Гориллы в тумане
Шрифт:
Когда гориллы заигрывались, Синди было трудно совладать с ними. Ее щипали, покусывали, шлепали, ездили на ней верхом, тыкали в ребра, дергали за усы, нюхали, гонялись за ней. Я до сих пор удивляюсь, как ее не разорвали на части во время буйных игр на дворе. Временами у меня возникало сомнение: а знает ли Синди, кто она — горилла или собака? Ответ на этот вопрос, по-видимому, становился для нее ясным, когда Коко и Пакер залезали на деревья, а она бегала внизу и не могла последовать за ними, поскольку Бог наделил ее иным телосложением.
Время, проведенное на воздухе с гориллами и Синди, было самым прекрасным в нашей жизни в лагере в те дни, когда погода позволяла выходить из дома. Пленницам так и не удалось полностью избавиться от тревожного чувства, когда они попадали на просторные
Я пыталась заставить Коко идти пешком, но с таким же успехом я могла научить слона летать. Если я ее оставляла позади, она начинала плакать, выдавая жалостную серию приглушенных «уууу», постепенно переходивших в пронзительные вопли, и мне приходилось возвращаться и брать ее на руки. Пакер вела себя более независимо, и я не всегда могла совладать с ней.
С первого же дня «вольной» жизни Пакер устремляла на горы тоскующий взгляд, в котором можно было заметить и некую хитринку. Она как бы намекала, что гориллам не место на открытых лугах, их прибежище — лесные чащи на склонах горы. Этот внутренний конфликт у Пакер однажды получил дополнительный заряд, когда с горы за лагерем донеслись громкие крики группы 5. У меня под рукой не было радиоприемника, чтобы заглушить эти крики.
Без малейшего промедления Пакер побежала на звук, а Коко последовала за ней. Я их догнала, когда они уже готовились отправиться вверх по склону, выбрав для этого, как положено туристам, самую утоптанную тропу, основательно исхоженную слонами. Коко, успевшая каким-то образом очутиться впереди, остановилась при виде первого огромного следа, наполненного водой, и решила было бросить эту затею, как Пакер, увидевшая, что я подкрадываюсь сзади, с силой толкнула Коко, и та очутилась по шею в грязной жиже. Этого оказалось достаточно, чтобы Коко бросилась ко мне, и Пакер пришлось последовать за ней.
Даже не слыша манящих звуков, Пакер продолжала соблазнять Коко отправиться с ней в горы. К счастью, мне ничего не стоило приманить к себе Коко бананами. И я всегда отправлялась на прогулку, набив ими полные карманы.
Однажды, когда мы пошли гулять по новой местности, Пакер внезапно ринулась к большой группе хагений, растущих на опушке леса, ведущего к горе. Коко вырвалась из рук и кинулась вдогонку, что было довольно необычно. Я подумала, что они решили удрать в горы, и быстро вытащила бананы из кармана. Но гориллы остановились под одним из больших деревьев. Они неотрывно глядели вверх, как детишки в канун Рождества смотрят в трубу камина в надежде увидеть Санта-Клауса. Я никогда не видела, чтобы их так заворожило дерево, и никак не могла понять, что приковало их внимание. Вдруг обе гориллы быстро полезли вверх по огромному стволу, оставив меня в еще большем недоумении. Метрах в десяти от земли они остановились, захрюкали друг на друга и вгрызлись зубами в огромный трутовик. Я уже описывала эти похожие на тарелки грибы, растущие на стволах хагении. Они встречаются в лесу довольно редко, и до этого мне никогда не доводилось видеть, чтобы живущие на воле гориллы проявляли к ним интерес. Как Коко и Пакер ни старались, им не под силу было отделить гриб от дерева, и они откусывали маленькие кусочки. Через полчаса гриба не было и в помине. Гориллы нехотя сползли вниз и, возвращаясь ко мне, с вожделением поглядывали на дерево с лакомством. Вряд ли стоит говорить о том, что на следующий день я попросила всех в лагере отправиться в лес на поиски трутовиков.
