Горы моря и гиганты
Шрифт:
В кратер Катлы когда-то бросилась одна ведьма. В результате произошло извержение и глетчер растаял. Земля, освободившаяся от глетчера, стала плодородной: там паслись коровы; маленькие лошадки вброд переходили речки, отряхивались, валялись на песке. Сперва эта гора создала из песчаника и пенистой лавы свой собственный массив, а также черные мертвые ландшафты: Мюрдальс-сандур, Кётлус-сандур. Потом с нее побежали вниз теплые илистые реки, а теперь, под конец, растаял и сам лед: снес, будто срезал бритвой, зеленые южные холмы, отшвырнул их в море. Когда Катла исчезла в пламени, над фьордами бухтами озерами поднялся пар, в них хлынули талые воды.
Пожар распространился на территорию, занимающую два градуса широты: от бухты Скьяльванди до южных предгорий Мюрдальс-йокуля. Огонь бушевал и с восточной стороны могучего ледника Ватна, опалял своим дыханием восточное побережье, где впадали в море Йокульсау-ау-Бру (Река-с-мостом) и Лагар.
КОГДА толчки воздуха прекратились, клокочущие же воды вновь стали перекатываться без определенного направления, с флагманских кораблей, отошедших к югу, послали огненные и цветовые сигналы. Сквозь град камней, тяжелую завесу из пепла проникали эти сигналы. Напрасно. Отойдя дальше в море, разыскивая свои суда, вновь и вновь повторяя красочные призывы в уже светлеющем воздухе, моряки наконец увидели, что с юга к ним приближается группа судов. Матросы этой приблизившейся флотилии рассказали, что дальше к западу им встретилась только горстка кораблей, которые тяжело пострадали от вулканических бомб и теперь, дескать, сражаются с волнами. Начальники эскадр распорядились, чтобы их корабли оставались на связи с флотилией, и, ужасаясь понесенным потерям, отдали команду повернуть на юг. На разведку они послали летателей. Те, вернувшись после недолгого отсутствия, сообщили: целая группа судов следует кильватерной колонной перед ними и как раз сейчас огибает остров в западно-юго-западном направлении. Второе сообщение гласило: это наши — неповрежденные — суда, как транспортные, так и технические. С помощью световых сигналов гудков сирен начальники эскадр и летатели попытались довести до сведения самостийно движущихся впереди них кораблей, что те должны остановиться, дабы вступить в контакт с руководителями экспедиции. Но с кораблей не поступило никакого ответа, они по-прежнему на предельной скорости неслись вперед. Тогда с флагманских кораблей отправили на разведку самых опытных летателей, которые за несколько минут настигли движущуюся впереди группу и опустились на палубы ее судов. Летатели, которым было дано задание быстро выяснить обстановку, сообщить тем морякам приказ командования и сразу же отчитаться перед своим начальством, назад не вернулись. Суда впереди не повернули обратно. Темп их движения не замедлился. Летатель-одиночка — капитан, пообещавший встревоженным руководителям экспедиции, что он выстрелит сигнальной ракетой, если что-то на отколовшихся судах покажется ему подозрительным — долгий час не подавал никаких признаков жизни; потом вспыхнула ракета. Сигнал этот означал, что движущаяся впереди флотилия обратилась в бегство.
