Горькое молоко -2. Тюремный шлейф
Шрифт:
– Пошли, прямо сейчас, всё равно делать нечего, – дружно поддержали его приятели.
Беляк посмотрел на спящего Юрку, кивнув в его сторону, сказал: – Юрку углана нужно с собой взять, пускай развеется, нечего ему в подвале припухать.
Юрка проснулся, услышав, что речь ведут о нём, сразу начал обуваться.
– Я, пойду с удовольствием, давно в кинотеатре не был, но вначале покушаю.
Он подвинулся к столу и начал с жадностью уплетать остатки пиршества, запивая еду не напитком, а вином.
– Юрк, ты чего делаешь, это же не вода, а вино, –
– Беда, я жрать, как удав, хочу. Мне надоели детдомовские жилы, дай вкуснятиной насытиться, а вино это для меня компот. Ты не знаешь, сколько его я попил с Лукой.
– Что ты врёшь, вас кормят на убой, – возразил Серый. – Я знаю это, как никто другой. Колбасой вас каждый день не потчуют, зато мяса натурального всех сортов дают, и молока пьете, хоть захлебнись.
Юрка понял, что с питанием он приврал и перечить не стал, продолжая поглощать снедь со стола. Все ребята знали, что в детском доме есть своё дворовое хозяйство, со скотным двором, за которым ухаживал в основном Лука брат Лба.
– В кино, я всё равно пойду. До восьми вечера, я так и так успею вернуться, – упрямо заявил Юрка.
Взрослые стали собираться. Надев, свои длиннополые кожаны и серые одинаковые кепки, они были больше похожи на чекистов, чем на блатных. Это Беда отметил сразу. Юрка в своей короткой стёганой куртке и шапке ушанке, походил на беспризорника с вокзала.
– Зато, мне постригаться необязательно, у меня готово, ношу постоянно, – Юрка слегка приподнял шапку со своей головы, как бы прощаясь со всеми, и вышел вслед за взрослыми мужчинами.
В дверях они столкнулись с братьями Женькой Арбузом и Вовкой Туманом, в руках у них была большая молочная фляга. По их приложенным усилиям и напряжённым лицам, можно было без труда определить, что фляга не пустая, а заполненная жидким веществом.
– Это вы чего приволокли? – спросил Лоб у них.
– Знаем, что фляга. А что в ней, не знаем, – ответил Туман. – Грузчики разгружали машину с продуктами в наш магазин, она за пустыми бочками стояла. Грузчики или специально её заныкали, или припасли назад отвозить, а возможно забыли. Тяжёлая баклага и там, что – то булькает, давайте посмотрим, что в ней? – предложил он.
– Стоп, ничего трогать не надо, – предостерёг Лоб, – видите, на ней пломба стоит. «Вас случайно никто не видал?» —спросил он.
– Нет, во дворе никого не было, если только из окон кто засёк, – мотая головой, сказал Арбуз.
– Тогда лучше так сделайте. Вы сейчас её унесите отсюда и спрячьте в пределах подвала, чтобы её никто не нашёл. А когда успокоится всё, и никто не кинется искать флягу, тогда посмотрим, что в ней содержится, – дал дельный совет Лоб.
– А чего её прятать, я поставлю в свой сарай, он у нас в следующем ряду стоит, мои предки туда не ходят, и пускай стоит, – предложил Арбуз.
– Может случиться так, что ты флягу спрячешь, и статью уголовную себе откроешь годика на три, – отговаривал его от глупой затеи Лоб. – Если будут шмонать, то перевернут всё, а хату вашу в первую очередь обыщут.
– А давай к Фае Куркиной поставим, на неё никогда не подумают, я сейчас замок её гвоздём открою и закрою, – предложил Вовка Туман.
– Вот это уже будет путём, – одобрил замысел Тумана, Лоб.
Через пять минут фляга перекочевала в другой сарай и была закидана старыми тряпками и замаскирована разной рухлядью. Избавившись от опасной улики, они допили остатки вина и доели всю закуску. Беда на удивление всем, тоже сделал несколько глотков вина.
– Что – то случится сегодня, или рога корова детдомовская сломает или наш директор шляпу потеряет, если Беда выпил, – выдал свою шутливую версию Дюк.
Беде от выпитого вина на душе стало удивительно приятно, он сначала улыбнулся, а затем рассмеялся громко, вспомнив, что с ним было два часа назад.
– Угадал ты почти Колька, потерял директор шляпу сегодня и ещё пальто своё габардиновое в придачу. Совсем недавно, у меня под балконом.
И тут Беда не выдержал, рассказал грибную историю, которая приключилась с ним.
Все смеялись, но не поверили, знали, что Серый мог и крепко приврать, а тут, когда он выпил, у него язык выдавал такие экспромты, от которых все хватались за головы.
– Беда, – сквозь смех подал голос Лоб, – ты и раньше зехера выкидывал, но сейчас повзрослел, наверное, роман о столбе сможешь накатать, не глядя. Или на сцене начудить, как Райкин.
– Нет, наверное, на сцене не смогу. Это я такой кривляка среди своих друзей, а на самом деле я очень стеснительный. Я даже в принудительном хоре в школе не пел, а только рот открывал несмотря на то, что петь немыслимо люблю, но пою, когда нахожусь в одиночестве.
– Если бы ты опрокинул кадушку с грибами на директора и на Аннушку, вони стояло на весь двор, и ты бы здесь с нами не сидел, а давал показания участковому Власоедову, – с недоверием промолвил Колька. – Я однажды, нечаянно плечом её задел в школе на лестнице, она такой вой подняла. Родителей в школу вызывали, раздули, что я намеренно хотел её столкнуть. Плохая и вредная баба эта Вербицкая, – сделал заключение Дюк. – А в школу ходит каждый день, потому что дочку свою бестолковую за уши тянет из класса в класс. Обхаживает учителей да директора.
– Лоб, хочу у тебя спросить, а почему нас Беляк всех угланами называет, – сменил тему разговора Салёпа.
– Вы не обижайтесь, слово это неплохое, обозначает оно парнишка или хлопец, – пояснил Лоб. – Меня он тоже раньше так называл, а сейчас я вышел из подросткового возраста.
– Лоб, а почему у тебя фуражка полувоенного покроя, похоже, их сейчас и не продают, – вновь принялся доставать вопросами любознательный Валерка.
– Это ты правильно заметил, такой фургон нигде сейчас не купишь. На зоне такие шьют и носят из-за уважения к Сталину, поэтому и называют такие головные уборы его именем.