Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
В факультетских журналах Виленского университета обращает на себя внимание отсутствие записи о социальном происхождении студентов. Графа для записи о подтверждении благородного происхождения с 1814 г. вплоть до 1823 – 1824 гг. обычно не заполнялась, а если и была заполнена, то содержала информацию о выдаче свидетельства о происхождении предводителем дворянства одного из уездов. Сложно сказать, насколько данные свидетельства были достоверны. Иногда встречается запись о необходимости представить подтверждение происхождения, но, очевидно, никто никогда не представлял таких документов. В 1820/21 учебном году лишь 75 студентов из 651 представили требуемые документы. Но даже впоследствии, после 1824 г., вопрос о достоверности этих документов, тогда уже представляемых значительно чаще, остается открытым.
Исходя из того, что нам известно о стремлении предводителей шляхетских собраний Волыни ограничить доступ к образованию кругом избранных и оказать давление на «класс образованных людей», представляется очевидным, что Кременецкая гимназия, называемая впоследствии лицеем, отличалась избранностью состава учащихся по сравнению с другими учебными заведениями. Впрочем, условием превращения гимназии в лицей была
428
Ibidem. Sygnatura 6388 – Письмо А. Чарторыйского к А.Н. Голицыну, 26 февраля /10 марта 1817 г.
Зато в остальных школах Украины, вне всякого сомнения, учились дети обедневшей или безземельной шляхты, которые надеялись благодаря образованию выбиться в люди. В подробном отчете за 1824 г., составленном попечителем К. Монюшко, отмечено, что выходцев из простонародья среди учеников местных школ гораздо меньше, чем в Литве, зато сыновей обедневшей шляхты много, причем зачастую они приезжают на учебу из очень отдаленных уездов. Указание их мест жительства косвенно свидетельствует о том, как они хотели учиться: из Киевской губернии, в которой практически не было польских школ, не считая нескольких базилианских в Приднепровье, шляхта посылала своих сыновей в ближайшие школы в Подольской губернии, в Немиров, где они составляли 1/6 от всего количества учеников, в Винницу, где на 505 учащихся 134 были из Киевской губернии. Близость учебных заведений была дополнительным фактором, способствующим интересу к учебе: 185 винницких учеников были из того же уезда, 45 приехало из Ямполя, 39 – из Литина, 26 – из Балты. Крупная школа базилиан в Баре также привлекала учеников из разных мест, однако налицо превосходящее количество детей шляхты. Базилиане в Баре приняли в 1808 г. лишь трех детей нешляхетского происхождения, кармелиты в Бердичеве в 1814 г. – лишь двух. Инспектор Подчашинский в 1826 г. насчитал 11 учащихся нешляхетского происхождения в Теофильполе, а Монюшко в 1824 г. удалось найти лишь одного такого среди 505 учеников в Виннице.
Монюшко оказался единственным, кто попытался установить расслоение среди учеников шляхетского происхождения: его список – полтысячи юных шляхтичей Винницкой гимназии – можно использовать в качестве образцовой модели для фиксации соотношения между разными слоями шляхты. Он выделяет по меньшей мере сотню сыновей полноправной шляхты-помещиков и немногим больше сотни сыновей арендаторов. Триста учеников, т.е. 3/5, были детьми безземельной шляхты, слуг, наемных работников в крупных поместьях, называемых «земской службой», и чиншевых земледельцев 429 .
429
Biblioteka Jagiello'nska, Krak'ow. Sygnatura 6334 – Рапорт инспекции К. Монюшко, 1824.
Поскольку царские власти так и не смогли подсчитать и отделить «истинных шляхтичей» от «выдававших себя за шляхту», было ясно, что попытка Разумовского обеспечить доступ к учебе только избранной шляхте была обречена на провал.
Властями был придуман целый ряд преград с целью не допустить это большинство, происходившее из безземельной шляхты, на гражданскую или военную службу, несмотря на то что лишь небольшая часть этой шляхты действительно мечтала о подобной карьере. Этот путь интеграции, официально провозглашенный в основополагающем акте 1803 г., был также закрыт для университетских профессоров, которые до 1815 г. неоднократно пытались добиться официального приравнивания их степеней к определенным чинам Табели о рангах 430 . После 1815 г. продвижение по карьерной лестнице в силу заслуг стало еще более проблематичным, поскольку дворянство опасалось растущего влияния разночинцев, а также слишком большого количества сомнительных шляхтичей в «польских губерниях». В 1816 г. министр внутренних дел О.П. Козодавлев клеймил титуломанию, считая, что она вредит целостности дворянского сословия. Его записка «Об излишней привязанности гражданских чиновников к чинам и о мерах предотвращения зла, из нее вытекающего» 431 пересматривала введенные за сто лет до этого Петром I принципы продвижения по службе. С целью дать понять, что образование в будущем не будет рассматриваться в качестве основания для карьерного роста, в 1819 г. министр народного просвещения Голицын внедрил сугубо ограничительную систему утверждения университетских степеней, оставляя за собой право проверки их количества, дабы оно не было «избыточным». Присуждение в 1821 г. Виленским университетом 32 степеней кандидата рассматривалось им как излишняя щедрость 432 .
430
Beauvois D. Lumi`eres et Soci'et'e en Europe. Т. I. Р. 145 – 146.
431
Ср. комментарий к записке: Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в. М.; Л., 1957. С. 321, и др.
432
Archiwa Polskiej Akademii Nauk, Warszawa. Zbiory L. Chmaja. Sygnatura 90 – «Положение о производстве в ученые степени» от 20 января 1819 г.; РГИА. Ф. 733. Оп. 62. Д. 557 – Письма Голицына к ректору Виленского университета Малевскому, август – ноябрь 1824 г.
