Горькое молоко – 4. Кофе от баронессы Кюцберг
Шрифт:
Ланин в это время, не дождавшись ни преступников, ни парня с лестницей и отцом, отчаявшись и замёрзнув от холода, начал бегать по подвалу, раздумывая о нечестности людей. Мерзкие и сопливые шкеты нажгли меня, на бабки. Жалко лиц не видел их, но голоса у меня в мозговом полушарии сохранились, тем более живут, где – то рядом. В это время он не знал, что лишился и своего байка, – элитного японского мотоцикла. Из подвала его вызволили только в восемь утра, когда он охрип от крика и начал стрелять в воздух. На выстрелы приехали два наряда милиции. Они окружили графские развалины, надеясь арестовать возмутителей спокойствия и тишины, но нашли там простуженного и охрипшего Ланина. Они сбросили ему чалку из автомобиля и вытащили его из подвала. За использованные
– Ты как оказался в заброшенном здании, да ещё в цокольном этаже, – грозно спросил начальник.
Удушающей жары не было в кабинете, но с лица Ланина катился пот ручьём. Создавалось такое впечатление, что на него вылили ведро кипятка.
– Баня тебе позже будет, – рыкнул на него Ермошин, – а сейчас рассказывай всё по порядку.
– От своего проверенного осведомителя я узнал, что готовится преступление с применением огнестрельного оружия, – прохрипел Ланин. – Источник верный и надёжный, он изъял записку, которую я прочитал, где было написано нахождение пистолета. Записку поместили на старое место, а я решил проследить, кто придёт за стволом. Спустился и устроил засаду, но пистолет, по-видимому, взяли раньше, так как в коробке я обнаружил эту записку, – протянул он записку начальнику милиции.
– Ты мне басни не рассказывай? – взял записку у коллеги Ермошин. – Ты майор уголовного розыска, а ведёшь себя как не оперившийся стажёр. Полез в логово самовольно один, не согласовав ни с кем свои действия. Можно было с Гридиным посоветоваться? Или ты сам с усами?
– Товарищ подполковник, время было на исходе, – кривил душой Ланин.
Ермошин прочитал записку.
– Ничего не понимаю? – сказал он. – Здесь об оружие ничего не сказано.
– О пистолете было сказано в первой записке, которую необходимо было вернуть на старое место, чтобы обнаружить преступников, – доложил Ланин.
– Гридин, – обратился начальник милиции к своему заму, – нужно срочно проверить по нашей картотеке этого Карабаса Барабаса. «А кто хозяин пистолета?» – спросил он.
– Полагаю, что хозяин и автор первой записки, недавно освободившийся из мест заключения Владимир Колчин, по кличке Колчак.
– Известная личность, – сказал Гридин. – Он был осужден и приговорён к четырём годам за хранение огнестрельного оружия, когда я ещё в майорах ходил. Вальтер он нашёл у своего покойного дядьки известного законника Минина. По моим данным и словам участкового он ведёт себя вполне прилично. Женился, работает и в институт, кажется, поступил. Надзор соблюдает. Я сомневаюсь, чтобы этот парень взялся за старое. Второй раз ему родные не дадут споткнуться.
– Товарищ подполковник, – обратился Ланин к Гридину, – а вы не допускаете такой возможности, что в голубятне был не один ствол, а несколько?
– Всё возможно, – сказал Гридин, – но невозможно, чтобы Колчин вторично наступал на те же грабли. Тебя или развели как мальчишку или информатор твой что – то напутал.
– Ты вот, что Вячеслав Андреевич, особо на майора не дави. Не забывай, как он один банду взял на катамаране «ОТДЫХ». Лучше разработайте совместный план мероприятий на ближайшую субботу и мне доложите. Чувствую я, что здесь крупная рыба плавает, – сказал начальник милиции. – А мотоцикл Ланин, сам ищи. На то ты и опер. Такой техники в городе мало. По пальцам можно пересчитать.
– Я думаю, его найду, пускай не сейчас. Весной и летом он будет летать по нашим дорогам обязательно, – подогревал себя надеждами Ланин.
