Город
Шрифт:
42
Последняя армия петрасси расположилась южнее Города, в предгорьях величественного хребта под названием Стена Богов. Если бы военачальники надумали скрыть двадцатитысячное воинство от постороннего глаза, они бы вполне в том преуспели, ибо после полугода на одном месте, да большей частью под проливными дождями, армейская стоянка практически слилась с окружающей местностью. Серо-бурые точки людей, палаток, лошадей и припасов почти невозможно вычленить среди земляных осыпей, скал и кустарника. Некогда здешние холмы стояли роскошно одетые дубравами и буковыми рощами, но вечный голод Города давно уничтожил
И конечно, орел наверняка уловил бы запахи. Между передовыми порядками окопавшейся армии и южными равнинами Города валялись тысячи истлевающих тел – немые и страшные свидетельства усилий Города, стремившегося отвоевать у петрасси жизненно важные территории. Однако захватчики, невзирая на тяжкие потери, с угрюмым упорством отстаивали занятое. Так что армии Города, выдохшиеся и отчаявшиеся, были вынуждены отойти назад, под прикрытие каменных стен.
Время близилось к полудню. Утро занялось, по обыкновению, хмурое и дождливое. В срединной части лагеря в палате сидел человек и писал при свете фонаря. Хейден Ткач, предводитель последней великой армии, противостоявшей Городу, ежедневно сочинял письма жене. Порой – совсем короткие, торопливые; простые записки, долженствовавшие лишь показать, что он еще жив. Но зачастую, вот как сегодня, он использовал выдавшееся время, чтобы поведать милой Анне о событиях предыдущего дня, о сплетнях среди молодых военачальников и даже о развертывании войск; он особо заботился о том, чтобы письмо, написанное сегодня, не отправлялось раньше завтрашнего утра. Еще не хватало, чтобы жене сообщили о его гибели, а следом прибыло жизнерадостное послание, отосланное накануне!
На лист толстой писчей бумаги шлепнулась крупная капля, и Хейден выругался. Снял очки, посмотрел вверх и выругался снова. Материал, из которого был сделан шатер, оказался до того крепким, что наверху благополучно собралось целое озерко дождевой воды, а матерчатый потолок провис самым угрожающим образом. Полководец встал, взял свой меч, убранный в ножны и пристегнутый к поясу, и подпер рукоятью ткань потолка, чтобы разогнать воду. Снаружи тотчас послышались возмущенные голоса, ругань… Хейден улыбнулся, настроение сразу улучшилось. Вновь сев к столу, он поставил подпись, привычно увенчал ее росчерком и поднес письмо к теплу фонаря – просушить.
Шевельнулся входной клапан шатра. Широко улыбаясь, вошел брат полководца.
– Молодец, – похвалил Мэйсон. – Ты насквозь промочил Пьетера Арендта с подручными.
Они улыбнулись. Две семьи связывала долгая история, полная соперничества.
– Многовато у него развелось подручных, – сказал Хейден.
Мэйсон закашлялся.
– Тут, внутри, воздух дурной, – пожаловался он. – Светильник коптит.
Хейден только буркнул в ответ. Мэйсон подошел к столику в стороне и налил вина. Отпил хороший глоток, чтобы промочить горло, сел на складной матерчатый стул, поудобнее вытянул ноги и стал смотреть, как его брат сворачивает и запечатывает письмо.
Дождавшись, чтобы Джил Райядо уехал с Феллом и прочими из Старой Горы, Мэйсон Ткач собрал свои небогатые пожитки, сел в седло и в одиночку направился на юго-запад. Он ехал ночами, пробираясь через занятые
И вот наконец наступил день, с которым у них были связаны столь обширные планы. Взрывчатка лежала наготове. Все распоряжения были отданы. Теперь оставалось ждать.
Мэйсон поудобнее устроился на стуле. Он ждал добрых сорок лет – еще несколько часов погоды не сделают.
Его брат положил письмо на стол, любовно погладил. Потом поднял глаза на Мэйсона. Двое мужчин не были отмечены сходством. Хейден, старший, был рослым, сутулым, с повадками ученого книжника. Бывалым воякой выглядел как раз Мэйсон – коренастый, мощный в плечах. Хотя солдатом он не был уже очень давно.
– Значит, у тебя совсем нет сомнений, – сказал Хейден, и это не было вопросом.
– Зато у тебя – сплошные.
– Я их высказываю только тебе и с глазу на глаз, а не при людях.
Мэйсон кивнул.
В палатку вошел солдат и отряхнулся, точно мокрая собака. Хейден, которого обдало каплями, нахмурил брови.
– Прости, господин, – сказал помощник. Впрочем, он вовсе не выглядел виноватым. Может, он как раз стоял снаружи и угодил под тот поток. – С севера человек прискакал.
– Веди его сюда.
Помощник кивнул и ушел обратно под дождь.
– Я все-таки думаю, – проговорил Хейден так, словно и не было перерыва в разговоре, – что Марцелл, став императором, почти наверняка запросит мира. Так утверждает множество источников, включая и архивестницу.
– Почти наверняка, – повторил Мэйсон. – Сколько тысяч жизней зависит от этого «почти»? А ведь речь идет о наших народах. Слишком поздно, братец. Уже разрушены города, царства и народы стерты с лица земли. Выкошены целые поколения. Народ петрасси на грани уничтожения. Наши друзья-одризийцы мрут как мухи, их женщины скрываются по чужим землям. Помнишь, я ведь жил во дворце Льва? В живых осталось не более двух сотен туоми…
Его голос охрип от нахлынувшего чувства. Некоторое время он молчал. Потом уже спокойнее напомнил брату:
– Я знаю Марцелла. И не думаю, что готов согласиться с такой оценкой его как человека.
Хейден нахмурился и прижал палец к губам. Мэйсон умолк. Снаружи стояла напряженная тишина: солдаты прислушивались к их разговору. Потом за матерчатыми стенами произошло движение, раздались голоса. Откинулся входной клапан, появился помощник. Он привел с собой парня в кожаном костюме для верховой езды и в непромокаемом плаще с капюшоном. Даже скорее мальчишку – худенький, бледный, соломенные волосы прилипли к голове. Дождевая вода стекала с него ручьями. Он с сожалением посмотрел на дощатый пол, где уже образовалась лужа.
– Ну и?.. – спросил Хейден.
– Это Адельм, господин, – представил помощник. – Одризийский конный разведчик. Я ручаюсь, он тот, за кого себя выдает.
– Что скажешь, Адельм?
– Прозвучали тревожные гонги, господин, – ответил всадник, по-прежнему глядя в пол. – В Алом дворце.
– Давно ли?
Разведчика этот вопрос явно поставил в тупик. Хейден невольно спросил себя: и это, небось, лучшее, что осталось у одризийцев?
– Ну… Прежде, чем я выехал, господин.
– Ты выехал сразу? – Хейден подавил раздражение.