Город
Шрифт:
Боаз смотрел на него без всякого выражения.
– А потом, – продолжал молоть языком Фелл, – я о том и позабыл, но кто-то, наверное, таки донес во дворец, ну и… – Он не закончил фразу. – У меня нет никаких притязаний, господин. Совсем не важно, кто был моим отцом. Я верно служу Городу. Думается, я это доказал…
– Тем не менее ты изменил свое имя, скрыв от Города, что мальчик Эриш стал Феллом Эроном Ли.
– Это Шаскара мне подсказал, – ответил Фелл, ненавидя себя самого и клянясь мысленно сквитаться за вынужденную измену Шаскаре, если только возможность представится. – Он думал, это меня защитит.
– Сын врага Города. Друг предателя Города. Очень неплохо… – задумчиво проговорил Боаз. – Выбрать отца было не в твоей власти, солдат, но вот друзей ты выбирать мог. И твой выбор был не самым разумным.
– Шаскара стал изменником спустя много лет после того, как мы с ним расстались.
– Есть у тебя какие-то доказательства, что ты – Эриш?
Фелл покачал головой.
– Родинки какие-нибудь? Памятки от покойной матери?
– Я не цепляюсь за прошлое, – повторил Фелл.
Боаз задумался. Он был очень худым, темноглазым и темнокожим, с густой россыпью оспин на лице. Еще Фелл обратил внимание на его необыкновенно длинные пальцы, постоянно сжатые, скрюченные, словно от пыток или болезни. Боаз был легендарным воином, хотя и не выезжал в поле вот уже лет тридцать.
– Твоя слава бежит впереди тебя, – после долгого молчания проговорил Боаз. – Где ты хотел бы служить теперь, ведь Приморской больше нет?
Вот когда Фелл встал в тупик. На сей счет он совершенно не думал, ибо не предполагал выжить.
– Пойду, куда пошлют, – ответил он невозмутимо.
И его опять повели лабиринтами коридоров. Фелл шел за Боазом, сопровождаемый двумя стражниками, и раздумывал о том, какими соображениями мог руководствоваться полководец. Как говорили, он был беззаветно предан императору. Однако, если не станет Бессмертного, он будет в числе первейших претендентов на трон. По планам Мэйсона, императором предстояло сделаться Марцеллу. Но Винцеры были со своим императором одного поля ягода, быть может, ничуть не лучше его, если не хуже. Сколько они ни беседовали с Мэйсоном, Фелл так и не вытянул из него ни полслова о том, кем он, Мэйсон, считал Высших. Лишь иногда он называл их «не совсем людьми», а то и вовсе «нелюдями». Сказал разок, что они – демоны. Чаще всего вопросы Фелла раздражали его, и он попросту сворачивал разговор, заявляя: «Высшие умирают от удара меча, как все люди. Как все простые люди…»
Фелла грызли смутные сомнения относительно заговора, в который он ввязался, но в одно он твердо верил: император не переживет сегодняшнего дня. И в этом состоял его, Фелла, первый и единственный долг. Если он преуспеет, потом предстоит принять много важных решений. Но это будет уже не его задача.
Фелл возблагодарил богов за то, что он и Броглан сообразили избавиться от клейма. Срезали вместе с кожей, заменив уродливыми рубцами, словно бы полученными в недавней ножевой драке. Мэйсон рассказал Феллу, что дворцовые чиновники разведали о клейменых, но не проникли в смысл выжженных отметин. Теперь Фелл гадал, додумался ли Рийс скрыть клеймо. Что ж, будем надеяться…
Они вошли в пределы зеленых стен Цитадели и двинулись широким, довольно круто поднимавшимся коридором. На дальнем конце позолотой на малиновом фоне сверкала дверь. Ее охраняли двое из Тысячи. Фелл посмотрел на них и решил, что здесь вход в какое-то важное место: куда попало тысячников на стражу не ставили. Он повел плечами, зримо представляя маленький нож, упрятанный на боку… его вес… ощущение рукояти в ладони…
– Зал Императоров, – объявил Боаз, отступая в сторонку.