Еще до того, как в 1824 г. Новосильцова назначили попечителем, Чарторыйский, который уже к тому времени распорядился провести чистку программ и учебников согласно новым тенденциям, охватившим Россию и Европу, навязал Виленскому университету устав для школ и гимназий, который будет воплощен в жизнь его преемником. В этом тексте отбрасывались идеи универсализма образования. Основной недостаток существовавшей системы, писал Чарторыйский (который сам же эту систему внедрил двадцатью годами ранее), заключался в том, что она была направлена на продолжение учебы в университете. При этом тех, кто продолжал образование, было немного, а основная масса учащихся получала багаж неприменимых на практике знаний. По его мнению, следовало задуматься, для каких социальных слоев предназначено такое образование. Первая статья его регламента звучит следующим образом: «Все без исключения учебные заведения должны иметь четко определенную цель и область деятельности, за рамки которых они не могут переступать. Только придерживаясь подобных принципов, школы могут принести пользу, которой от них ожидает заботливое и внимательное правительство». Согласно ст. 2 школы следовало поделить на степени «согласно имеющемуся разнообразию классов, на которые делится общество, в соответствии с особенными занятиями, свойственными каждому из них». Устанавливалась следующая градация:
1) Класс крестьян и ремесленников.
2) Люди определенных занятий, или те, кто заняты искусством или ремеслом, которые требуют специальных знаний и длительной практики, к этому классу следует также отнести обнищалую шляхту, столь многочисленную в польских губерниях. [Как видим, изменение в способе мышления человека, который инспирировал в 1808 г. создание Комитета по делам шляхты в Петербурге, поразительно. – Д.Б.].
3) Те, кто имеют средства дать своим детям лучшее воспитание и подготовить их или для полезной государственной службы, или к занятиям, которые приносят пользу обществу 433 .
433
Текст редактировался на заседаниях 14 ноября и 21 декабря 1823 г. ректоратом Виленского университета согласно указаниям попечителя. См.: Archiwa Polskiej Akademii Nauk, Warszawa. Zbiory L. Chmaja. Sygnatura 88.
Таким образом, начиная с 1824/25 учебного года уездные школы стали предназначаться (без возможности дальнейшего продвижения) для сыновей безземельной шляхты, которая теряла последний признак свободы – теоретическую возможность карьеры. Предназначенные для элиты гимназии стали готовить учащихся к поступлению в университет. 19 августа 1827 г. Николай I распространил эту систему на всю империю.
«Регламент» полностью отвечал духу своего времени, тем более что в Государственном совете как раз завершилась обширная дискуссия по предложению министра финансов Канкрина, которого беспокоила проблема отсутствия в России третьего сословия и который принадлежал к тем немногим, кто понимал необходимость создания социальной атмосферы, где заслуги значили бы больше для карьеры, чем сословное происхождение. Это было начало процесса, которое впоследствии приведет к появлению в Российской империи звания «почетный гражданин». В 1826 г. Канкрин называл таких «новых людей» просто «гражданами» и предлагал предоставлять им это звание, как и в случае дворянства, пожизненно или с правом передачи по наследству. Все члены Государственного совета выступили против такого нововведения, усмотрев в нем покушение на привилегии дворянства и существовавшую сословную систему. Основную мысль сформулировал генерал-адъютант князь Васильчиков, который дал определение понятию дворянства. Он не решился усомниться в введенной Петром I системе чинов, которая не исключала возможности возведения простолюдина в дворянство за заслуги. Идею Канкрина Васильчиков расценил как опасное новшество. Он разделял высказанное еще в 1816 г. мнение Козодавлева об угрозе, которую несла «излишняя привязанность к рангам».
Князь, в частности, писал: «Нельзя совершенно отнять у “граждан” возможности приобретать действительное дворянство, однако полезно бы на черте, разделяющей сии два сословия, воздвигнуть такие трудности, которые могли бы побеждать только отличные таланты и необыкновенные подвиги» 434 . Он, естественно, не вдавался в анализ дворянских привилегий, которые были для него самоочевидны, и добавлял: «Я желал бы, чтоб… обращено было внимание вообще на зло ныне существующее и состоящее в том, что у нас действительное дворянство, быв присвоено и чинам, слишком легко приобретается». Продвижение по социальной лестнице такого рода людей было незначительным, однако Васильчиков, так же как и волынская шляхта в своих отношениях с университетской профессурой, спешил бить тревогу.
434
РГИА. Ф. 1149. Оп. 2. Д. 486 – Копия записки князя Васильчикова, рассмотренная 28 июня 1829 г., сделанная секретарем Государственного Совета А.М. Олениным. Л. 1 – 7.
Князь развивал свою идею, утверждая, что желает добра заслуженным людям, которые принесут больше пользы, оставаясь в прежнем сословии. Предоставление же им возможности стать дворянами (о чем, собственно, в предложении Канкрина не было речи) «исторгает из общества лучших его членов, которые могли бы поддерживать и украшать свое общество». Это «отвлекает человека от тех необходимых для государства занятий, к коим он был предназначен по своему рождению и к коим, так сказать, наследовал нужные способы», «выводит человека из того звания в кругу коего образовались его понятия, к коему приспособлен самым образом жизни и воспитания и следовательно в коем он полезен; и переводит его в другое состояние, где он не имея ни тех навыков, ни тех свойств, ни того образования, которые состоянию сему необходимы для самого исполнения лежащим в нем обязанностей, делается членом не только бесполезным, но даже вредным, унижая его достоинство».