Гориллы в тумане
Шрифт:
Группа 5 больше чем какая-либо другая из пяти групп, изучаемых мною в Карисоке, наглядно проиллюстрировала, как прямые родственные связи приводят к крепкой сплоченности семьи горилл во времени. Успех группы 5 мог бы послужить прекрасным примером для человеческого общества и был своеобразным завещанием Бетховена.
Глава пятая
Как сироты Коко и Пакер очутились в неволе
Прошло около четырнадцати месяцев с момента основания Исследовательского центра Карисоке, и к рождественским праздникам в конце 1968 года меня стало беспокоить усиление деятельности браконьеров на территории Вулканического национального парка. На Рождество увеличивается спрос на мясо незаконно убитых животных, их чучела и охотничьи трофеи. Соответственно
Поэтому я очень обрадовалась, когда незадолго до Рождества ко мне неожиданно приехал руандийский директор парка в сопровождении нескольких служащих охраны. Его прибытие означало, что служба парка была готова взять на себя ответственность за борьбу с браконьерами. Можете себе представить мое потрясение, когда директор попросил помочь отловить детеныша гориллы в одной из изучаемых нами групп. Я потеряла дар речи. Сообщив, что ему никогда не приходилось бывать в парке до моего приезда в сентябре 1967 года, директор объяснил, что представители муниципалитета Кёльна (ФРГ), находящиеся с визитом в Руанде, хотят получить горную гориллу для городского зоопарка. В обмен они обещали подарить «лендровер» и выделить солидную сумму денег на природоохранные мероприятия в Вулканическом национальном парке. Директор изложил свою просьбу так спокойно, как будто спрашивал, который час.
Я обстоятельно объяснила, почему руандийские власти не должны соглашаться на подобную сделку. Пыталась также разъяснить, насколько крепки у горилл семейные узы, и подчеркнула, что, поскольку они не допустят, чтобы у них отобрали детеныша, многие из горилл погибнут в неизбежной стычке. Возможность массового убийства животных, однако, не смутила молодого чиновника, которому поручили добыть детеныша гориллы. Впрочем, ему было наплевать и на возможный международный резонанс, который мог быть вызван его действиями. Сначала мне показалось, что он задумался над моими словами и что я его убедила. По своей наивности я совершенно забыла о том, что для большинства чиновников гориллы представляли собой лишь предмет торговли, в обмен на который они могли получить требуемые политические или материальные блага. Охраной природы занимались люди, не имеющие соответствующей подготовки и совершенно равнодушные к проблемам защиты животных или территории парка от браконьеров и заморских гостей. Ни в одной из трех стран, делящих между собой область Вирунга, гориллы не стояли во главе повестки дня при обсуждении вопросов, связанных с охраной природы.
Как и ожидалось, рождественские праздники сопровождались многочисленными жертвами среди антилоп, буйволов и слонов. Но, насколько мне было известно, гориллы никогда не становились мишенью браконьеров. В феврале 1969 года изучение групп горилл, обитающих в районе Карисоке, и процесс их привыкания к людям протекали гладко. Даже вторжение скота и людей на территорию парка было сведено до минимума. И вдруг 4 марта в лагерь прибыл мой приятель из ближайшего города Рухенгери и сообщил, что шесть недель назад браконьеры изловили детеныша гориллы и тот сейчас сидит в маленькой клетке в кабинете директора.
Я немедленно бросила все дела и подъехала к обшарпанным старым баракам, в которых тогда ютились многочисленные службы парка. Посреди небольшой, открытой со всех сторон площадки за бараками стояло несколько строений и в самом внушительном из них размещался созданный недавно гараж для нового «лендровера» директора. Между машиной и штабелем дров стоял похожий на гроб ящик, окруженный толпой смеющихся людей, в основном детей. Рядом валялась пустая клетка. Пробравшись через толпу зубоскалящих детей, я медленно вынула засов на дверце ящика и приоткрыла ее, чтобы разглядеть узника, забившегося в дальний угол. Крошечное мохнатое черное создание сразу же набросилось на меня, крича от страха и негодования. Я быстро захлопнула дверцу под непрекращающийся громкий смех окружающих, до которых не доходил весь трагизм положения.
