Горячие деньги
Шрифт:
– Но я мог внушить им это.
– Да, конечно, – согласился я, – только ведь ты этого не делал.
– Вивьен и Алисия делали… из-за меня.
– Не казнись ты так. Это на тебя не похоже. Он улыбнулся.
– На самом-то деле я и не чувствую себя особенно виноватым.
Беспокойство Джойси, подумал я, скорее всего наигранное. Она могла захлебываться злостью из-за Алисии, но никогда мать не настраивала меня против Малкольма. Когда мне было шесть лет, она при разводе согласилась, чтобы Малкольм стал моим опекуном. Материнские чувства у нее были не очень развиты, и ей вполне хватало не слишком частых визитов подрастающего сына, чтобы считать
Она задаривала меня бесконечными колодами игральных карт и научила дюжине карточных игр, но у меня никогда не было ее потрясающей математической памяти. Джойси отлично помнила любую карту, любой ход в абсолютно всех своих партиях, и моя неспособность к этому неизменно удивляла ее и раздражала сама по себе. Когда я избрал себе профессию, связанную с совершенно другим видом спорта, Джойси вначале удивилась и расстроилась из-за моего решения, но потом стала постоянно просматривать страницы «Спортивной жизни» во время сезонов стипль-чеза, выискивая мою фамилию в списках участников.
– Так что ты сказал Томасу и Беренайс? – снова спросил я.
Малкольм с удовольствием объяснил:
– Я безо всякой задней мысли дал их телефон виноторговцу, чтобы он напомнил, сколько я задолжал ему за полсотни или около того ящиков «Пола Роджера» урожая семьдесят девятого года.
– И… э-э… сколько приблизительно это могло стоить?
– Понимаешь, «Пол Роджер» семьдесят девятого года, с виноградников Уинстона Черчилля, довольно редкий сорт…
– Конечно, – согласился я.
– Около двадцати пяти тысяч фунтов за пятьдесят ящиков.
«Бедный Томас!» – подумал я.
– А еще я дал знать Алисии, что учредил стипендию для одаренных девочек в школе, где училась Сирена. Я давно уже не разговаривал с Алисией. Полагаю, она была в бешенстве от того, что я передал деньги школе, а не самой Сирене.
– Но зачем тебе это нужно? Малкольма это, похоже, удивило.
– Ты же знаешь мое мнение. Вы все должны сами пробивать себе дорогу в жизни. Сделай я вас богатыми в молодости, у вас не было бы стимула к жизни, стремления самим достичь успеха.
Я, конечно, понимал его взгляды на воспитание детей, но нельзя сказать, что полностью с ними соглашался. Стремления к успеху мне было не занимать, и я вполне мог бы стать хорошим тренером скаковых лошадей, но только если бы он дал в долг, оформил ссуду или просто обеспечил меня необходимым начальным капиталом. Я прекрасно понимал, что Малкольм так не сделает, потому что, сделав что-то для меня, он должен будет сделать то же и для остальных. Малкольм был по-своему справедливым человеком. Кроме того, он не верил, что у меня что-нибудь из этого получится. Он так мне и сказал.
– А зачем тебе нужно, чтобы они знали, сколько ты тратишь? – спросил я. – Они наверняка все уже в курсе. Телефонные провода, видимо, раскалились докрасна.
– Я думал…
Я в изумлении уставился на него.
– Ты, наверное, сошел с ума, – только и мог я сказать. – Это же звучит как приглашение убить тебя немедленно!
– Ну, такая мысль пришла мне в голову чуть позже. – Он оживился, улыбнулся. – Но ведь теперь ты со мной и не дашь им это сделать!
Несколько мгновений я не мог сказать ни слова. Потом заметил:
– Но я ведь мог вообще не заметить ту машину…
– Я знал, что у тебя хорошая реакция.
Я немного поразмыслил.
– На что еще ты успел потратиться, о чем я не знаю?
Малкольм отпил шампанского и вздохнул. Я догадался, что он раздумывает, говорить мне или нет. Наконец он еще раз вздохнул и сказал:
– То, что я скажу сейчас, – только для твоих ушей. Это я сделал совсем из других побуждений и немного раньше… несколько недель назад. Собственно, незадолго до убийства Мойры. – Он немного помолчал. – Она страшно разозлилась, хотя ее это совершенно не касалось. Это ведь не ее деньги. Мойра терпеть не могла, когда я тратил их на кого-нибудь, кроме нее. Она хотела все загрести себе. – Малкольм вздохнул. – Не могу понять, как ты смог сразу догадаться, что она за штучка.
– По ее расчетливому взгляду.
Отец печально улыбнулся. Он видел этот взгляд постоянно, до самого ее конца.
– Интернат, где живет Робин, – неожиданно сказал он, – нуждался в ремонте. И я оплатил его.
Я понимал, что речь шла не просто о паре замененных оконных рам.
– Ты, конечно, знаешь этот дом-интернат? Его содержит одна семья.
– Знаю.
– Там нужно было настелить новую крышу, заменить электропроводку. Повысить жалование дюжине сотрудников. Они пытались увеличить плату за содержание пациентов, но из-за слишком высокой лишились нескольких клиентов. Обычная история. Они просили моего совета и помощи, я сказал, что им не о чем беспокоиться. И полностью оплатил расходы. Все, что мне нужно было взамен, – это чтоб они наняли хорошего консультанта, которого я порекомендую. – Малкольм поудобнее устроился в кресле. – Там живет Робин. Ему так необходим покой. Любые перемены ему повредят, ты знаешь. Если бы это заведение закрылось – а к тому все и шло – и пришлось бы перевозить мальчика куда-нибудь в другое место, я мог бы совсем потерять его…
Его голос прервался. Малкольм очень любил Робина и Питера, когда они были маленькими, играл с ними, как молодой отец, гордился малышами, как будто они были его первенцами, а не восьмым и девятым по счету. Эти воспоминания стоили новой крыши.
– Я знаю, что ты до сих пор бываешь у него, – сказал отец. – Сиделки рассказали мне. Так что ты должен был заметить, что дом слегка подновили.
Я как раз подумал об этом и кивнул.
– У них теперь повсюду стоят огромные вазы с цветами.
– Они всегда поддерживали обслуживание на высшем уровне, но подзапустили текущий ремонт самого здания. Сельские дома превращаются в бездонные прорвы, когда стареют. На их содержание уходит уйма денег. Если со мной что-нибудь случится, ты присмотришь за этим домом? Обещай мне, что не оставишь Робина.
Не хотел бы я, чтобы это произошло слишком скоро. Наши отношения только-только начали понемногу налаживаться.
– Почему бы нам завтра не съездить к нему вдвоем? – предложил Малкольм. – Там, по-моему, никто не попытается меня убить.