Город
Шрифт:
– Как вышло, что его схватили? – нетерпеливо перебил Хейден.
– Нам навстречу вышли три человека, господин. В смысле, из дворца. Один – как бы такой важный вельможа, без оружия, и с ним двое вооруженных…
– И перебили десятерых? – спросил Пьетер Арендт.
Хейден промолчал, но сердце зашлось от ужаса.
Солдат тряхнул головой. Лицо у него было озадаченное. Казалось, он сам толком не понимал, что к чему.
– Тот, который вельможа, он… он сказал нам сложить оружие… и тут у меня в мозгу будто что зажужжало… и боль в голове, и я меч-то и выронил. Я… я не мог, господин. Ничего не мог поделать. Колдуны они там… – Он поднес ладони к ушам, припоминая ужасное переживание, и полководец только тут различил кровавые потеки, протянувшиеся от ушей солдата вниз по шее. – Я… перед глазами все почернело… долго или нет, господин, откуда мне знать… А потом я очухался, глядь, а товарищи мои все мертвые… И брата твоего, господин, нет как нет. – Он поднял на Хейдена недоумевающий взгляд. – Это ведь бесовщина была, да, господин?
– Нет, – сказал Хейден. – Тут, солдат, никакой магии. Просто алхимики Города обнаружили одну травку. Если ее сжечь, кто вдохнет дым, сразу засыпает. Нужно будет нам от нее поберечься… – Это была загодя приготовленная ложь, но солдата она вроде подбодрила. – Ступай. Пускай тебе раны перевяжут.
Когда солдат ушел, полководец некоторое время стоял неподвижно и молча.
– Ждем приказаний, – негромко проговорил Арендт.
– Приказания прежние. – Хейден встрепенулся. – Ничего не меняется.
– Похоже, солдатику оставили жизнь нарочно, затем чтобы он передал тебе эту новость, – подумав, заметил Арендт.
– Верно. Но если Марцелл считает, что этим подтолкнет меня к поспешным действиям, он ошибается.
Говорить было больше не о чем. Усталые немолодые военачальники, поседевшие на службе Петрасу, с благодарностью оставили шатер и забрались в постели.
– Мое мнение тебе интересно? – Оставшись с Хейденом наедине, Тайлер взял недопитый стакан вина и устроился в кресле.
– Не очень, мальчик мой. Правда, не помню, чтобы тебя это останавливало.
– Думаю, что император мертв, а Марцелл предпринимает последние усилия по спасению собственной шкуры. Небось планирует выменять ее на твоего брата. А Мэйсон так и вбежал прямо в ловушку…
Хейден не ответил, и помощник продолжал:
– Думаю, Город разваливается.
– Если помнишь, мы на него два озера спустили, и немаленьких.
– Но будь император еще жив, он не позволил бы развалиться дворцу. У него хватило бы могущества это предотвратить.
– Много ты знаешь о могуществе императора, парень! – Хейден резко повернулся к нему.
– Знаю только то, что почерпнул, слушая, как советуются облеченные богатством и властью, – невозмутимо ответил Тайлер.
– Это все равно никоим образом не влияет на наши планы. – Хейден покачал головой.
– Ты пошлешь отряд выручать брата?
– Судьба Мэйсона была предрешена еще сорок лет назад… – Полководец снова покачал головой. – Сейчас он либо мертв, либо близок к тому. Нам с ним больше не свидеться.