Я распорядилась, чтобы ящик перенесли в кабинет директора, где воцарилась относительная
Я задала несколько вопросов директору о том, как к нему попала эта горилла, думая только о том, как ее быстрее доставить в лагерь. Каждая минута разговора отнимала минуту ее жизни. Я не знала, удастся ли ее спасти вообще. Без малейшего смущения директор признался, что пригласил в парк известного браконьера Муньярукико и велел ему собрать группу людей для поимки гориллы. Сколько и кому заплатили, я так и не узнала, но в тот момент мне было не до того. Браконьеры поднялись на гору Карисимби и выбрали группу горилл с детенышем. Позднее я узнала, что при поимке было убито десять животных из этой группы.
Детеныша привязали проволокой за руки и ноги к бамбуковым шестам и притащили в небольшую деревушку рядом с границей парка. Горилла две недели провела в специально приготовленной для нее служащими охраны клетке, где она не могла ни встать, ни повернуться, и до перевоза в Рухенгери ее кормили кукурузой, бананами и хлебом. В Рухенгери ее сунули в этот гробоподобный ящик. Горилле также стали давать суп, опасаясь за ее здоровье и не зная, как с ней обращаться.
Остается неясным, как осиротевшая малютка умудрилась выжить в тесной клетке, несмотря на скудную пищу и воспалившиеся раны от проволоки. Она смогла продержаться еще две недели до моего приезда в Рухенгери. Не желая терять времени в кабинете директора, я сообщила ему о намерении увезти гориллу в лагерь. Он отпустил меня, не выразив ни малейшего раскаяния своими действиями. Его, очевидно, вполне устроило, что он переложил на меня ответственность за судьбу бедняжки, которой, вероятнее всего, грозила смерть.
Прежде всего малышке нужно было дать побольше жидкости, витаминов и глюкозы, и я намеревалась как можно быстрее перевести ее на естественную растительную пищу. К сожалению, для покупки всего необходимого пришлось ехать в угандийский город Кисоро, задержав тем самым возвращение в горы и лагерь еще на один день.
На своей «Лили» я отвезла ящик из шумного Рухенгери в относительно тихий дом европейской пары, проживавшей неподалеку от границы парка под горой Високе. Там я перенесла малютку в детский манеж, прибила к нему гвоздями крышку и стала готовиться к поездке в лагерь на следующий день. Перенос из одной клетки в другую вызвал дополнительную нервозность и сопровождался безумными криками страха и ярости. Как только горилла оказалась в манеже, я дала ей кусочки подмаренника и чертополоха, которые она тут же съела и от изнеможения погрузилась в сон. Я прилегла рядом и успокаивала малышку всякий раз, как она начинала кричать во сне.
За эту долгую ночь я твердо решила, что, если девочка выживет, я выпущу ее на волю, скорее всего в группу 8, и не допущу, чтобы ее заключили в клетку в кёльнском зоопарке. По моим подсчетам, ей было три с половиной или четыре года — возраст, позволявший ей выжить на свободе под защитой и присмотром взрослых горилл. Я назвала ее Коко в честь старой самки из группы 8, недавно умершей естественной смертью.
На следующее утро начался второй этап путешествия маленькой Коко. Сорокаминутная поездка от дома моих европейских друзей до подножия горы Високе по ухабистой дороге через лавовое поле была изматывающей. Всякий раз, когда нас встряхивало, малышка вскрикивала от боли и страха. У подножия горы я наняла восемь носильщиков, которые по очереди несли манеж в лагерь. Как только мы преодолели первый крутой склон, отделявший нас от шума шамб, и оказались на противоположной стороне каменного туннеля, Коко заинтересовалась знакомой лесистой местностью. Иногда она издавала жалобные звуки, обычные для горилл, потерявших мать из виду. Мне было интересно, вспоминала ли Коко свою жизнь до поимки. Единственное, чем я могла ее утешить, были успокоительные звуки и периодические остановки, чтобы набрать ей зелени на время долгого пятичасового восхождения в лагерь по скользкой от грязи слоновой тропе.