи противоречили принципу солидарности между землевладельцем и безземельной шляхтой. 92 председателя семей села Бушинка под Ямполем в Подолье, вольные люди, платившие только чинш, подали 7 апреля 1798 г. в уездный земский суд жалобу на графа С. Дунина, который, по их утверждению, издевался над ними и хотел их закрепостить. Согласно письменным соглашениям с предыдущими владельцами, сперва с князем Франтишеком Ксаверием Любомирским, а затем с графом Станиславом Ворцелем, они имели право свободного перемещения и выбора работодателя. Предыдущие владельцы, писали они по-польски, придерживались предусмотренных обязательств, однако после покупки Дуниным имения вместе с их селом их стали призывать на дополнительные работы и заставлять платить до тех пор не существующие налоги, которые ранее возлагались лишь на крепостных. Дунин запретил им выезжать из села и угрожал в случае неповиновения. Он превратил их в крепостных, заставлял отрабатывать барщину и немилосердно избивал. Все их бумаги были конфискованы 156 . И хотя решение суда нам неизвестно, вполне вероятно, что жалоба осталась без ответа, поскольку шляхетское правосудие было – в чем нам еще предстоит убедиться – заведомо предвзятым.

156

Селянський рух. С. 291 – 292 (в этом издании жалоба дается в переводе с польского языка на украинский, судебное решение отсутствует).