Город в законе: Магадан, триллер
Шрифт:
Приемный день у судьи был один в неделю и когда я со справкой пришел к знакомому кабинету, в коридоре уже толпились люди. Своей очереди я так и не дождался.
Пришлось опять идти менять билеты.
Павленко взял у меня справку и в этот же день принес подписанное председателем суда мое заявление.
Конечно, это дело мы обмыли.
— Послушай, Валера. Меня убивали — я своего следователя в глаза не видел. Дважды меня обворовывали — так все и заглохло. Это что касается меня лично. Но едва ты затронул интерес власти, как тут же и следователь, и суд и ты уже преступник — система срабатывает автоматом. Но счет- то получается пять ноль не в мою пользу. А ведь милицию, прокуратуру, судей кормлю я своими налогами, тем, что я работаю и продукта в стране прибавляется. Так откуда же такое неуважение к кормильцу.
— В Беларуси, когда маньяка ловили, двоих под эту марку к вышаку приговорили и исполнить поторопились, а ты о мелочах, — бывший прокурор разлил по новой.
— А вот, смотри, в Америке, — не унимался я, — В любом фильме чуть что к полиции претензии — так-то вы мои налоги используете! Американцы считать умеют и знают, куда идут их деньги.;
— Да тоже они ни хрена не знают. Ездил я не раз через пролив к тамошним полицаям, так мы соревнования устраивали по всем видам и ни разу — ни разу! они у нас не выиграли.
— Ну тогда давай, за нашу милицию.
Мы пили за милицию, за полицию, за реакцию и эрекцию. На моей расстроенной гитаре Валера как-то умудрялся играть и мы пели наши песни…
Дует порывистый ветер, сердце сжимает печаль… Холодом, мраком и смертью Веет ружейная сталь.Потом Павленко порывался заказать девочек, но вместо девочек нам опять привезли водку и пришлось ее пить.
Наверное уже под утро я усадил своего адвоката в такси, а уж как сам добрался до постели — не помню. Должно быть, на автопилоте.
Наверное, сам я на другой день и не проснулся бы — звонок в дверь разбудил. Я не хотел открывать, но звонили настойчиво, пришлось пересилить себя.
Кое-как я добрался до двери.
У порога стоял Костя-сосед с третьего этажа. Одного взгляда на него было достаточно: человеку плохо. Я в такой ситуации отказать не могу.
Я пригласил его на кухню, налил стакан водки и отвернулся — меня едва не вырвало от ее запаха. Но Костя храбро выпил стакан и прямо на глазах изменился. Спина распрямилась, глаза просветлели и голос даже прорезался.
— А ты чего, Михалыч. Я ж вижу, ты тоже вчера квакнул.
Я кивнул и заколебался. Слишком уж заразителен был пример. Хоть и знаю, что с утра чревато… А, спишем день.
Первая колом, вторая соколом. Между первой и второй промежуток небольшой. Я в отпуске, а Костя вообще без работы и, судя по его поведению, менять образ жизни не собирается.
Его двоих детей и жену кормили старики. Дед служил на тринадцатом сторожем, а мать что-то шила на дому.
— Костя, ты когда работать пойдешь?
— А куда, Михалыч? И кто меня возьмет? Я вот у грека Панафиди месяц отпахал, так он мне сто рублей заплатил, а работал с утра до темна. Лучше уж я бутылки буду собирать.
— Конкуренция, наверное, большая? — поинтересовался я.
— Да не скажу. У нас же у каждого своя зона. Чужого поймаю на своем участке — могу и поколотить, моя правда.
Пьянка развернулась нешуточная. Я зарядил Костю в магазин и он вернулся через секунду, как мне показалось, да не один, а со товарищи.
— Пропадает Борис, — пояснил он.
Где двое, там и трое. Тем более, Борис показался мне вполне приличным человеком, правда, багровая одутловатая физиономия бесстыдно рассказывала о своем хозяине всю его подноготную.
Впрочем, Борис и сам ее не скрывал.
— Я после медицинского на Теньку попал, паталогоана- томом. Первое время не пил, держался, ну, а работа такая. спирт под рукой всегда и тогда с ним свободней было. Спортом занимался, бегом… Да я тебя помню, — неожиданно обратился он ко мне, — В семьдесят пятом ты второе место на три километра занял, а я первое. Ну?
— Балашов, что ли, — неуверенно сказал я.
— А кто же. Ну, со встречей, — и он полез сам разливать.
Я автоматически выпил, все еще обалдело поглядывая на Балашова. Я помнил этот кросс и помню победителя — молодой поджарый симпатичный парень, недавно приехавший в поселок. Помню его белые югославские кроссовки, они мелькали передо мной всю трассу и как только я не пытался обогнать Бориса, не смог.
А сейчас передо мной сидел самый натуральный бомж, обрюзглый старикашка лет на вид под все шестьдесят, в седой щетине и маленькие синие глазки утопали между щек с кровавыми прожилками. Дошел, брат, дошел!
— Очень просто — пил, вот и дошел. Работа какая — с трупами возись, а спирт стрессы снимал, потом привык и уже пил не только после работы. Жена уехала и из больницы выгнали, когда пса у главврача отравил.
— Зачем? Пес-то чем виноват?
При этих словах мой Роки проснулся от спячки и внимательно, явно не одобряя пьянку и гостей, посмотрел на нас из своего угла.
— Да я не нарошно, — оправдался Борис, — Надо было прививку делать, а я в шприц чего-то другое нафуговал с похмела. Ну, меня и поперли.
Затем переехал в Магадан и долго работал, скитаясь из одного медучреждения в другое. Специалистом он был неплохим и в сухие периоды его жизни по работе ценился. А последнее время даже замещал главврача станции переливания крови.
— А потом как на три месяца ушел в запой, то со стыда и на станции не появился. Мне трудовую домой прислали.
— А живешь на что?
— Пенсию дали и вот как он, — кивнул на Костю, — Правда, я больше по банкам. Есть постоянные клиенты — им банка нужна для торговли. Вот я и снабжаю, у тебя, кстати, нет, а то я сегодня и на хлеб не заработал.