… На следующий день в воскресение Колчак спал до обеда, а после с Мареком пили пиво в Утюге. Это была пельменная, где пиво потреблялось посетителями больше, чем пельменей. Там всегда было много народу, а мухи не вымирали даже зимой. Колчак рассказал, о ночной вылазке на графские развалины и что он намеренно вызвал огонь на себя. И что в субботу на него будет совершена милицией нулевая облава, которая им ничего не принесёт. Он предложил Саньке, быть свидетелем и даже поучаствовать в веселом спектакле, на что Марек без слов согласился.
– Это будет спектакль века, и он мне удастся, – говорил Колчак. – Мы зарядимся прекрасным настроением на целый год, и вспоминать будем всю жизнь. И если будет, так как я хочу, то думаю, Ланина они понизят в должности или совсем уволят из рядов милиции.
– Нет, их сейчас не выгоняют, а переводят на другую работу, – сказал Марек.
– Мне глубоко плевать, что с ним сделают, главное, чтобы он меня не касался. Я понимаю, попадаются хамы, в автобусах, на улицах, но в милиции, это слишком. Мало того он не просто хам, а злопамятный хам.
– А мне какую ты роль отведёшь в своём спектакле? – попивая пиво, поинтересовался Марек.
– Утром часиков в десять придёшь ко мне домой. Я тебе дам чемоданчик, там будет лежать шпон красного дерева, лобзик и наждачная бумага. Зайдёшь на чердак, сделай вид, что озираешься, пройдёшь к моему выброшенному старому дивану, сунешь туда чемодан, и сразу иди оттуда ко мне. Через глазок в двери посмотрим, выйдет, кто за тобой следом или нет. Если увидим кого – то, через пяток минут возьмёшь у меня мешок с маленьким трёхтонным домкратом и положишь его тоже под диван. И опять тихонько зайдёшь ко мне. Понаблюдаем за дальнейшей обстановкой в глазок. Я в это время буду разводить казеиновый клей. Потом я поднимусь на чердак, а ты останешься у меня. Через десять минут ты мне банку с клеем принесёшь на чердак. А финал спектакля мы, возможно, увидим в отделении, если они усердно рогом упрутся. Но предупреждаю, нам ничего они не предъявят и отпустят сразу. Этим спектаклем я дам понять руководству милиции, что Ланин не опер, а натуральный чабан, который вводит в заблуждение всё управление отвлекая их от важных дел. Можно иначе поступить, закрыть засаду на замок, но они догадаются вылезти на крышу, и спустится по пожарной лестнице. Мне неизвестно, сколько их человек будет. Думаю, не меньше двух.
– Ты Колчак, как был авантюристом, таким и остался, – сказал Марек. – А мы тебе все почему – то верим. С нечистой силой, наверное, знаешься?
– Нечистая сила, это люди из вонючей среды Ланина, но ты сам знаешь, как я с ним «обнимаюсь».
***
В понедельник, приехав с института, Колчак зашёл по пути к пацанам с посёлка, которые помогли ему вытащить деньги у майора Ланина. Их постоянное пристанище у озера пустовало. Он заглянул в баню, где дверь была приоткрыта. В нос ударил запах бензина. На полу лежал, разобранный по частям мотоцикл.
– Откуда такая красота? – спросил Колчак у вихрастого Уса.
– Это не чешская Ява, а японка, – ответил Ус, – люкс, а не точило. Мы с графских развалин на нём с Жабой доехали до посёлка.
– Погоди Ус, как я понимаю, мент Ланин оказал вам ещё бесплатную транспортную услугу. Подсказал, где стоит его байк.
Ус грязной рукой провёл по носу и весёлым голосом произнёс. – А, что нам пешком надо было возвращаться в дождь? Мы мимо проходили, стоит, как беспризорник под ёлочкой напротив банка, красивый, словно подарок от деда Мороза. Подкатили его вручную к ветеринарной аптеке, а там завели и поехали. Сейчас до конца разберём и по частям продадим, а раму в озере утопим. Там у нас уже кладбище этих рам.