Господа гусары, молчать!
Шрифт:
Стас отвез ее на Приморскую, высадил у Смоленки, посмотрел, как идет грациозно – изящная гибкая кошка. Как вообще можно хотеть женщину постоянно, да так, чтобы от одной мысли о ней вставало твердо, до боли, на полдень?
И снова вечером он показывал себя ей – невидимой. Чувствовал ответную ласку ее распаленного взгляда – среди десятков других. Ловил ее желание среди мутного потока. Хотя она была далеко. И вообще не знала ни о чем.
А потом был приват и тонкий высокий силуэт в полумраке. Он вздрогнул, увидев длинные прямые волосы цвета гречишного меда. Узкие бедра, маленькую высокую
Она вышла, обернувшись на пороге, посмотрев со смыслом. Под резинкой стрингов купюра со звездчатым веночком. Чаевые. Внутри сложенная бумажка – как предсказуемо. Скачущие цифры – будто подмигивают. И жирно, подчеркнуто: Алена…
Стас медленно порвал бумажку на мелкие клочки, выбросил.
– Хорош уже отбора наложниц для дракона, - сказал с кривой усмешкой. – Вернее, наоборот, отбора наложника для драконих. Хватит и тех, что есть.
А в телефоне обнаружилось сообщение в контакт от Алены: завтра переезжаю. И адрес.
На следующий день позвонила Инна. Хотел сбросить, но сообразил, что это идеальный момент избавиться от еще одной драконихи.
– Стасик, Алена нашла квартиру, - даже не поздоровавшись, сказала она. Глуховатым от нетерпения и желания голоса, он хорошо знал эти ноты. – Ты приедешь? Ночью, после клуба?
– Нет.
– Но… - растерялась она.
– Инна, я не приду ни ночью, ни в какое другое время. Считай, что мы с тобой закончили.
Надо было тут же нажать кнопку отбоя, но он помедлил и тут же нарвался на вопрос:
– Почему?
– Потому что ты перешла все границы. Ты хочешь отношений, а этого не будет. И дело не в том, что ты для меня только клиентка и ничего большего. Вернее, не только в этом. У меня в принципе не может быть никаких отношений с клиентками. Все. Всего тебе хорошего.
Стас закончил разговор и тут же, недрогнувшей рукой, отправил номер Инны в черный список. И убрал оттуда номер Алены. Не то чтобы собирался ей звонить – просто не хотел, чтобы их номера были там рядом.
А впрочем, позвонить Алене все равно пришлось. Потому что во вторник получил сообщение от Эллы, которая приезжала в среду на три дня.
– Блядь… - зашипел, как будто молотком по пальцу попал. И тут же перезвонил Самохину: - Элла. Завтра. До пятницы.
– Понял, - коротко отозвался Самохин. – Приятно провести время. В субботу выйдешь?
Элла была сорокалетней англичанкой, владелицей крупной торговой корпорации, которая приезжала в Петербург исключительно по делам бизнеса. И однажды ее занесло каким-то странным ветром в их клуб. Ей вежливо объяснили, что выкуп у них не практикуется, но она дошла до владельца и отвалила такую сумму, что Стаса вынесли ей на блюдечке с золотой каемочкой. В качестве эскорта с интимом, на все время, пока не уехала. Так и повелось. Элла приезжала, и он не сопровождал ее разве что в туалет. Даже во время переговоров сидел в приемной, как собачка в холле салона красоты. Гонораром приходилось делиться, но и оставшегося хватало месяца
Алена взял трубку сразу.
– Стас, что-то случилось? – прошептала испуганно: судя по времени, была на лекции.
– Прости, не приеду в четверг. Уезжаю завтра на три дня. По… работе.
– Ладно, - разочарованно вздохнула она.
С Эллой приходилось быть зайчиком. Украшать собою каждую минуту ее бытия и выкладываться в постели до полного изнеможения. Элла была некрасива, но ненасытна и изобретательна. Наверно, не было ничего, чего бы она не перепробовала с ним.
Господи, как только меня на все хватает, удивлялся он с глухой тоской. Как в рекламе батареек. Энер-джай-зер…
– Закажи в прокате смокинг, - сказала, нет, приказала она в четверг. – Вечером идем в Мариинский театр. На оперу. «Набукко».
Можно было сесть, закрыть глаза и перевести дыхание. Несколько часов отдыха. Не мучить свой неблестящий английский. Слушать музыку и думать. Известно о чем. О ком…
В антракте они прогуливались по фойе, и Стас вдруг услышал до боли знакомый смех.
Твою мать, мне уже мерещится. В клубе, здесь. Он повернулся и с ужасом увидел Алену. В вечернем бархатном платье. С высоким седым мужчиной и женщиной лет тридцати. Наверно, с отцом и мачехой. Стас резко отвернулся и поспешил увести Эллу подальше. Почти до самого конца спектакля он сидел как на иголках. Театр огромный, но один раз они уже чуть не столкнулись. Теперь, по закону подлости, надо было повторить это на выходе.
– Элла, - он дотронулся до ее локтя.
Это было крайне непрофессионально, но другого выхода он не видел. В конце концов, это была его жизнь.
– Девушка, - чуть ревниво усмехнулась она, выслушав. – Хорошо, иди сейчас. Жди в машине.
Взгляд ее пообещал, что за подобное ему придется расплачиваться ночью по полной программе, но это уже было неважно.
В пятницу вечером Стас проводил Эллу в аэропорт, вернулся домой и встал под горячий душ. Можно было упасть и спать почти сутки, но… Как будто упругие струи смыли все: усталость, раздражение. Он написал на запотевшей раздвижной шторке букву А, похожую на незаконченную звезду.
– Вот ненасытная скотина! – пробормотал, положив руку на член, который был полон сил, как после нескольких месяцев воздержания. – Может, вручную обойдемся, по-подростковому?
Болезненная пульсация намекнула, что вручную сыт не будешь.
– Ну тогда терпи.
Он быстро вытерся и взял телефон. Половина первого. Пробок нет. Если ехать по хребту кита, минут за двадцать доберется.
– Спишь?
– Стас! – обрадовалась Алена. – Ты вернулся?
– Приехать к тебе?
– Конечно!
– Через полчаса буду. Может, чуть больше.
Разумеется, он не туда свернул на развязке, пришлось кружить, чтобы выбраться. Потом искать нужный дом, нужную парадную. Вместо получаса получился час с лишним. Она стояла в дверях – в коротенькой шелковой рубашке, под которой одуряюще ничего не было. Где-то тихо играла музыка – старая, рвущая в клочья «Total Eclipse of the Heart». Ее глаза, губы – погружаться в них, тонуть. Вдыхать запах…
Алена! Алена…