Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки
Шрифт:
Если бы торжественно-неторопливый звон действительно был способен изгонять из жизни японцев беду за бедой! Подобные чудеса происходят, однако, лишь в новогодних сказках.
Часть третья
Город у моста
Если считать, что Англия начинается с Лондона, то сам Лондон начинается с Лондонского моста. Город вырос у первой постоянной переправы через Темзу, наведенной еще для римских колесниц. Ее потомок — средневековый мост с домами, лавками и головами казненных на копьях — был свидетелем превращения Лондона в крупнейший центр торговли шерстью, хранилище накоплений, которые впоследствии помогли Англии стать родиной промышленной революции.
Лондонский мост, построенный в первой половине XIX века на месте средневекового, видел, как проплывали по Темзе и оседали в сейфах Сити богатства со всех концов величайшей колониальной империи. Когда Англия слыла "мастерской мира", владычицей морей, немалая доля ее индустрии и, в частности, судостроения, естественно, размещалась на берегах Темзы. А налоги на товары, проходившие через Лондонский порт, служили существенным источником доходов для казны.
"Лондон — дар Темзы" — принято было говорить про город у моста. И надо признать, что в ту пору, когда над владениями британской короны никогда не заходило солнце, то был действительно щедрый дар. Румяные джентльмены в клубах любили повторять крылатую фразу доктора Сэмюэла Джонсона:
— Если вам надоел Лондон, значит, вам надоела жизнь…
Но вот утрачена империя. Промышленность "мастерской мира" переживает упадок. Распилен на куски и продан в Америку даже сам старый Лондонский мост — немой свидетель лучших времен. Утренний поток банковских клерков по новому мосту напоминает, что Сити еще сохраняет свое значение мирового финансового центра. Но это последний бастион былого величия. То, что прежде способствовало процветанию города у моста, обернулось ныне против него. И жители британской столицы с горькой иронией перефразируют афоризм доктора Джонсона:
— Если вам надоела жизнь, значит, вам опостылело быть лондонцем…
Самолет пробивает гряду облаков, и под крылом открываются серебристые излучины реки, петляющей по застроенному пространству. Можно различить средневековые стены Тауэра, монументальный купол собора св. Павла, готические контуры Вестминстерского дворца. А вокруг от горизонта до горизонта раскинулся безбрежный город.
Трудно даже представить себе, что всего три с половиной века назад, во времена Шекспира, приезжему ничего не стоило обойти Лондон вокруг, чтобы полюбоваться на него со всех сторон. Лондоном был тогда для англичанина выросший у моста через Темзу Лондонский кремль — квадратная миля Сити, обнесенная стеной с шестью воротами, запиравшимися на ночь.
До прихода римских легионов на берегах Темзы обитали лишь немногочисленные кельтские племена. Они занимались ловом лосося и ставили в вековых дубравах капканы на лесную дичь. Как раз там, где впоследствии выросла британская столица, Темза широко разливается. Скромная сельская речка, змеящаяся среди рощ и лугов, образует полноводное, подверженное морским приливам устье, напоминающее Рейн или Шельду в нижнем течении.
Римлян это место привлекло как точка пересечения водного пути с востока на запад и магистральной дороги, которую они начали прокладывать с юга, от Дувра, на север, к Йорку. Тут, как раз у низовья, где Темзу практически возможно перекрыть мостом, и в то же время поближе к выходу в море, в первом веке нашей эры был основан город.
В течение нескольких столетий Лондон оставался "городом у моста", единственного на Темзе. Напоминанием о римском владычестве служила и лондонская стена. Она надолго закрепила естественные границы города. Нынешний Сити представляет собой ту самую квадратную милю территории, рубежи которой были очерчены римлянами еще в первом веке.
Примечательно, впрочем, не только это. Квадратная миля у Лондонского моста оказалась своего рода историческим заповедником, так как сохранила до наших дней многие черты средневекового города-государства. Привилегии, пожалованные Сити еще в XI веке, скрупулезно сохраняются и по сей день. На государственных церемониях британскую столицу представляет не глава Совета Большого Лондона, а лорд-мэр Сити, доныне сохраняющий права средневекового барона.
В середине семидесятых годов лондонская организация лейбористской партии поставила вопрос о том, что положение государства в государстве, которым пользуется Сити, давно изжило себя и наносит ущерб британской столице. Она предложила упразднить Корпорацию Сити, имеющую отдельный бюджет и даже свою полицию, и передать ее обязанности Совету Большого Лондона. Посягательство на вековые традиции встретило бурю возражений: как быть со старейшинами и шерифами, с ежегодными банкетами в городской ратуше и церемониальными функциями лорд-мэра Сити при королевском дворе?
Впрочем, вряд ли именно это прежде всего встревожило магнатов Сити. На квадратной миле, где сосредоточены банки, фондовые и торговые биржи, фрахтовые конторы и страховые компании, — словом, на этом сгустке мировой финансовой мощи ставки местных налогов куда ниже, чем в соседних районах Лондона. Вот почему "подкоп под стены Сити", как окрестили газеты инициативу лейбористов, был обречен на неудачу. Ведь могущественные обитатели квадратной мили дорожат средневековыми привилегиями не только ради права лорд-мэра вручать королеве символический "жемчужный меч" перед тем, как она переступит границу Сити, не только ради церемонии, учрежденной, дабы показать, что злато банкиров отдает себя на милость булату королевской власти.
Если Сити послужил историческим ядром британской столицы, то ее сердцевину образует бывшее Лондонское графство. Оно занимает территорию в 300 квадратных километров и в административном отношении подразделяется на Сити и 32 столичных округа. А вокруг, на площади, впятеро более обширной (то есть на 1500 квадратных километрах), раскинулось внешнее кольцо Большого Лондона.
Город этот необозрим. Он поистине необъятен для воображения, потому что не только безграничен, но и лишен какой-либо четкой градостроительной структуры. Его хочется сравнить с громоздкой молекулой сложного органического соединения. Трудно определить, что служит тут центром или осью; трудно выявить какую-то логику или закономерность в том, как связаны в одно целое многочисленные составные части.
Семимиллионный Лондон по площади вдвое превышает Нью-Йорк и почти втрое Токио, хотя по населению уступает сейчас обоим этим городам. Причем характерной чертой его застройки является не только разбросанность, но и аморфность. Лондон не знает ни радиально-кольцевой планировки Парижа, ни линейной планировки Нью-Йорка. При этом хаотичность его отличается от хаотичности Токио. Это город-созвездие, образовавшийся в результате срастания множества отдельных населенных пунктов, которые так полностью и не слились воедино. Это город-архипелаг, каждая составная часть которого во многом живет самостоятельной жизнью, оставаясь островом среди островов.