Город в законе: Магадан, триллер
Шрифт:
— Продай, чего. А хочешь подари…
Его глаза обежали комнату.
— Ты один?
— Теперь нет, — ты пришел. Садись, чего стоишь.
Борщев послушно уселся в кресло, стоящее у окна, спросил:
— Следы убрал?
— Какие… следы?
— Там, на кухне.
Я молчал. Я был ошеломлен, но это ошеломление не парализовало меня, а наоборот — включился защитный механизм и я, или это уже был не я, с четкостью робота рассчитал ситуацию.
— Так, значит, ты все знал, ты все время меня пас, — дикая ярость охватила меня и я выхватил из сумки пистолет. — Этот не газовый, Иуда!
— Посмотри на себя в зеркало, — тихо сказал Саша. Он даже не попытался встать.
Я невольно перевел взгляд.
Дьявольская рожа в черной щетине с нечеловеческим обрезом скул и горящими глазами вызверилась на меня из темной глубины стекла. Не помня себя, я нажал на курок и не отпускал его, пока не закончилась обойма.
Я положил пистолет на стол.
Мы долго молчали.
— Ну что ж, — наконец зашевелился в кресле Борщев, — давай убираться, а то друзья мои сейчас подъедут, наверняка, кто-то из соседей уже звякнул.
— Соседи… — усмехнулся я, медленно приходя в себя, — хоть бомбу взрывай, лишь бы это их не коснулось.
— Все равно. Хоть подметем.
Мы собрали стекло, гильзы, открыли форточки, чтобы выветрился пороховой смрад.
— Пошли, — сказал полковник.
И мы пошли.
— …И ничего я тебя не пас, — с легкой обидой сказал полковник, когда мы уже уселись в его машину. — Ты сам мне позвонил ночью и все рассказал. Так сказать, душу облегчил. Я с утра сразу не мог, а когда подъехал — тебя нет. Три раза подъезжал — ну, думаю, у какой нибудь молодки ошвартовался. — Ты где был, что на этот раз натворил? И правда ли все, что ты рассказал?
— Я ничего не помню.
— Оно и понятно. В сомнамбулическом состоянии. Хотя имеет право на жизнь и предположение о симуляции… Чтобы ответственности избежать.
— И что ты собираешься делать? Хоть пару часов мне дашь — акции продать, деньги своим отправить…
Мы уже выехали на улицу Ленина.
— Иди, банк открыт. Я пока в "Роспечать" зайду.
Я заскочил в банк. Все необходимые бумаги у меня были приготовлены и сам процесс продажи много времени не занял. Борщев терпеливо дожидался меня в машине, листая газету.
— Теперь, если можно, к почте.
— Не стоит, — подумал он. — Сам довезешь — и дешевле, и надежней.
— Ты что же, не собираешься меня сдавать. А как же долг, присяга?
— Я со вчерашнего дня в отставке, — негромко сказал полковник. — Вольный стрелок. И потом как я объясню, что зная о преступлении, я не предотвратил его… Как ни крути, выходит соучастие.
Мы приехали ко мне домой, я быстро собрался и покатили в аэропорт. Ехали молча. У каждого было о чем поразмыслить.
Безусловно, одной из причин его спешной отставки мог быть и я. Встав перед дилеммой — я или закон — Борщев решил ее в пользу меня. Но, скорее всего, были и иные причины. Не нравились нынешние порядки и нынешняя власть полковнику и служить ей он не захотел. Я давно замечал — как только речь заходила о бардаке в органах, Саша мрачнел и уклонялся от темы. Все чаще в его суждениях прорезались скепсис и разочарование. А саму службу иначе как "левоохранительные" органы он и не называл. Но если уйдут такие, как он, то кто останется?
— И куда ты теперь? Ты же без своего дела не сможешь.
— Была бы шея… Вот возьму и махну добровольцем в Югославию, — полушутя-полусерьезно ответил он. — Все не без пользы дожигать жизнь.
Регистрация уже заканчивалась. Я сдал багаж и мы обнялись.
— Следствие закончено, забудьте? Все уже позади…
— Нет, — серьезно ответил полковник в отставке. — Все еще только начинается.
И пошел к выходу. Я еще видел, как он толкнул стеклянную крутящуюся дверь, повернул к автомобильной стоянке, смешался с толпой пассажиров, выгрузившихся из автобуса, и пропал…
Больше я его не встречал.
— Пассажиров, следующих рейсом номер шестьдесят два Магадан — Москва, просьба пройти на посадку.
ЭПИЛОГ
Лучше ужасный конец,
чем ужас без конца.
Поздней осенью я возвращался домой.
Я летел в первом салоне, в бизнес-классе. Я позволил себе эту маленькую роскошь, хотя бизнес-класс вряд ли чем отличался от остальных. Разве что спиртное давали бесплатно, но от этого соблазна я воздержался. Достаточно погулял.
Мои остались в Беларуси. Если бы я не привез тогда этих денег, ничего бы не случилось отдохнули бы у Максимовны и вернулись восвояси.
Но тут подвернулась трехкомнатная квартира всего за три тысячи баксов. И когда мы — сначала любопытства ради — пошли посмотреть, то отказаться уже не смогли.
Квартира располагалась на втором этаже старого прочной постройки трехэтажного дома. С одной стороны примыкал к дому старый парк, а прямо из окон открывалась гладь Днепра и бесконечная зеленая пойма на другом берегу.
Меня очаровал вид из окон, жену — просторная с выходом на застекленную лоджию кухня, а ребят дом и то, что рядом парк. И мы решились — оседать все равно где-то надо, почему не здесь.
За несколько дней мы одолели все формальности купли-продажи и справили новоселье. Остаток денег ушел на мебель.
На семейном совете ребята наотрез отказались возвращаться в Магадан. Жена помалкивала, но ее желание мне тоже было ясно.
Максимовна давила на то, что сейчас с Севера все бегут и что рядом Гомель с его институтами и университетами. А сыновьям надо учиться.
В душе мне тоже нравился этот маленький древний городок. Но слишком много нитей связывало меня с Магаданом, чтобы вот так, в одночасье я мог порвать их.
Остановились на том, что я полечу один, уволю жену, продам квартиру, рассчитаюсь сам. О работе я не беспокоился — в городке на русском языке выходило пять газет и я полагал, что место старому газетному волку в них найдется.
Я глядел в иллюминатор, но внизу насколько хватало глаз тянулась облачная равнина. Ярко светило солнце и не верилось, что подо мной больше десяти километров высоты и случись что, от нас и косточек не останется.