Город в законе: Магадан, триллер
Шрифт:
Я думал, что наше поколение запросто можно назвать летающим. Еще отец мой в жизни ни разу не побывал выше крыши своего дома, разве что во время войны, когда их сбрасывали в немецкий тыл. Но то можно считать исключением. А я за свою жизнь намотал по воздуху куда больше полмиллиона километров только до Москвы и обратно.
А полетов стал бояться еще больше, чем в первый раз.
Умом все понимаю. И что аварийность здесь в десятки раз по сравнению с автотранспортом меньше, и надежность выше. А вот спать в самолете не могу и от каждого толчка и воздушной ямы чуть ли не холодным потом обливаюсь. Всем своим хребтом я ощущаю неестественность и беспомощность своего положения. Ведь на самом деле я не лечу — я как мышь в консервной банке, которую запулили с одного края земли на другой. Я бывал в авариях на земле, тонул на рыбацком сейнере, в страшный тайфун у Курил, но такого унизительного страха никогда не испытывал.
Небо для нас стихия враждебная — человек вышел из воды и освоил землю, но крыльев у него никогда не было. И здесь я полностью завишу от мотора, от керосина, от того, не выпил ли сегодня на службе диспетчер и не сидит ли за штурвалом маньяк.
А состояние нынешней российской авиации таково, что у самолетов крылья на лету стали отваливаться, а горючего часто еле хватает до порта назначения.
Надежда только одна — на Бога и, прочитав про себя молитву, сцепив зубы, ты считаешь часы до долгожданного — "наш самолет начал снижение". Как только в иллюминаторе я вижу близко землю, все мои страхи улетучиваются, хотя тут-то именно — на посадке и взлете — и происходит большая часть катастроф.
Но мне на эти расчеты наплевать. Главное, что земля родная — вот она, под носом. И чтобы там ни суждено, произойдет все быстро и не предстоит кувыркаться с высоты поднебесной, позоря свои последние минуты паническим страшным криком.
Последнего я боялся больше всего.
Однажды зимой вместе с Сашей Светченко, нынешним начальником областного Центра занятости, мы летели в столицу. Он — в отпуск, я в командировку. Нас долго не выпускали из Магадана — только что в сторону материка прошел сильный циклон и на летном поле гудела снегоочистительная техника.
После набора высота мы расставили шахматы — у Саши первый разряд, он прекрасный знаток дебютов, но мне не терпелось доказать, что теория в этой игре не самое главное.
Мы разыграли ферзевый гамбит. У меня были черные и вопреки все канонам я решил сохранить лишнюю пешку. Завязалась интереснейшая интрига.
И тут самолет резко тряхнуло и через секунду камнем, не побоюсь этого слова, он пошел вниз.
Не успевшие застегнуться пассажиры вываливались из кресел, сверху посыпались сумки, пакеты, кто-то истошно завопил.
Потом точно с такой скоростью и легкостью самолет подкинуло вверх, да так, что я почувствовал себя в невесомости.
— Самолет проходит район со сложными метеусловия- ми, просьба всем пристегнуться, детей взять на руки, — раздался встревоженный голос стюардессы.
А мы летали то вверх, то вниз, как на гигантских качелях. Ощущение полной неуправляемости судна, как будто это не многотонный Ил-62, а перышко, попавшее в ураган, овладело мной.
Я почувствовал обреченность.
А самолет бросало так, что фюзеляж — я это слышал явственно — начал трещать. Какую перегрузку он мог выдержать, я не знал, но каждый пируэт мог стать последним.
Я закрыл глаза и вцепившись в подлокотники молил только об одном, чтобы скорее все кончилось. Я чувствовал, что вот-вот закричу, наверное, только присутствие Саши сдерживало меня.
Через двадцать минут, показавшиеся мне вечностью, болтанка прекратилась. По трансляции раздался голос командира:
— Самолет неожиданно попал в хвост циклона. От имени экипажа приношу извинения за причиненные неудобства. — На остальной части маршрута погода хорошая.
Мы подобрали рассыпанные шахматы, но играть я уже не мог. Саша вытащил из дипломата бутылку водки и мы молча выпили. Молча потому, что каждый знал за что, но говорить об этом не хотел.
В этот раз полет проходил без приключений. Грозы уже отошли, а пора осенних циклонов еще не наступила. Строго по расписанию мы вышли на дальний привод и вот уже щелкнули, открываясь, шасси и нос самолета нацелился на посадочную полосу.
Я включил транзистор и ведущий Магаданских новостей Бухаркин — привет, старина! — сообщил:
— Нами получено приятное известие. Президент подписал Закон о свободной экономической зоне города Магадана. Теперь перед магаданцами открываются широчайшие перспективы.
Но это был один источник. Два остальных — народный и забугорный сообщали совсем о другом. Бюджет оголен, трансферты разворованы, цены на золото стремительно падают и возможно Магадан ожидает судьба брошенных городов.
Представить себе я этого не мог.
Неужели труд, усилия многих тысяч и миллионов людей, невиданные жертвы и лишения, положенные на алтарь Севера судьбы, в том числе и моих друзей, и моя — все впустую!
Это невозможно.
Должен же быть какой-то выход. Люди со здравым смыслом. Не все же сошли с ума и продались!
Проклятие… по привычке подумал я и сплюнул. Какое там проклятие, все от нас самих — нашего равнодушия, лени… ожидания, что придет добрый дядя и все за нас решит. А мы тем временем в теплые края. А еще считаешь эту землю своей родиной…
Но ведь я еще не сбежал.
И кто знает…
Легкий толчок и за иллюминаторами побежали ангары, самолеты, здание аэропорта и люди возле него.
Меня не встречали, но я шел сквозь толпу и видел знакомые лица, улыбался и мне улыбались в ответ, жал руки, меня похлопывали по плечу и говорили: привет, с прилетом!
Да, я прилетел. Я был дома.
И как это говорил Борщев…
— Все еще только начинается.
РАССКАЗЫ
АНИКА-ВОИН
Маленькая человеческая фигурка наконец-то вскарабкалась на вершину, секунду помаячила на молочной плоскости неба и с криком ринулась вниз…
— Есть упоение…
Крик и полет оборвались вместе. Только снежный фонтан ударил и, вынырнув из него, стремительно покатилась вниз красная лыжа…