Горькая правда
Шрифт:
Автомобиль медленно вкатывает на дорожку, под шинами тихо похрустывает гравий. Мотор стихает, мягко хлопает дверца. Элинор бросается в холл и открывает задвижку. Распахивает дверь — на пороге стоит Сэм Шарп.
— Господи, ты! Вот уж кого не ждала!
— Ужасно рано, я знаю, но…
— Входи, — командует она; впрочем, звучит это не слишком приветливо.
Она ведет его в общую комнату.
— Я только что из Лос-Анджелеса, прилетел ночным рейсом. — На Сэме мятый льняной костюм с пятном на лацкане от чего-то съедобного, он небрит. — Я подумал, чем черт не шутит — вдруг повезет, и ты уже встала. И так оно и есть.
— Ты говорил, что уезжаешь на месячишко-другой, — напоминает Элинор.
— Планы изменились. Прежде всего, как ты? — с этими словами он наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку, но она уворачивается и снова садится за стол.
— Я не стану целоваться с тобой, Сэм.
Сэм растерян.
— Хм! — Он проводит тыльной стороной руки по подбородку: — Щетина? Запах изо рта, да?
— Я зла на тебя.
— Почему? Что я сделал?
— Впустил в нашу жизнь эту ядовитую гадину Фанни Таррант.
Сэм явно удивлен.
— Неужели она на самом деле взяла интервью у Адриана?
— Да.
— А почему он ничего мне не сообщил? Он написал свою статейку о ней?
— Нет, насколько мне известно. Зато она свою — написала.
— Покажи.
— Пока не имеется. Поэтому-то я и поднялась так нечеловечески рано. Жду, когда принесут воскресные газеты.
— С чего ты взяла, что это будет сегодня?
— Вычитала анонс в прошлом воскресном номере: "Фанни Таррант выслеживает Адриана Ладлоу в его укрытии".
— Звучит многообещающе, — радуется Сэм. — Должно быть, получилась славная штука.
— Не получилась.
— Откуда ты знаешь?
— Это долгая история. Попробую рассказать в двух словах. Садись.
— А можно сначала кофе?
— Нет, — отрезает Элинор.
— Так-таки нет?
— Да слушай же, черт тебя подери!
В голове у Сэма слабо брезжит: случилось что-то неладное.
— Хорошо, хорошо, — успокаивает он ее и покорно садится.
— Твой дурацкий план сработал до последней точки. Литагент Адриана… — она замолкает, уставившись на Сэма: — А где твоя накладка? — На черепе у того сияет большая плешь.
— Отправил в мусорное ведро, — признается Сэм застенчиво.
— Почему?
— Достала меня в Калифорнии. Все время слезала в бассейне… Ты не останавливайся, говори, говори.
И Элинор рассказывает, как Адриан не послушал ее и договорился об интервью через своего агента, как она, Элинор, решила уехать на это время из дома.
— Но вернулась я раньше, чем они ожидали, — Элинор замолкает, припоминая ту сцену.
— Только не говори, что застала их в постели!
— Ну, не так банально! Они как раз вышли из сауны.
— Из сауны? Ты хочешь сказать, что они там были нагишом?
— Так я поняла.
— Офигеть! — восклицает Сэм с удивлением, смешанным с завистью.
— Когда я переступила порог, они нежились в купальных халатах, причем ее халат был соблазнительно приспущен с плеча: она демонстрировала ему свою татуировку.
— А что там у нее вытатуировано?
— Какая тебе разница? — возмущается Элинор. — Бабочка.
— Порхает, как бабочка, жалит, как оса.
— Ну нет — как скорпион. Ей бы нужно вытатуировать на заду скорпионий хвост, — язвит Элинор. — Меня не слишком вдохновила эта буколическая сцена, хотя вряд ли имело место что-либо более серьезное…
— Ты чересчур доверчива.
— Ты же знаешь, он помешан на сауне, — рассуждает Элинор. — И всегда старается обратить других в свою веру. Я и впрямь не думаю, что он пытался ее соблазнить.
— Да, но может, пыталась она.
— Я об этом тоже подумала. Пока они одевались, я обнаружила, что Адриан записывал интервью на магнитофон. — И Элинор пересказывает Сэму, что именно Адриан поведал Фанни.
Сэм вскакивает.
— Дьявольщина! Он что, сбрендил?
— Он объяснил мне, что это было не для записи.
— Хм, не для записи! — повторяет Сэм, которого немного отпустило. — Но ты-то ей не веришь?
— Сама не знаю. Для меня не это главное: он вообщене имел права говорить с ней обо мне, тем более — о столь интимном.
— Конечно нет, но…
— Годами я натыкалась на подробности своей личной жизни в его романах. Ощущение, надо сказать, не из приятных, это… все равно, что увидеть в витрине секонд-хенда свои старые платья — вещи, которые, как я считала, давным-давно попали на помойку. Но тогда я по крайней мере могла сказать себе, что, кроме меня, никто этого не заметит, потому что он все переиначил и перемешал. Но это— дело другое…
— Я понимаю, почему ты сходишь с ума, Элли, — поддерживает ее Сэм. — Имеешь полное право. Но, ей-богу, это еще не повод, чтобы так переживать из-за сегодняшней газеты.
— Ты просто не знаешь, чт'o там написано.
— Да если она и выложила ту старую историю, всем это по барабану. Ну, спала ты с двумя дружками, сначала с одним, потом с другим, тридцать лет назад. И что из того? Кого это колышет? Там же ничего нет о…? — тревожится Сэм.
— Нет, — говорит она.
— Слава тебе, Господи, хоть за это. — Ну, так и нечего волноваться.
— Я еще не договорила. Пока она ждала такси и Адриан пошел за нашей машиной…