Гордость и страсть
Шрифт:
Не желая ее тревожить, Амалия пошла вдоль монастырской стены и нашла тропинку, ведущую к реке. Лунный свет посеребрил воду. Справа от нее маленькие огоньки усеивали склон холма над речным берегом.
Луна быстро поднялась. Она была почти полной и давала достаточно света, чтобы видеть тропинку, пересекающую впереди дорогу и бегущую дальше к реке.
На пересечении она не заколебалась. Она была пока еще не готова отказаться от тихого вечера и присоединиться к другим женщинам.
Мягкий, теплый ветерок дул со стороны реки. Тропинка была ровной и хорошо натоптанной, лунный свет на реке — волшебным. Низкое уханье совы, явно зовущей ее, придавало быстро темнеющему пейзажу восхитительную мрачноватость.
Она сосредоточила взгляд на искрящейся, серебристой поверхности воды и вдохнула травяной запах.
Широкая, заросшая травой полоска между двумя тенистыми купами деревьев и кустов манила ее. Она шагнула с тропинки, уже изгибающейся, чтобы следовать вдоль реки, и пошла к воде. Увидела несколько уток — лысухи, судя по звукам, а по очертаниям — по крайней мере два крохаля. Они плавали в лунном свете, покачиваясь на воде. Когда она подошла ближе, какая-то большая фигура шагнула из ближайшей тени кустов слева от нее.
Амалия открыла было рот, чтобы возмутиться тем, как он снова неожиданно выскочил, ибо хоть мужчина и стоял спиной к луне и лицо находилось в тени, она ни на секунду не усомнилась, кто это.
Но не успела она заговорить, он поднял палец к губам, а затем показал на что-то.
Она послушно промолчала, потом посмотрела туда, куда он показывал, — на противоположный берег, где два маленьких олененка спокойно пили из реки, пошире расставив свои тонкие ножки у края воды, высоко задрав коротенькие хвостики.
Теплая радость наполнила душу Амалии, пока она наблюдала за ними. Они были прекрасны, и лунный свет отбрасывал на них дрожащие серебристые блики, когда ветки ближайших кустов шевелились под легким ветерком.
Она дождалась, когда они напились и исчезли, а потом только сказала, не глядя на него:
— Вам обязательно появляться так неожиданно? Только милостью Божьей вы не напугали меня до потери сознания.
— Осторожнее, девушка, иначе я вас тоже упрекну, и вы наверняка найдете это нудным.
Она закусила губу, осознав, что в такой час даже терпимая Изабелла сказала бы, что ей следует находиться в доме с другими дамами. Она также вознесла благодарственную молитву небесам, что мать с Розали уже ушли спать.
— Вижу, мне не нужно больше ничего говорить, — заметил Гарт. — Я все равно мот бы сделать это при других обстоятельствах, но, говоря по правде, я рад вас видеть.
Его слова зародили что-то глубоко у нее в душе, какую-то странную смесь радости и паники. Она еще сильнее прикусила нижнюю губу, пока не осознала, что делает себе больно, и облизала ее, чтобы облегчить боль.
Он хотел еще что-то сказать, смолк, затем прочистил горло, и начал заново:
— Я собирался поговорить с принцессой, но она была все еще на кладбище, а мне не хотелось стоять у нее над душой.
— Да, — согласилась Амалия. — Она не любит, когда люди наблюдают за ней там. Я дошла с ней до калитки, а потом отправилась прогуляться по саду. Она сама мне велела погулять.
— Но теперь вы здесь, — напомнил он, кладя руку ей на плечо.
Прикосновение его было нежным, тепло руки проникало сквозь рукав туники и, казалось, растекалось по всему телу.
— О чем вы хотели поговорить с ней?
Она поразилась, что вопрос прозвучал ясно, почти спокойно, а она была почти не в состоянии думать. Часть ее хотела отстраниться от этой руки и бежать от волшебного лунного света, красоты реки и, определенно, от него. Но другая часть хотела остаться и узнать, что он сделает дальше.
— Я хочу поцеловать тебя, — тихо промолвил он.
Гарт увидел, как глаза ее расширились. В лунном свете зрачки стали огромными, похожими на темные озера, о которых порой упоминают барды и менестрели, когда исполняют романтические баллады. Губы ее были приоткрыты и слегка припухли, словно отнюдь не возражали против поцелуя, но она выглядела изумленной, неуверенной, почти испуганной.
Он был потрясен, увидев ее, и его первым порывом было подойти и отчитать ее, даже встряхнуть за то, что бродит ночью совсем одна. Разве она не понимает, что разбитый неподалеку лагерь полон похотливых мужчин? Конечно, ни он, ни, без сомнения, ненавистный Бойд не позволили бы такому случиться, но если девушка не доверяет мужчинам вообще, какого беса она рискует?
Его правая рука по-прежнему лежала на ее плече. И все равно мысль о том, чтобы схватить ее, нет, прикоснуться к ней хоть как-нибудь, возбуждала его до немыслимых ранее пределов. Когда она провела этим своим маленьким язычком по губам, он с огромным трудом удержался, чтобы не притянуть ее к себе обеими руками и не зацеловать до бесчувствия.
Даже сейчас, понимая, что гораздо мудрее не торопиться с ней, он вынужден был бороться с соблазном преподать ей урок того, каковы могут быть последствия ее легкомыслия.
Но признание, что он хочет ее поцеловать, не оттолкнуло девушку.
И она не выглядела нерасположенной.
И все же та сторона его натуры, которая все время побуждала защищать ее, предупреждала сейчас, что он легко может оступиться.
Эти мысли за какую-то долю секунды пронеслись у него в голове, прежде чем он сказал:
— Я не буду, если ты не хочешь.
Ее губы приоткрылись чуть больше. Маленький язычок выглянул снова.
Он наклонился к ней, глядя ей в глаза:
— Тебе придется сказать «да» или «нет», девочка. Я знаю, чего хочу, и если ты дразнишь меня, я пошлю осторожность к черту, но…
Она подалась вперед и легко коснулась его губ своими.
Если бы она отпрыгнула назад, он бы остановил ее, просто крепче сжав руку, все еще лежащую у нее на плече, и притянул обратно. Стань она сопротивляться, он, возможно, отпустил бы ее. Впрочем, он так этого и не узнал, потому что она не сделала ни того ни другого.