Он невольно подумал о своей семье. О жене и троих сыновьях: сейчас они жили в безопасности, далеко на западе, под защитой старого короля, на продутом ветрами острове, никому особо не нужном, кроме его жителей. Он не видел Анну уже почти девять лет. А в горах своей родины бродил последний раз более двадцати лет назад. Петрас был завоеван и разграблен Городом еще в прошлом веке; Хейден с братом родились в орлином гнезде одного из горных племен. Горцам не было дела, кто правит Петрасом. Они лишь защищали свои тропы и перевалы, но делали это с такой неистовой яростью, что Город предпочел с ними не связываться. Потом, почти сорок лет назад, армии Города начали откатываться прочь. Сперва они оставили подобие мощного военного присутствия в виде цепочки гарнизонов, потом убрались вовсе. Немногим уцелевшим петрасси пришлось заново отвоевывать собственную страну. Они и сейчас еще дрались, противостоя бесконечным волнам захватчиков, на сей раз с севера. Жителей холодных и угрюмых северных стран так и притягивали зеленые равнины и плодородные речные долины Петраса…
Полководец посмотрел на молодого Тайлера, обмякшего в удобном кресле: опустевший стакан вот-вот выскользнет из пальцев. Хейден вдруг задал ему вопрос, которого никогда не задавал раньше. Ему казалось, даже выговорить эти слова значило серьезно искушать судьбу.
– Чем ты займешься, когда война кончится?
Помощник вскинул глаза. Хейден вдруг сообразил, что пора уже прекращать называть его «мальчик мой». Перед ним сидел зрелый мужчина с ввалившимися щеками и задумчивым взглядом.
– Я остался бы с тобой, полководец.
– А если я тебя уволю?
– Мне все равно некуда больше податься.
– В Петрас вернуться не хочешь?
– Как я могу вернуться туда, где никогда не был? Я с боем прошел столько стран, что и не сосчитать, но никогда не сражался в Петрасе. И у меня нет семьи… по крайней мере, ни о каких родичах мне не известно. Меня никто не ждет дома. Да у меня и дома-то нет…
Воины Тысячи в их черных с серебром латах были похожи как близнецы. Спустя некоторое время Индаро стало казаться, что она вновь и вновь убивает одного и того же солдата. Когда ей навстречу, перепрыгивая через тела, снизу вверх устремилась женщина, Индаро испытала что-то вроде облегчения. Тетка была не из маленьких, но все-таки на полголовы ниже мужчин. У нее были свирепые синие глаза и синевато-багровый шрам на щеке.
– Баба, – буркнул справа Броглан, тем самым показывая Индаро: я, мол, заметил.
Правда, сам он глаз не сводил со своего собственного противника, чернобородого великана.
Индаро знала, о чем думал Броглан. Руки у воительницы небось тоже покороче мужских. Значит, она будет вынуждена подобраться к Индаро поближе. То бишь легко наденется на его, Броглана, меч, если чернобородый промешкает хоть чуть-чуть…
В этом сражении у Индаро и Броглана были все преимущества, кроме одного. Они стояли двумя или тремя ступеньками выше тысячников, и им не мешали ни тела убитых, падавшие под ноги, ни свои же товарищи, напиравшие сзади; Индаро уже подметила, что защитники лестницы пытались добраться до двоих наглецов в ущерб дисциплине.
Незадача состояла в том, что оба чудовищно вымотались. Особенно Индаро. Ей казалось, что рот забит пылью, глаза – песком, все тело было одной сплошной болью. Внимание рассеивалось, и это сказалось: вдобавок к ране в боку она получила два пореза на плечах.
Женщина-телохранитель с рыком бросилась и сделала выпад, целя мечом в шею Индаро. Та пошатнулась и сделала лишний шаг назад, изобразив потерю равновесия. Тетка, наседая, вознамерилась достать ее в живот – пригнула колено, вытянула руку. Броглан вмиг перекинул меч в левую руку и всадил его воительнице под доспехи, там, где латные пластины разошлись у плеча. Индаро же точным движением сместилась к Броглану и, неожиданно возникнув перед чернобородым, двумя руками опустила меч ему на шлем. У здоровяка подогнулись колени, Броглан качнулся обратно и, удовлетворенно крякнув, снес ему голову. Огромное тело в доспехах завалилось назад. Индаро пнула раненую противницу, спуская ее с лестницы.