Город-крепость
Шрифт:
Она кланяется, когда подходит к кровати, и я решаю, что это служанка.
— Что-нибудь принести?
— А... а Дей еще здесь?
Служанка хмурится.
— Он ушел некоторое время назад. Могу позвать миссис Сан. Она готовится к новогоднему вечеру.
В желудке всё тут же переворачивается. Сначала я даже не понимаю почему. Но потом возвращается память. Новый год — день, когда все изменится. День, до которого Дею нужно достать учетную книгу. Вещь, которую я обещала помочь найти.
Дей прощается. И уходит без меня.
— Когда... скоро
Поддеваю ногтем пластырь. Зубы сжимаются, когда волоски на руке выдираются, а игла глубже впивается в вену.
— Через два дня. — Глаза служанки распахиваются.
Замираю. С руки свисает наполовину оторванный пластырь. Из-под него виден синяк. Два дня до Нового года? Не может быть. Я снова сплю.
— Вы здесь уже восемь дней, — говорит служанка, разглядывая оторванный пластырь.
Смотрю на то, что причиняет боль моей руке. Пытаюсь понять, что говорит женщина. Восемь дней. Как мне удалось потерять целую неделю?
— Вы себя хорошо чувствуете? Может, мне позвать медсестру?
Рву пластырь пальцами. На этот раз он поддается. Следом тяну трубку. Игла выскальзывает. Не обращаю внимания на боль в руке и плече. Выбираюсь из кровати.
— Что... что вы делаете? — Служанка поднимает руки и пытается меня остановить. Да ей и не требуется. Голова кружится, от чего совершенно невозможно подняться на ноги. Закрываю глаза, жду, когда пройдет головокружение.
— Я должна вернуться в Город-Крепость. Немедленно.
На лице горничной разливается паника. Руки взлетают по бокам, словно у птицы, танцующей перед грудой разделанной рыбы.
— Вы не можете вернуться. Вы должны отдыхать. Доктор хочет, чтобы вы остались здесь еще на несколько недель. Он должен снять швы.
Когда я открываю глаза, мир кажется более стабильным. Опускаю глаза и понимаю, что на мне почти ничего нет — только тоненькая хлопковая рубашка. Отдых. Я должна отдыхать. Так сказал мне Дей. У меня такое ощущение, будто по моему телу прошли колотушкой, которой отбивают куриную тушку. Но время, которое мне отпущено, чтобы найти сестру... утекает сквозь пальцы. Дей может решить, что ему удастся выкрасть учетную книгу в одиночку, но я была в логове Лонгвея. Видела, что это невозможно.
— Нет! — Я выдавливаю из себя это слово так громко, как только могу. Я не должна подвести Дея. Возможно, мое тело изранено и болит, но я не могу упустить свой последний шанс найти сестру. Отдохну, когда она будет в безопасности. — Где моя одежда?
Служанка хмурится, мечется между мной и дверью.
— Вы не том состоянии, чтобы вернуться туда.
Мой первый порыв — бежать. Думаю над тем, как увернуться от неё. Но жжение в боку говорит мне этого не делать. К тому же я понятия не имею, где мы находимся. Мы можем быть на многие мили, может быть, провинции, далеко от Города-Крепости. Без своего оранжевого конверта и ботинок я просто прикована к этому месту.
Единственное оружие в моем случае — это правда.
— Я должна помочь Дею. Он должен кое-что сделать до Нового года. Кое-что очень важное. — Я сглатываю.
Служанка переминается с ноги на ногу. Под её весом скрипит пол. Она разглядывает меня, словно паршивую собаку. Жду, что она откажет мне. Побежит за медсестрой.
Но она всё мнется. Такое ощущение, что это дерево разговаривает с нами на своем измученном языке. Туда-обратно. Туда-обратно. Пока наконец:
— Мне не удалось отстирать с вашей одежды всю кровь. Пришлось от нее избавиться.
Ощущаю под своими пальцами тонкую ткань. В этом я и десяти минут не протяну.
— А есть здесь что-нибудь, что мне подойдет?
— У Хиро бы примерно ваш размер, когда он пошел в школу. Но это одежда для мальчика...
— Пойдет. — И представить не могу, что вернусь в Город-Крепость в платье. Только не после всего случившегося. — А где мои ботинки? Конверт и нож?
— Не было никакого ножа. — Ее взгляд меняется. В её глазах я место грязной шавки становлюсь оскалившим желтые зубы шакалом. — Все остальные ваши вещи лежат на стуле.
Она права. Ботинки стоят на сияющем паркете — два потрепанных солдата. Конверт зажат между ними. Все еще оранжевый. Все еще толстый. А позади стоит книга о звездах, что подарил мне Дей.
— Принесу вам одежду. Потом решим вопрос с машиной.
Служанка с поклоном пятится к двери.
Я же направляюсь к стулу. Мои шаги гораздо медленнее, чем мне бы хотелось. Каждый вдох напоминает мне о схватке. В воспоминаниях пустое, сияющее ужасом лицо Куена. Конечно же, ножа нет. Он остался где-то в подворотне. Погребен где-то глубоко в тканях и костях. Гниет со всем остальным.
* * *
Город размывается за окном автомобиля Сана. Так много неба и солнца. Только над облаками остались шрамы от самолетов. Все кажется таким чистым. В красивых платьях, на высоких каблуках по улицам идут женщины. Крошечные белые собачки тянут поводки из драгоценностей. Мужчины вцепились в свои портфели, словно в рулевое колесо, лавируют между едальнями и лоточниками. По ровному асфальту катятся автобусы и такси. Улицы сходятся и расходятся подобно молниям.
Все вокруг — это признак моего потерянного времени. Магазины покрыты алыми фонарями и замысловатыми бумажными фигурками змей. С лотками, полными мандаринов и фимиамов, ходят торговцы. В течение двух дней улицы будут разрываться красным цветом, пирогами и барабанным боем. Будут взрываться фейерверки. Львы и драконы станут танцевать на мостовой — мужчины в костюмах отгоняют злых духов.
Город-Крепость вряд ли можно пропустить. Вверх взмывают жилые кварталы из ветхих кирпичей. Все они закрыты решетками. Клетки на вершине клетки. После особняка Санов это место кажется уродливым. Не могу себе представить, что чувствовал Дей, когда оказался здесь после жизни, проведенной на холме.