Горе от богатства
Шрифт:
Виктор не считал себя ничьим дядей и явно не приветствовал подобное обращение, особенно со стороны тупицы Чарли. Он с удивлением оторвался от тарелки и окинул Чарли ледяным взглядом, не предлагая сесть. Чарли, тем не менее, присел.
– Я вчера получил письмо от Александра. Ужасная новость. Что говорят доктора?
Виктор перестал есть и отложил вилку. Если Александр написал Чарли, то наверняка попросил его связаться с Джепеврой. Скорее всего, Чарли уже попытался это сделать, а теперь хочет разузнать что-нибудь у Виктора. Он, верно, озадачен не угасающим даже после объявленной помолвки интересом Александра к Дженевре.
– Александр поправится без последствий, – произнес Виктор, прикладывая
Чарли так обрадовался этому известию, что чуть не забыл, зачем искал Виктора. Виктор отодвинул стул, собираясь встать. Надо было что-то предпринять, и Чарли выпалил:
– А свадьба? В юнион-клубе все говорят, что он собирается жениться в Ирландии. Свадьбу теперь отложат или она все же состоится?
Виктор подумал, что Гудзоны, слава Богу, уехали и, может быть, пора положить конец слухам, которые он сам же распустил. Он поглядел через стол на Чарли. Нет, неизвестно, с кем еще общается этот дурак, пожалуй, еще рано. Дженевра вполне могла написать Чарли. Придется и в доме Шермехонов так же следить за перепиской, как у Гудзонов. Но одно письмо Чарли все же должен отправить. Виктор должен подтвердить, что женитьба Александра – дело решенное.
– Свадьба несколько откладывается, но ненадолго. – Виктор поднялся.
– Вы уверены? – спросил на всякий случай Чарли, чувствуя себя последним идиотом. – Вы уверены, что не ошибаетесь, может, никакой свадьбы не будет, да и невесты никакой нет?
Виктор едва заметно улыбнулся уголками тонких губ.
– Никакой ошибки нет. Александр женится на старшей дочери лорда Пауэрскота. Всего хорошего, Чарли.
Чарли все еще пребывал в полной растерянности. Может быть, Александр надеялся, что ему удастся и жениться на знатной особе, и сохранить отношения с Дженеврой? Что ж, в этом он ошибся. Поведение Дженевры и ее отца в обществе считали довольно эксцентричным, но не до такой степени. Александр жестоко просчитался. Чарли жестом подозвал официанта, попросил принести ему бумагу и перо и начал писать Александру, о чем только что узнал.
Александр навсегда запомнил это письмо Чарли. Сначала он подумал, что Чарли просто глупо шутит. Потом решил, что он был тросто пьян, когда его писал. Или не в себе. Но, перечитывая письмо снова и снова, Александр с ужасом понял, что Чарли не мутит. Он здоров и трезв как стеклышко. Чарли изложил Александру факты, но сам так и не понял, что произошло.
«Как только отец огласил твою помолвку с одной из дочерей лорда Пауэрскота, Гудзоны сразу же уехали в Англию. Я узнал об этом от Леонарда Джерома, а он услышал в юнион-клубе. Здесь никто не понимает, почему твой отец благословил ваш брак и дал согласие на свадьбу в Ирландии, почему не захотел устроить пышное торжество в Нью-Йорке. Я хотел поговорить с Дженеврой, но дома у них была одна горничная. Они не оставили адреса. Я их понимаю. Старик Гудзон, конечно, несколько либеральничал, позволяя вам с Дженеврой встречаться, он ведь знал, что твой отец не одобряет отношений, но даже он не допустил бы, чтобы, женившись, ты продолжал видеться с его дочерью. Рад, что лечение тебе на пользу и что ты скоро вернешься. Пиши.
Чарли».
