Город Бездны
Шрифт:
Казалось, будто Полог опутан тенетами, сотканными пауками-невидимками – чудищами размером с дом.
– Кто здесь живет?
Мой вопрос не был безнадежно глупым, поскольку я уже видел среди ветвей огоньки. Это доказывало, что уродливые оболочки – больные или мертвые дома – по-прежнему служили в качестве жилья.
– Никто, кого твоя захотеть бы узнать, господина, – процедил Хуан, затем добавил: – И никто не захотеть узнать твоя. Только без обида.
– Я не обижаюсь, но прошу ответить на мой вопрос.
Хуан замолчал надолго. Наш рикша продолжал огибать корни гигантских построек, а колеса прыгали по заполненным водой ухабам. Сверху, конечно, по-прежнему лило, но я, втянув голову под навес, ощутил тепло и уют – почти как дома. Интересно, прекращается ли когда-нибудь этот дождь? Возможно, конденсация на куполе подчиняется смене дня и ночи или какому-то иному строгому графику. Впрочем, я все больше склонялся к тому, что подавляющее большинство процессов в Городе Бездны никем прямо не контролируется.
– Тут одни богач, – произнес паренек. – Настоящая богач – не ерунда вроде мадам Доминика. – Он постучал по лбу костяшками пальцев. – Да они и не нуждайся в мадам Доминика.
– Значит, в Пологе есть анклавы, куда не добралась чума?
– Нет, эпидемия добирайся везде. Но в Полог ее вычищай после того, как дома перестать меняйся. Некоторые богач оставаться на орбите. Некоторые никогда не покидать Город или спускаться сюда, когда дела совсем паршивый стать. Некоторых депортировать.
– А к чему людям было прибывать сюда после чумы без крайней необходимости? Даже если Полог вычистили, как ты говоришь, мне непонятно, почему кто-то предпочитает жить здесь, а не в оставшихся обителях Ржавого Пояса.
– Потому что они надейся все пройдет и хотеть быть здесь, когда это случайся. Тогда будет много способ делай деньги, но мало кто всерьез разбогатеть. Сейчас тоже много способ делай деньги – и полиция тут меньше, чем наверху.
– Значит, здесь нет законов, верно? И купить можно что угодно?
Представляю, насколько это соблазнительно после строгостей демархистского режима.
– Господина, твоя смешно говорить.
Мой следующий вопрос был вполне очевиден:
– Как мне попасть туда? То есть в Полог?
– Это не такой простой дело.
– Хочешь сказать, что я недостаточно богат?
– Недостаточно богат, – повторил за мной мальчуган. – Твоя нужна знакомый. Без свой человек в Полог твоя никто.
– Предположим, знакомства у меня есть, но как я туда попаду? Может, под зданиями есть какие-то ходы, старые эксплуатационные шахты, не поврежденные чумой?
Кому знать о таких лазейках, как не уличному сорванцу.
– Твоя не захотеть пойти внутренний маршрут, господина. Очень опасно. Особенно когда начинаться охота.
– Охота?
– По ночам там плохо, господина.
Я огляделся: действительно, сумерки уже сгущались.
– А ты откуда знаешь? Нет, не отвечай. Просто подскажи, как мне туда попасть.
Я подождал, но ответа не последовало, и я сменил формулировку:
– Люди из Полога когда-нибудь ездят в Мульчу?
– Иногда. Особо во время охота.
Ну вот, хоть какой-то прогресс. Но если каждое слово выдирать клещами…
– А как они туда попадают? Я видел летательные аппараты, у нас их называют воланторами. Но не могу представить, как пролететь через Полог, не задев паутины.
– Мы тоже называть их волантор. Они есть только у богач – трудно чинить, трудно летать. В Городе с них не везде толк. Ребята из Полог обычно спускаться в вагон, который ехай по трос.
– Фуникулер?
На его лице промелькнула безнадежность, и до меня дошло, что он отчаянно пытается угодить мне. Просто мои расспросы требовали от него таких интеллектуальных усилий, что это вызывало физическую боль.
– Паутина из тросы. Ее развешать между здания.
– А ты можешь показать такой вагон?
– Это небезопасно, господина.
– Я сам небезопасен.
Сдобрив просьбу очередной банкнотой, я откинулся на сиденье. Повозка покатилась под ласковым дождем через Мульчу.
Наконец Хуан велел рикше притормозить и повернулся ко мне:
– Вот он, вагон на трос. Они часто спускаться сюда. Твоя хотеть подъехать ближе?
Вначале я не понял, что он имел в виду. На разбитом дорожном полотне стоял наискосок элегантный аппарат из тех, которые я видел на базарной площади и вокруг нее. Одна дверца была поднята на манер крыла чайки, а рядом с вагоном стояли под дождем двое в пальто. Их лица почти полностью скрывали широкие поля шляп.
Я пялился на них и соображал, что делать дальше.
– Эй, господина, моя спросить твоя, хотеть подъехать ближе?
Один из тех двоих закурил сигарету, пламя на мгновение согнало тень с его лица. Это было лицо аристократа, с тонкими правильными чертами, я таких не видел с момента прибытия на планету. Глаза прятались под выпуклыми защитными очками, из-за которых скулы казались заострившимися. В его спутнике я узнал женщину. Ее изящная рука, обтянутая перчаткой, сжимала бинокль, маленький, точно игрушка. Поворачиваясь на острых каблуках-шпильках, она обозревала улицу, пока ее взгляд не остановился на мне. Я заметил, как она при этом вздрогнула, хотя и пыталась сдержаться.
– Они дергаться, – выдохнул Хуан. – Обычно Мульча и Полог держаться порознь.
– Причина?
– Еще какая. – Его голос упал до шепота, и я едва разбирал слова из-за непрестанного шума дождя. – Мульча слишком приближаться, Мульча исчезать. – Он провел пальцем поперек горла, но осторожно. – Полог любить игры, господина. Они скучать, все эти бессмертные. Поэтому они играть игры. Беда в том, что не все, кого просить, хотеть участвовать.
– Ты об охоте?
Он кивнул:
– Но только не говорить сейчас.