Еще одним лакомством, вызывающим ссоры между Коко и Пакер, было паразитическое цветущее растение, относящееся к семейству омеловых (Loraniluis luteoaurantiacus). К счастью для горилл, мои люди точно знали, где оно растет в изобилии.
Наблюдая за
Прогулки на воздухе перемежались с сидением в комнате, где Коко и Пакер получали три раза в день самую разнообразную снедь, включая зелень, а также периодически принимали лекарства.
Гориллы обычно просыпались около семи часов утра. Они беззастенчиво оповещали о своем пробуждении, неистово колотя по покрытой сеткой двери, разделяющей наши комнаты. После обмена утренними объятиями я разливала по мискам молочную смесь. Миски были прикреплены болтами к верхней части манежа. Затем, чтобы выгнать горилл из помещения для мытья пола и полок, а также очистки комнаты от вялых растений и прочих остатков пищи, я разбрасывала на улице бананы или дикую ежевику. В это время мои сотрудники собирали свежую траву для кормежки и гнезд, чтобы гориллы могли вернуться в «свежий лес», правда немного пахнущий дезинфекцией.
В пасмурную или холодную погоду они проводили за едой взаперти около получаса, а потом сооружали себе гнезда. Если же светило солнце, то требовали выпустить их на воздух, где они могли поразмяться, борясь друг с другом, бегая наперегонки или лазая по деревьям.
В двенадцать тридцать я на полчаса приводила их домой на очередной прием лекарств и пищи. Послеобеденные занятия тоже зависели от погоды, но обе проказницы предпочитали проводить остаток дня в неге. В 16.00 старая растительность заменялась на молодые побеги вернонии с сочными листьями, которые они получали также для ночных гнезд. В 17.00 я покидала горилл, примерно час они ужинали. Все это время их довольное мурлыканье и урчание заглушал стук пишущей машинки. В доме каждый вечер царила атмосфера покоя и уюта.
Как только Коко и Пакер завершали свой ужин, мы вчетвером, включая Синди, начинали беситься в погоне друг за другом, кувырканиях и борьбе в миниатюрном лесу их комнаты. Эти минуты вспоминаются как самые прекрасные из проведенных в лагере, потому что Пакер, обычно сдержанная в первой половине дня в присутствии посторонних людей, полностью расковывалась, когда мы оставались вчетвером.
Во время этих непринужденных игр я узнала о поведении горилл многое из того, что ускользнуло при наблюдении за живущими на воле животными, не привыкшими к моему присутствию. Если я щекотала Коко и Пакер, в ответ раздавалось довольное хихиканье, и игры длились гораздо дольше. Сначала я попробовала пощекотать Коко и, заметив, что это ей очень понравилось, переключилась на Пакер. Через несколько недель я перешла от легкой щекотки к настоящему щекотанию, как это обычно делают родители или бабушки со своими детьми и внуками. Позже мне не раз предоставлялась возможность щекотать детенышей на воле, и каждый раз они получали такое же удовольствие, как Коко и Пакер. Но я старалась не злоупотреблять этим, ибо наблюдатель не должен вмешиваться в действия животных на воле.
Почувствовав, что гориллы устали от игр, я отрывала от вернонии верхние ветки с самыми большими листьями и укладывала их поверх мха на верхней полке стеллажа. После того как я укладывала последнюю ветку, малышки знали, что пора спать. Спустя семь недель Коко и Пакер научились делать гнезда и подбирали для них самые пушистые ветки. Таким образом мне удалось приучить горилл к необходимой на воле самостоятельности, ведь я собиралась отпустить их на свободу. В ночной тиши я нередко грустила при мысли, что рано или поздно придется с ними расстаться, и в то же время предвкушала то мгновение, когда они войдут в состав группы 5 и проведут остаток жизни в родных лесах.