Горячие деньги
Шрифт:
– Могу ли я объяснять им, с какой целью провожу это расследование? – спросил он.
– Да, черт возьми, расскажите им все, – решительно сказал Малкольм. – Если это, не дай Бог, кто-то из них, он может испугаться и отказаться от своих планов. Только не говорите им, как меня найти.
Я просмотрел список. Трудно было представить, что кто-нибудь из них мог решиться на убийство, но проклятая жадность подчас заставляет вполне здравомыслящих людей совершать непредсказуемые поступки. Да кого угодно… Я слышал про случай, когда двое родственников пробрались в комнату к старушке, которая только умерла, скатали и унесли единственный ковер, оставив покойницу
– Мне нужны их адреса, – сказал сыщик. Малкольм махнул рукой:
– Ян, наверное, знает. Пусть напишет.
Я послушно раскрыл чемодан, достал свою записную книжку и переписал на листок адреса и телефоны. Потом вынул пачку фотографий и показал Весту.
– Может быть, они вам пригодятся? Если хотите, я дам их вам на время, только, пожалуйста, потом верните.
Сыщик просмотрел их одну за другой. Я знал, что, если он действительно хороший сыщик, по фотографиям он сможет уловить основные черты характера каждого. Я любил фотографировать. Больше всего мне нравилось делать портретные снимки. И всегда, когда семейство собиралось вместе, я брал с собой фотоаппарат. Кроме всего прочего, мне было чем заняться на этих посиделках. С некоторыми из родственников я не очень любил общаться, а фотоаппарат давал повод свободно переходить от одной группы к другой.
Если и было на всех этих фотографиях что-то общее, так это выражение неудовольствия или досады. Или печали. Только Фердинанд бывал веселым и безмятежным, но даже на его лице это выражение появлялось не так уж часто. И Дебс, его вторая жена, великолепная блондинка ростом выше своего мужа, всегда смотрела на мир с легким изумлением, как будто не могла поверить своим глазам, еще не озлобленная неудачами и разочарованиями.
Мне удалось запечатлеть характерный надменный взгляд задиры Жервеза. Эту фотографию, так ярко отражавшую его сущность, показывать ему я не собирался. Урсула смотрела нерешительно потупившись и немного печально, как будто думала, что не может даже сфотографироваться без позволения мужа.
Беренайс, жена Томаса, смотрела прямо в камеру с оттенком неодобрения, самоуверенная и ехидная, безжалостная по отношению к мужу. Томас, на шаг позади нее, казался суетливым и испуганным. На другом снимке Томас один, на лице – скупая улыбка, плечи безнадежно опущены, в глазах – отчаяние.
Вивьен, Джойси и Алисия, три ведьмы, непохожие внешне, но с одинаковым выражением на лицах. Я снял их в тот момент, когда они, не зная, что их фотографируют, с неодобрением смотрели друг на друга.
Алисия, напыщенная и манерная, все еще укладывала волосы в девичью прическу – собирала их на самой макушке лентой с бантом, из-под которой на плечи спускался целый каскад густых каштановых кудряшек. Хотя сейчас ей было под шестьдесят, она выглядела значительно моложе собственного сына Жервеза. Она могла бы показаться довольно привлекательной, но ее портило неприятное кислое выражение на лице и недовольно поджатые губы.
Алисия была неплохой матерью для меня те семь лет, когда жила в доме Малкольма. Она заботилась о том, чтобы я был прилично одет и накормлен, обходилась со мной так
Фото Сирены было годичной давности. Занятия аэробикой тогда еще не согнали с ее тела все приятные выпуклости, и она не выглядела такой тощей, как сейчас. Волосы, светло-русые в детстве, немного потемнели. У Сирены была современная короткая стрижка, из-за которой она выглядела значительно моложе своих двадцати шести. Длинноногий Питер Пэн, не желающий взрослеть, женщина-подросток, которая говорит «мамочка и папочка», с ненасытными аппетитами в одежде. Я задумался на мгновение, были ли у нее мужчины, и с легким удивлением понял, что попросту не знаю и тем более не могу сказать.
– Очень интересно, – сказал, глядя на меня, Норман Вест. – Снимки могут мне очень пригодиться.
Он разложил их на столике и выбрал два или три.
– Кто это? Вы не надписали на обороте их имена, как на остальных.
– Это Люси и Эдвин, а это – Дональд и Хелен.
– Благодарю вас. – Мелким аккуратным почерком он написал пояснения.
Отец протянул руку за снимками, которые Вест пододвинул к нему. Малкольм внимательно все просмотрел и вернул сыщику.
– Не припомню, чтобы видел их когда-нибудь раньше, – сказал он.
– Они все сделаны меньше трех лет назад.
Он открыл рот и снова закрыл. И посмотрел на меня так, будто я ни с того ни с сего ударил его кулаком под ребра.
– Что ты о них думаешь? – спросил я.
– Дети выросли.
Норман Вест устало улыбнулся и сложил вместе фотографии и свои записи.
– Ну что ж, господин Пемброк, я, наверное, начну. – Сыщик встал и немного покачнулся, но, когда я шагнул к нему, чтобы поддержать, он отвел мою руку. – Недоспал. – Стоя он выглядел даже более изнуренным. Кожа была такой серой и бледной, что казалось, он насквозь пропитался этим серым оттенком. – Завтра с утра я в первую очередь займусь семейством Пемброк.
Было бы жестоко настаивать, чтобы он начал расследование сегодня же, но не могу сказать, что меня устраивала эта задержка. Я предложил сыщику еще бокал шампанского и легкий обед, он отказался. Тогда я проводил его до выхода и посадил в такси. Вест рухнул на сиденье машины, как тряпичная кукла.
Когда я вернулся в номер, Малкольм заказывал водку и красную икру. Я начал уже понемногу привыкать к такой роскоши. Сделав заказ, отец развернул «Спортивную жизнь» и показал пальцем на одну из колонок.
– Здесь говорится, что в это воскресенье в Париже будут скачки Триумфальной Арки.
– Да, я знаю.
– Так давай поедем туда.
– Хорошо.
Малкольм рассмеялся.
– Мы можем неплохо поразвлечься. Здесь есть список участников.
Я посмотрел, куда он показывает. Это было букмекерское объявление с указанием предварительной стоимости лошадей до и после скачек.
– Я могу купить какую-нибудь из этих лошадей? – спросил Малкольм.
– Э-э-э… Ты имеешь в виду – сегодня?