Горький ветер
Шрифт:
— Да, Джампер, они очень красивые. Ты будешь очень занят, собирая их все.
— Посмотри на этот! — сказал он и вынул каштан, который был все еще в своей колючей кожуре, надавил на него, чтобы показать ей темный блестящий орех внутри. — Посмотри на этот, открытый, и на этот,и на этот,и на этот!
Он ковылял за ней, постоянно нагибаясь, чтобы подобрать каштаны, а потом подпрыгивал и протягивал их ей.
— Да, они милые, — сказала Линн. — Но мне нужно
— Не нужно спешить. Часы отстают. Остановись и помоги мне собрать каштаны.
— Не сейчас, Джампер, я спешу.
— Ты всегда раньше играла со мной.
— Но не сегодня. Нет времени.
— Если ты не остановишься, я тебя выдам. Я знаю, что ты сделала. Ты такая же плохая, как Элис Куинтон.
И загородив ей дорогу, он стал с вытянутыми в стороны руками, медленно качаясь из стороны в сторону и издавая горлом клокочущие звуки. Потом, внезапно сжавшись всем телом, он высоко подпрыгнул, выкидывая ноги, словно лезвия складного ножа.
— Нельзя! Ничего не поделаешь! Сделанного не переделаешь!
— Пожалуйста, позволь мне пройти, Джампер, — просила Линн. — Я устала, промокла и хочу домой.
— Нет, пока ты не дашь мне сделать то, что хочу. Я не так прост, как ты думаешь.
— Если ты не дашь мне пройти, я скажу твоей тетушке, миссис Таппер, что ты плохо себя вел. Тебе это не понравится, Джампер?
— Тогда поиграй со мной в каштаны [18] . Я привяжу один для тебя.
18
Игра в каштаны заключается в том, чтобы привязанным на ниточку каштаном разбить каштан противника.
— Я уже сказала тебе. У меня нет времени.
Она никогда раньше не боялась Джампера Лейна. Кроме ребяческой игривости и похотливости, которой он научился в «Розе и короне», в нем не было ничего опасного. Даже теперь она не испугалась, но не смогла обойти его: она устала так, что на глаза навернулись слезы. Она приложила огромное усилие, чтобы остаться спокойной.
— Послушай, Джампер, как насчет того, чтобы проводить меня до дома полпути? Я пройду недалеко от твоей тетушки. Мы могли бы вместе дойти до моста.
— Хорошо, — согласился он. — Но люди станут болтать всякое. Скажут еще, что это от меня ребенок.
— Не обращай внимания. Болтовня не повредит нам.
— Меня как-то спрашивали, виноват ли я в том, что Элис попала в беду. Но я не скажу. Нет, только не я! Я не такой зеленый, как все думают, не капуста какая-нибудь.
Идя вместе с ней по дорожке, он продолжал подбрасывать ногой каштаны и листья на земле, но время от времени забегал вперед, клал руки на ее правую руку и крепко сжимал ее. Просто ему ужасно нравилось идти рядом с ней.
— У моей тети есть каток для белья, и она дает мне крутить ручку. Она дает мне пенни, если я не кручу ее назад.
— Ты всегда хорошо относишься к своей тете. Я часто слышала, как люди это говорили.
— И все же за мной нужно следить.
— Люди говорят много ерунды.
— Да, да, им нужно рты позашивать! — подхватил Джампер. — Их фонтаны нужно затыкать, вот что я скажу!
Дойдя до ступенек моста, он одним махом перескочил их, немного поскользнувшись в грязи. Линн пошла за ним, медленно и осторожно, и Джампер наблюдал за ней с некоторым недовольством.
— Беда в том, что ты слишком потолстела. Ты толстая, как бочка, вот что я скажу. А теперь давай осторожнее. Вверх и вниз и кругом.
Он взял ее за руку, чтобы помочь ей спуститься, но в тот миг, когда его пальцы сцепились с ее, на него напал приступ игривости.
— Статуи! — крикнул он и потащил ее вниз так, что она упала лицом вниз, сильно ударившись.
Боль была такой, какой она никогда в жизни не испытывала. Она эхом отдавалась у нее в голове и во всем теле, пробегая по каждому нерву. Она думала, что лишится чувств, но лежала на боку в высокой сырой траве, остановив взгляд на листочке, свисавшем дюймах в восемнадцати у ее лица. Она заставила себя думать о нем, сконцентрировав на этом всю волю, вглядываться до тех пор, пока не стала различать каждую беленькую прожилку, расходящуюся от желтой середины. И через миг все прошло. Но все тело ныло от боли, она шла изнутри, где, словно пружина, в ее чреве лежало дитя. Эта боль делала ее бессильной пошевелиться.
Джампер стоял позади, пытаясь заглянуть ей в лицо, сцепив свои большие неуклюжие руки.
— Я этого не делал! Нет, это не я! Она влезала по ступенькам и свалилась вниз. Джампер не виноват, что она так грохнулась. Его и поблизости не было.
Он побежал прочь, подскакивая на ходу, вдоль Крикетерз-лейн, засовывая руки в карманы и разбрасывая каштаны.
Когда Линн все же поднялась, потихоньку подтягиваясь на руках, он уже скрылся. Бесполезно было звать его на помощь. Теперь он был уже возле фермы, прячась там среди построек. Она немного постояла, держась за перила лестницы, и подождала, пока пройдет слабость и в глазах перестанет рябить. Потом она снова пошла своей дорогой через поле к воротам у Мельничного моста.
Каждый шаг, который она делала, был шагом к дому. Боль не должна была что-то значить. Разумнее было бы, она знала, свернуть в Хантлип и попросить помощи. Если свернуть налево, то это всего в пятидесяти ярдах, но она вздрогнула при мысли обратиться к незнакомым. В полумиле, если свернуть направо, был Коббз, где ее знали, но там в разгаре было свадебное торжество, и ее приход только испортил бы его. Поэтому она перешла главную дорогу и направилась к лесу.
Но теперь она почувствовала другую боль и остановилась, как бы прислушиваясь к ней, словно неподвижность может как-то ослабить ее. Это была боль совсем другого рода, она шла как бы из-под той, первой боли: внезапный толчок, а потом тошнота. И еще она почувствовала жидкое тепло и поняла, что это отошли воды, защищающие плод.