Фелл огляделся. Они стояли в просторном чертоге, выстроенном в форме вертикального цилиндра, круглого и глубокого. Они вошли в этот цилиндр у самой макушки. По изогнутым стенам широкой спиралью вилась лестница, покрытая алым ковром. Освещенная сотнями факелов, она плавно сбегала к полу, красному и блестящему, точно свежая кровь. Здесь, в сердце дворца, витало ощущение жути. Оно окутало Фелла, точно смрадное, душное одеяло. Думать сделалось невозможно. Он тряхнул головой, надеясь избавиться от скверного чувства… и тотчас ощутил начатки головной боли. Осторожно вдохнув, он почувствовал вонь – пахло, как в склепе, который не открывали несколько веков. Желудок немедленно взбунтовался. Пришлось бороться с мощнейшим позывом тотчас бежать из этого места.
Через каждые две ступеньки на лестнице стояли тысячники. Фелл почти обрадовался при виде их угрюмых физиономий. Все же это были люди вроде него самого. Люди из плоти, крови и костей. И раз уж они как-то выдерживали в этом жутком зале, то почему он не мог?
Спустившись вместе с Боазом, Фелл понял, что никакой крови на полу не было. Зато красный ковер был залит водой, не доходившей даже до щиколотки. Другое дело, вода казалась маслянистой, она производила отталкивающее впечатление нечистоты, так что Фелл еле заставил себя ступить в нее. Однако пришлось, и он с плеском проследовал за Боазом на самую середину высокого зала.
– Жди здесь, – сказал полководец.
Пересек затопленный пол и исчез за дверной аркой, обрамленной каким-то материалом, отражавшим свет, подобно хрусталю. Фелл видел, как дробилось и множилось отражение Боаза, когда он под ней проходил.
Оглядевшись по сторонам, Фелл улыбнулся. В зале было около двухсот воинов, и все смотрели на него. Однако в расчет принимать стоило лишь двоих непосредственно у него за спиной. Фелл как бы ненароком повернулся к ним. Оба держали мечи наголо и стояли на расстоянии чуть больше длины клинка. Ничего: если император окажется от него в шести шагах или ближе, они все равно не помешают. На душе сразу стало веселей. Фелл даже задумался, не удастся ли прорубиться наружу.
Скрипнула дверь. Фелл сразу посмотрел на хрустальную арку, но там никого не было. Зато усилилась головная боль. Фелл сосредоточился на том, чтобы расслабить шею и плечи, заново ощутил силу рук и ног…
«А нож-то мне и не пригодится, – подумал он. – Я его голыми руками прикончу. Шею сверну. А потом, если буду еще жив, спину сломаю. Просто для верности…»
Из хрустальной арки появился мужчина. Прошел через зал и остановился шагах в десяти от Фелла.
Какое разочарование! Это был человек средних лет, высокий, светловолосый и бородатый. У него был вежливый взгляд не то ученого, проводящего жизнь среди книг, не то человека, играющего чужую роль. В общем, чистый лист. Он приветливо улыбнулся Феллу.
Очередной двойник!
Фелл отставил обуревавшие его чувства.
«Всего лишь еще одно препятствие, которое я должен одолеть, – сказал он себе. – Боаз меня проверил по-своему, и я прошел испытание. А теперь – еще одно. И вот тогда у меня будет шанс добраться до императора…»
– Государь… – сказал Фелл, почтительно склоняя голову.
– Мы уже встречались с тобой, Эриш, – спокойным и бесцветным голосом проговорил человек.
– Да, государь. Я был тогда ребенком, – ответил Фелл. И подумал: «Тогда у тебя был всего один глаз…»
– Люди творят из стекла чудесные вещи, – сказал мужчина.
Вообще-то, ни один его глаз на стеклянный не был похож. Оба – черные, и тепла в них – точно во взгляде черепа. Одно веко чуть нависало, словно человек собирался подмигнуть. Фелл смутно припомнил: а ведь Мэйсон говорил что-то о глазах… Но вот что?
Ужас и растерянность спутали его по рукам и ногам. «Он что, мои мысли читает?»
– Нет, я не читаю твоих мыслей, Эриш. – Мужчина улыбнулся. – Но я помню тебя в возрасте лет шести. Я тогда показал тебе отрубленную голову твоего отца. Она уже разлагалась и позеленела, но у тебя хватило храбрости не расплакаться. И я это запомнил, хотя на тот момент я только что потерял глаз и жестоко страдал. А ведь это твоя мать лишила меня глаза… Ты знал это?