Городская Ромашка
Шрифт:
– Нет, я знаю, конечно, но… откуда?
Мирослав улыбнулся и неожиданно подмигнул:
– Попробуем бить врага его же оружием, - сказал он, пряча камеру обратно в чехол и в сумку.
– Пойдем! Только знаешь, Ромашка, переоденься лучше в свою городскую одежду. Мне кажется, тебе скорее поверят, если ты будешь выглядеть более привычно для них.
– Так ты меня снимать будешь?
– опешила Ромашка.
Мирослав кивнул.
Пока они шли по дорожке, Мирослав рассказывал, как идет подготовка диверсантов, кто поедет в Ромашкин город, а также объяснил, для чего ему понадобилось снимать Ромашку в городской одежде на камеру.
–
– Люди не поверят, - сказала Ромашка.
Мирослав уставился на нее удивленно.
– Почему?
– Потому что эта информация, если принять ее на веру, ломает все их представление о жизни. Понимаешь?
– Так и должно быть.
– Тогда людям придется поверить, что они живут в тюрьме, - сказала Ромашка.
– А так как у нас не доверяют друг другу, то и объединиться для того, чтобы изменить ситуацию, у людей не получится. Следовательно, им проще не верить.
Мирослав замолчал надолго. Тем временем они поднимались по тропинке к вершине горы, с которой открывался потрясающий вид на долину, реку и лес. Вскоре они выбрались на небольшую каменистую площадку, и Мирослав обернулся к девушке.
– Ты говоришь страшные вещи, Ромашка, - произнес он, - но я помню, что ты слишком часто оказываешься права. Странно ведь… Наставник называл меня способным учеником, а я видимо так и не научился разбираться в людях.
– Вы с Сивером не дружите?
– вдруг спросила Ромашка.
– Нет, не дружим. А что?
– Да я вот подумала… Если б вы с ним сели да поговорили как следует, обсудили все, что видели, что знаете, это было бы очень даже неплохо.
Мирослав внимательно посмотрел на Ромашку и нахмурил брови, задумавшись над ее словами.
– К мудрейшей бы тебя отправить в обучение. К Любомире, - неожиданно сказал он, и Ромашка так и не поняла - к чему это было сказано.
Через пару дней Тур с Мирославом вернулись домой уже насовсем. Тем же вечером друзья вчетвером собрались на берегу реки. Димка с Туром прихватили удочки, Ромашка тоже взяла свою, но рыбачить сегодня не стала. Мирослав сидел на траве рядом с нею, задумчиво глядя на воду, и молчал. Лишь названные братья разговаривали: негромко, чтобы рыбу не спугнуть.
– Ты знаешь, Ромашка, - услышала вдруг девушка и приготовилась слушать, - я сделал так, как ты сказала.
Девушка удивленно обернулась к Мирославу - она-то уже и вспомнить не могла, о чем речь.
– Я поговорил с Сивером, - пояснил Мирослав.
– Сначала мы едва не поругались - мы с Сивером вообще редко находим общий язык. Так получилось, что наставник наш услышал обрывки разговора и сказал тогда, чтобы мы обменялись воспоминаниями, - он нахмурился, посмотрел девушке в глаза.
–
Мирослав пристально вглядывался в ее лицо, опасаясь заметить и не находя следов недовольства или испуга.
– Ты не сердишься на меня?
Ромашка отрицательно покачала головой:
– Нет. Ты только скажи, что было дальше.
– Дальше… Дальше я, Ромашка, увидел такое, что теперь полностью понимаю Сивера, понимаю, почему он переменил свое мнение.
– Понимаешь?
– Не поддерживаю, Ромашка. Но понимаю. И… и можно сказать, что увиденное избавило меня от излишнего оптимизма. Я не перескажу тебе всего, Ромашка, не проси. Это слишком… Даже для тебя, наверное, слишком страшно. Но после всего, сопоставив свой опыт и Сивера, я начинаю видеть, как из кусков разноцветной мозаики складывается цельная картина. Не очень приятная, но, по крайней мере, теперь мне понятно, что к чему… Так что разговор наш с Сивером действительно оказался полезен.
Он помолчал немного и добавил:
– Какая же ты умница, Ромашка!
От неожиданной похвалы на лице Ромашки появилась смущенная и вместе с тем довольная улыбка.
Они разошлись лишь когда совсем стемнело. Перед тем, как свернуть к своему дому, Мирослав вдруг протянул Ромашке небольшой полотняный мешочек, который целый вечер сегодня пролежал на траве рядом с ним.
– Это тебе.
Внутри оказались разноцветные нитки для вышивания.
Вода в реке стыла, и дни постепенно холодали. Сперва начали желтеть листья, и стена леса за опустевшими огородами постепенно перекрашивалась, теряя темно-зеленую окраску. Потом появился ветерок, что вместо летней прохлады принес пробирающий холод, и как-то вдруг стало понятно, что на дворе уже осень.
Ромашка закончила вышивать рубашку для Димки. Мальчику обновка понравилась, и вдохновленная успехом, девушка решила взяться еще за что-нибудь. Тетушка Злата принесла новой ткани и принялась учить Ромашку шить.
– Себе шить будешь, - сказала мать Тура.
– А-то вон и надеть-то нечего - одно платье только.
И Ромашка шила, да только для себя оказалось совсем не так приятно и интересно, как для кого другого, кому потом свою работу подарить можно. Если бы она могла что-нибудь сделать для Мирослава - но нет: вышивать ему рубашки может либо мать, либо жена.
В один из таких дней, когда дыхание осени ощущалось явственно, но тепло ушедшего лета еще исходило от земли, пришло тревожное известие от Рубежного хребта.
Сокол был немолодым и многоопытным воином. Не раз ему пришлось выявлять вражеских лазутчиков, пытавшихся малыми группами незаметно перебраться через Рубежный. После большой битвы, что произошла почти столетие назад, города не осмеливались отправить за Рубежный большую армию. Тогда большинство городских вернулись домой с помутнением рассудка. Многие и не вернулся вовсе. Конечно, поселяне не были злыми или жестокими людьми, но когда на них нападал враг - его не жалели. Вот так и получилось, что едва ли не вся армия, собранная городами, вдруг повернула прочь от гор. Самого Сокола во времена той битвы еще на свете не было, но и дед, и отец рассказывали, да к тому же долгое время по нескольку месяцев в год патрулируя Рубежный, Сокол приблизительно мог представлять себе, что же произошло тогда, век назад.