Руководители экспедиции собрались на судне Де Барруша. Тучный Де Барруш уже убедился в плачевном состоянии своей эскадры. Люди, мужчины и женщины, были парализованы страхом. Они бездеятельно слонялись, плакали, апатично валялись на койках, расползались по кубрикам, дрожали, раззявив рты. Лишь немногие сохраняли нормальный вид, шепотом переговаривались друг с другом. Когда стало известно, что южная флотилия подозревается в попытке совершить бегство, они заявили, что сами не таковы: они, дескать, вернут беглецов. Прувас, немногословный, как и другие руководители, высказался в том же духе, в каком говорил после катастрофы в бухте Хьерад, даже резче: дескать, им всем предстоит закончить начатую работу, они от нее не отступятся. Он выслушивал людей, одного за другим, и мысленно испытывал себя: их слова казались ему преувеличенными и не совсем верными. Сам он тоже не дрожал от страха, не собирался отступиться от начатого, но чувствовал с тревогой: что-то остается невысказанным. Ему понравилась фраза одного моряка: тот заявил, что не уйдет от такого пожара, что хочет к нему вернуться. В этом была какая-то правда. Де Барруш раздраженно подвел итог: нельзя позволить южной флотилии сбежать в Европу. Они сейчас находятся далеко в море, за пределами зоны дыма и падающих хлопьев. С помощью восточных судов радиосвязи, с места, откуда передаются сообщения на континент, можно связаться с эскадрой, стоящей в Тистиль-фьорде, дать им успокоительные разъяснения по поводу случившегося, а заодно попросить о помощи при задержании и изоляции дезертировавшей флотилии.
Суда двигались дальше, и в какой-то момент с них заметили большое транспортное судно из числа дезертировавших, с пробоиной, которое медленно погружалось в воду. Капитан этого судна подал сигнал: их-де не надо преследовать, дыру в корпусе просверлили они сами. Де Барруш лично посетил странный корабль. Там верх взяли сломленные духом. Люди вели себя как пьяные. Никто не плакал. Но все отводили глаза от только что прибывших моряков или смотрели на них тупо, без выражения. Были и такие, что с кулаками набрасывались на каждого, кто задавал им вопросы или дотрагивался до них. Многие просто стояли, ухмыляясь; другие зевали. На палубе и на трапах воняло: повсюду лежали кучки коричневого и желтого человеческого кала; от людей несло нечистотами. Некоторые стояли или сидели на корточках в лужах мочи: мочились, не расстегивая брюк, прямо на свои ботинки.
Де Барруш спросил, кто сделал пробоину.
Капитан устало прикрыл глаза:
— Я. Вместе с другими.
— Зачем?
— Иначе не получалось.
Де Барруш подошел к нему ближе:
— Не получалось?Другие ведь как-то справляются. Смотри мне в лицо.
Молодой капитан глаз не открыл.
— Я… я и пробовать не хочу.
Де Барруш схватил его за плечи, встряхнул:
— Ну-ну, хочешь, конечно.
— Нет, не хочу. Ничего такого я больше не вынесу. Еще раз — нет.
— Мы справимся все вместе. Скажи только, что хочешь попробовать.
Но с отупевшими, оскотинившимися людьми разговаривать было бесполезно. Де Барруш, сверх того, опасался, как бы его не убили (что, видимо, произошло с посланными прежде летателями). Капитана он держал за руку:
— У твоих людей что-то с головой не в порядке. Им-то ничего особенного пережить не пришлось. Не смотри туда.
Капитан, объятый ужасом, послушно шел рядом.
Между тем остальные корабли-дезертиры успели уйти далеко вперед и уже налаживали связь с радиостанциями Скандинавии, европейского континента. Атакующие суда Де Барруша устремились в погоню. Преследователи посредством сигналов предупредили: «Сдавайтесь!» Де Барруш довел своих людей до исступления. Новые предупредительные сигналы… И тут смертельно усталые, запутавшиеся люди на кораблях-беглецах увидели, как спокойное море, по которому они только что плыли, мечтая обрести покой, ополчается против них. На поверхности воды что-то потрескивало; сумрачное небо у них за спиной вдруг осветилось. После этой дрожащей вспышки моряки, в чьей крови еще был растворен ужас перед вулканами, заметили: черная облачная пелена, нависшая низко над водой, алчно подкрадывается все ближе. Море, еще минуту назад казавшееся надежным убежищем, теперь дребезжало ультиматумами Де Барруша; тучи, приблизившись к морю и слившись с ним, черно-каменными громадами накатывали на корабли, разбрасывая клочья пены. Казалось, само море, несущее беглецов, злобствует на них, содрогаясь от отвращения. Корабли-беглецы устремились в тяжелую тьму. Смирившись с тем, что грозная вертикально вздымающаяся вода образует крутящиеся воронки. И что в шипящей тьме шныряют, разбрасывая вокруг себя пучки света, разведывательные лодки Де Барруша… Не прошло и часа, как корабли дезертиров были захвачены. Команды десантников прыгали с лодок в море и плыли. Многие корабли затонули, прежде чем десантники до них добрались.
