Горе от богатства
Шрифт:
Иногда, чтобы не умереть от скуки, Александр усаживался играть в карты с дворецким лорда Пауэрскота. Но чаще он лежал, растянувшись на постели в ожидании, когда заживут мышцы и сухожилия, и думал о Дженевре.
Лорд Пауэрскот узнал для него йоркширский адрес Гудзонов и навел справки о Дженевре. В начале марта он прислал Александру записку на бланке палаты лордов «Уильям Гудзон с начала года находится в Англии, но он приехал без мисс Гудзон. Насколько я понял, она сейчас путешевствует по Италии в сопровождении тетушки. Извините, что удалось узнать так мало».
Александр
В начале мая Александр сделал первые осторожные шаги. Сэр Ральф Финнз-Бортон, радостно потирая руки, заявил, что это результат его неустанных забот. Он поспешил тут же отправить письмо Виктору Каролису, а Александр опять обратился к лорду Пауэрскоту с просьбой выяснить, не вернулась ли Дженевра.
В середине мая Александр уже выходил из дома на костылях. Отец потребовал, чтобы он вернулся домой, как только окрепнет. Пришло известие от лорда Пауэрскота. Он писал, что Дженевра, кажется, в Лондоне с той же тетушкой, которая сопровождала ее в поездке по Италии.
Александр перечитывал письмо снова и снова, он сгорал от нетерпения, радость переполняла его. Всего несколько недель – он сможет ходить без посторонней помощи. Через несколько недель Александр покинет Ирландию, отправится в Йоркшир, и если придется, под дулом пистолета выбьет из Уильяма лондонский адрес Дженевры. А потом еще несколько часов – и они уедут вместе. Дженевра вернется в Нью-Йорк его невестой.
Час за часом, день за днем он упорно тренировал руки и ноги, восстанавливая их силу и подвижность.
– Друг мой, я так рад вашим успехам, – от души порадовался за него лорд Пауэрскот, когда в середине июня привез на пару недель своих друзей порыбачить. – Финнз-Бортон отлично потрудился.
Александр чуть заметно улыбнулся и ничего не сказал. Он-то хорошо знал, что Финнз-Бортон почти не имеет отношения к его выздоровлению. Это случилось только благодаря его собственной настойчивости и воле. Он поставил перед собой цель – поправиться, чтобы найти Дженевру.
– Через несколько дней я покину вас, сэр, – сообщил Александр лорду Пауэрскоту, когда они дружески беседовали, сидя в плетеных креслах в саду у дома в ожидании возвращения друзей лорда с рыбалки.
Лорд Пауэрскот чуть заметно нахмурился.
– Вы уверены, что не торопите события? Возможно, вам действительно немного лучше, но до полного выздоровления еще далеко. Почему бы вам не подождать до конца лета?
Александр вздрогнул при одной мысли, что может задержаться в Ирландии хотя бы на один день дольше, чем необходимо.
– Нет, сэр, – ответил он твердо. – Я высоко ценю ваше гостеприимство и доброту, но вполне могу завершить выздоровление в нашем поместье, условия там такие же.
– Или в Йоркшире? – Лорд Пауэрскот вопросительно поднял бровь.
Александр рассмеялся.
– Или в Йоркшире, – подтвердил он, чувствуя радостную легкость во всем теле от того,
На следующее утро Александр завтракал рано, когда друзья лорда Пауэрскота еще спали. В субботу он уезжает. Он доберется поездом до Дандолка и дальше морем из Дандолка в Холихед. Оттуда по железной дороге – в Иорк, а там оставшиеся пятнадцать миль до дома Гудзонов в Эйсгарте проделает на извозчике.
Покончив с блюдом из почек с пряностями и беконом, он принялся за подрумяненный хлебец с джемом. Ему потребуется еще один день, чтобы добраться до Лондона. На следующей неделе они с Дженеврой уже будут вместе. Он открыл свежую газету, которая лежала рядом с его тарелкой, и заметил, что от нетерпения у него дрожат руки. Всего несколько дней отделяют его от Дженевры, всего несколько десятков часов.
«Таймс» специально доставляли из Лондона в Уотерфорд для лорда Пауэрскота. Александр без всякого интереса перевернул первую страницу с частными объявлениями, пробежал глазами заголовки в поисках сообщений о войне в Америке, но с раздражением увидел, что все страницы заняты куда менее важными новостями: договором между Британией, Францией и Россией, по которому Ионические острова отходили к Греции. Он уже было перевернул очередную страницу, как вдруг в колонке «Некрологи» фамилия «Гудзон» привлекла его внимание.
Александр отодвинул тарелку и поудобнее разложил газету на столе. У него мелькнула мысль, что умерший, возможно, был родственником Дженевры, а может, умер сам Уильям Гудзон. Лакей убрал тарелку, другой лакей налил ему горячего кофе. Александр поднял чашку, сделал небольшой глоток и начал читать некролог. Он ничего не понял. Его охватило жуткое ощущение нереальности происходящего. Как будто он опять читал письмо Чарли. Александр вглядывался в слова, но их смысл был слишком ужасен, недоступен для понимания, разум отказывался верить прочитанному.
«Мисс Дженевра Гудзон… двадцати лет… единственная горячо любимая дочь железнодорожного короля мистера Уильяма Гудзона скоропостижно скончалась от лихорадки… разносторонне образованная… последние годы жила в Нью-Йорке… была украшением общества…»
Комната поплыла у него перед глазами, руки вдруг ослабели, чашка полетела вниз, горячий кофе вылился на брюки. Александр несколько раз перечитал некролог, ему стало душно, он не замечал, как засуетились вокруг лакеи, один из них попытался промокнуть пролитый кофе с его брюк, другой побежал сообщить лорду Пауэрскоту, что их гостю стало плохо.
Умерла! Джинни умерла! Невозможно! Не может быть! Напечатанное в газете наплывало на него со всей непреложностью и необратимостью. «Дженевра Гудзон… единственная горячо любимая дочь… скоропостижно скончалась от лихорадки…» Она умерла, и он уже никогда больше не увидит ее, никогда не прижмет к своей груди, никогда не поцелует, никогда не будет любить ее. Это неправда! Слишком чудовищно! Чувство ужасного, непоправимого несчастья овладело всем его существом.
Лорд Пауэрскот влетел в комнату, едва успев накинуть шелковый халат.