У Александра перехватило дыхание, казалось, огромный камень на его груди капля за каплей выдавливает из него жизнь. Он понял, что сделал отец, и с какой целью. Невероятно, но Дженевра и ее отец поверили этой лжи. Он сжал кулаки с такой силой, что побелели суставы. Дженевра поверила, что он ей изменил. Он прерывисто дышал. Поверила, что он ее бросил! Это непостижимо. Если бы можно было связаться с ней! Но адреса нет. Ничего, кроме известия, что они вернулись в Англию. Ярость охватила Александра, она пожирала его как пламя. «Я найду Дженевру. Как только смогу ходить, разыщу ее, даже если придется обойти всю Англию вдоль и поперек. Расскажу ей, как жестоко и подло поступил мой отец. А потом мы поженимся и вернемся в Америку. И я рассчитаюсь с отцом», – думал Александр.
ГЛАВА 7
Настоятельница монастыря, который выбрал Уильям Гудзон в восточном Эссексе, невозмутимо-спокойно восприняла его просьбу дать пристанище Дженевре до рождения ее незаконного ребенка. При монастыре имелся сиротский приют, такое случалось и раньше. Семья пострадавшей девушки делала щедрое пожертвование монастырю, ребенка после рождения помещали в приют, поручая заботам няни и монахинь.
– Я надеюсь, вы понимаете, что, хотя наши двери открыты, посещения нежелательны, – сказала настоятельница, под непроницаемой маской скрывая радость, вызванную размерами пожертвования.
– Конечно, понимаю.
Обычно грубовато-добродушный голос Уильяма Гудзона был таким же холодно-вежливым, как и бледное лицо настоятельницы в апостольнике. Он и не собирался навещать Дженевру. Он не хотел видеть, как растет и округляется ее чрево с ребенком Александра Каролиса. Он не хотел встречаться с Дженеврой до родов, а потом можно будет забрать ее из монастыря и забыть все, что случилось, как кошмарный сон.
Прощаясь с дочерью, Уильям избегал встречаться с ней взглядом.
– Это лучшее, что можно придумать, – сказал он угрюмо, глядя мимо нее на большой, укрытый снегом монастырский сад.
– Да. – Голос Дженевры звучал настолько тихо, что он с большим трудом расслышал ее.
– Мне пора.
Он по-прежнему избегал ее взгляда. Когда Дженевра посмотрела в его родное и такое несчастное лицо, сердце у нее сжалось от боли. Господи, что они с Александром наделали! Но все произошло неумышленно. Просто Виктор Каролис не дал сыну благословения и не разрешил жениться на ней. Александр уезжал в путешествие по Европе, они расставались почти на год и так любили друг друга. Дженевра протянула руку в перчатке и дотронулась до щеки отца.
– Я люблю тебя, папа, – мягко сказала она.
Он обнял дочь, крепко прижал к себе, но не ответил на ее порыв. Слова любви, которые были готовы сорваться у него с языка, так и остались невысказанными. Она ведь так и не раскаялась в своем поступке. С непривычно округлившимся животом Дженевра уже не была для него той дочерью, которую он так любил, и никогда уже ею не будет. С подозрительно заблестевшими глазами он отстранил се, крепко сжал се руки, повернулся и зашагал прочь.
Дженевра осталась в саду. Стоял конец января, щеки у нее замерзли. Ребенок родится летом. Тогда она скажет отцу то, во что он отказывается верить, – что она не покинет монастырь без ребенка, что она никогда не расстанется со своим малышом. Дженевра понимала, что отец лишит ее всего, что она больше его не увидит, и это переполняло ее душу печалью.
Она повернулась и пошла по мерзлой траве к монастырю. Знай она, что Александр любит ее, было бы не так больно. Дженевра неожиданно остановилась, глядя невидящими главами на красные кирпичные стены обители, на хмурое зимнее небо. Александр любит ее. Дженевра вдруг почувствовала, что знает это точно, что может поклясться в этом своей жизнью. Александр никогда не говорил ей, что разлюбил, что у него есть другая, что он собирается жениться и не хочет больше видеть Дженевру. Пока она не услышит все это от него самого, она никому не поверит. Дженевра подобрала юбку и побежала в свою комнатку-клетку, которая будет теперь ее домом. Она напишет Чарли Шермехону. Он должен переписываться с Александром. Он знает, почему Александр ей не пишет. Он наверняка знает, что скрывается за словами Виктора Каролиса, будто бы Александр собирается жениться на дочери английского графа. Чарли сообщит Александру о ребенке.