Эскадра повернула обратно, на северо-запад. Хныканье на захваченных судах… Связанные строптивцы так ревели под палубами, что Де Барруш велел остановиться прямо в открытом море и с горсткой своих помощников, мужчин и женщин, стал обходить обезумевшие корабли. Он вынужден был отдать приказ, чтобы самых неукротимых буянов сбросили в воду. Младшим командирам поручил позаботиться о дальнейших мерах по восстановлению порядка. Плачущих испуганных пленников — связанных — переправили на два специально выделенных для них транспортных судна. Оба эти корабля теперь плыли в середине эскадры, под белыми флагами.
Эскадра вошла в прибрежные воды полыхающего грохочущего острова. С нарастающим возбуждением огибали участники экспедиции восточное побережье Исландии. Они знали, как дорого заплатили за последнюю атаку на остров; и хотели теперь оценить свой выигрыш. В молчании встретились близ северо-восточного побережья основные силы обоих флотов. Те, что оставались на севере, ничего не узнали о двух кораблях под белыми флагами, задвинутых в какой-то маленький фьорд. И пока суда еще обменивались приветственными радиограммами, из Норвегии сообщили, что несколько сотен грузовых летательных аппаратов, с личным составом, уже летят в Исландию; и еще: что как раз сейчас новый флот покидает гавань.
Еще прежде на материке — в градшафтах — с болью дрожью и замешательством услышали тревожные сообщения обратившейся в бегство южной флотилии. Сенаторы предполагали, что все руководители экспедиции погибли. Вскоре, однако, их несколько успокоили односложные радиограммы от Северной эскадры, возглавляемой Кюлином; Кюлин, не вдаваясь в подробности, требовал кадровых подкреплений и материальных ресурсов. С чувством облегчения и с некоторыми сомнениями сенаторы эти требования выполнили. Они, по сути, не знали, что там, на Севере, происходит. И стали распространять впечатляющие, но наполовину выдуманные слухи об успехах заморской экспедиции. Все больше переселенцев временно возвращалось в города и скапливалось там — в ожидании новостей. Даже у сенаторов было чувство, что, несмотря на огромные потери, значимость происходящих на Севере событий превосходит самые смелые ожидания. Однако отчаянный крик о помощи дезертировавшей исландской флотилии словно парализовал их; с тем большим напряжением они теперь ждали, как поведут себя руководители и рядовые участники экспедиции. Втайне сенаторы надеялись, что волна паники захлестнет и остальных исландских первопроходцев: так сказать, смоет их прочь — этих опасных молчунов. Но тут пришли сообщения от неуклонно продолжающей свою миссию Северной эскадры. Новая эскадра была отправлена к берегам Исландии. Сенаторы сами мало-помалу превращались в молчунов.
Когда поступило сообщение о скором прибытии новых судов, Де Барруш отдал приказ предоставить оба корабля под белыми флагами их судьбе, избегать любых контактов с ними; и добавил: его, дескать, участь этих кораблей вообще не волнует. Младшие командиры хорошо понимали, какая опасность исходит от деморализованных, вечно жалующихся или ерничающих пленников. И потому распорядились, чтобы надзирающие матросы покинули эти корабли. Однажды ночью оба корабля просто-напросто исчезли из Тистиль-фьорда; больше о них никто не слышал.