Господин метелей
Шрифт:
Оказавшись в спальне, я закрыла лицо и беззвучно закричала.
Мысли мои метались, как вспугнутые воробьи.
Что ты творишь, Бефана?! Где твоя гордость? Где стойкость? С чего вдруг тебя понесло в объятия колдуна, которого ты презирала, как самое ничтожнейшее существо в мире?!
Но он заступился за меня. Огонь безумия, охвативший меня в санях, сейчас постепенно пригасал. И на смену возбуждению и страсти приходила усталость. Сегодня и в самом деле произошло слишком много, и я почувствовала, что опустошена до самого донышка.
Кое-как переодевшись, я спустилась
Я хотела отправиться в кухню, но Близар окликнул меня из зала, где стояла новогодняя елка:
— Нордевилль уже сварил кофе. Иди сюда.
Две кружки ароматного напитка и в самом деле стояли на серебряном подносе, на столе, а призраков нигде не было видно. В хрустальном блюдечке горкой лежали сахарные конфеты, и я щедро насыпала их в кружки. Конфеты начали таять — ванильные, нежные, как самый чистый снег.
— Сасибо вам, — сказала я, подавая Близару чашку с кофе.
— За что? — он взял чашку, но сразу пить не стал — просто держал ее в руках, словно согревая озябшие пальцы.
— Там, на балу вы трижды вступились за меня, — сказала я, забирая свою чашку и усаживаясь возле камина на брошенную диванную подушку. — Это для меня очень много значит. Я ведь и в самом деле выгляжу, как ваша содержанка. Но вы так ловко все повернули, — я принудила себя засмеяться. — Все так забавно! Особенно мачеха была потрясена, когда Аустерия заявила, что найдет мне кого получше, чем граф Близар. Пейте кофе, пока не остыл. Кофе надо пить горячим, тогда он бодрит лучше, чем вино. Он проясняет ум, делает душу тверже, а тело — крепче. Так говорила моя мама.
Колдун слушал меня, но напиток так и не пригубил, а держал чашку перед собой, глядя, как тают сахарные конфеты.
— Самое обидное, что сейчас они что-нибудь скажут папе, — сказала я с досадой. — Какую-нибудь гадость. Мачеха, может, не скажет. А вот Мелисса или Ролнад…
Я сделала глоток. Горячий кофе обжег сердце, а на языке осталась сладость растаявших конфет. Какое блаженство пить кофе в теплой комнате, у огня, когда за окном трещит мороз.
— Подойди ко мне, — сказал вдруг Близар, поставив чашку на стол.
Помедлив, я оставила чашку на камне возле камина и подошла.
— Хотите спать? Постелить вам постель? — спросила я.
Он посмотрел мне в глаза и вдруг взял меня за руки, сжал, губы его дрогнули, и я почувствовала, что именно сейчас происходит что-то волшебное, что-то по-настоящему сказочное, и затрепетала, как в детстве, преддверии Рождества, когда смотришь в черное небо и ждешь — когда же загорится первая звезда!
Может, сейчас он еще раз поцелует меня, а может, скажет, что мачехе надо преподать урок до конца, и следует пожениться… Я спохватилась, что думаю невероятные глупости, но тут Близар заговорил:
— Бефана… — произнес он глухо, как будто желая и не решаясь что-то сказать.
— Да? — прошептала я.
есколько секунд он словно боролся с собой, а потом отпустил меня и улыбнулся:
— Да, постели постель, устал. И поздно уже.
Волшебство рассеялось, я вернулась, забрав чашку, в которой плавала белая некрасивая лужица, пахнущая ванилью.
Теперь допивать кофе не было смысла. И радоваться тому, что Близар и призраки вступились за меня на королевском балу — тоже не стоило. Господин граф поступил благородно, можно сказать — спас мою честь. И быть недовольной по этому поводу — верх глупости. Но я был недовольна, я была разочарована, хотя и старалась заглушить это чувство. Может, всему виной — этот дурацкий поцелуй в санях?..
С чего бы мне разочаровываться?..
Но словно кто-то невидимый подкрался и шепнул на ушко: разве ты не хотела, чтобы все это было по-настоящему?..
Разве я этого хотела?..
Да ну!
Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные мысли, я отправилась в спальню. Близар пришел чуть позже, когда я уже взбивала подушки. С ним явилась и Аустерия, и ее голос я услышала еще из коридора. Ей не терпелось поговорить о празднике, но Близар отвечал односложно, и когда она появилась в спальне, вид у нее был недовольный.
— Хоть ты скажи, Бефана, — обратилась она ко мне, обиженно надувая губы, — я ведь смотрелась ничуть не хуже придворных дам!
— Вы были великолепны, — заверила я ее.
Близар сел в кресло и подпер рукой голову, закрыв лицо. Я подумала, что он слишком сильно утомился, проведя столько времени вне замка, и поглядывала на него с тревогой, не забывая восторгаться Аустерией, которая неудержимо расхвасталась.
— Я чуть не расхохоталась, так нее глаза вытаращились! — потешалась она. — Казалось, еще чуть-чуть, и твоя мачеха зубами заскрипит, Бефана!
Взбив перину, я расстелила простынь, разложила одеяло и спустилась по лесенке. Аустерия так разошлась, рассказывая то, чему мы совсем недавно были свидетелями на балу, что кивнула слишком энергично, и ее змеевидные волосы разорвали сетку и выбрались наружу. Они сразу же смахнули со столика подсвечники и задели шкатулку, стоявшую на краю столешницы.
Шкатулка полетела на пол, крышка открылась, и по комнате разлетелись серебряные талеры.
— Подбери, — коротко велел Близар Аустерии, и та бросилась поднимать монеты.
Одна из монет укатилась к моим ногам, и я подняла ее. На Реверсе было изображение Хольды.
— Какая редкая монетка, — сказала я. — Как она у вас оказалась?
— Редкая? — ответил Близар рассеянно. — У меня их полно.
— У меня тоже была такая, — сказала я, разглядывая блестящий кругляшик, — я хранила ее, как талисман, пока…
Клянусь, я смотрела лишь на монету, но в моей голове, словно сон наяву, пронеслось видение. Я вдруг увидела — как будто наблюдала со стороны — как темноволосая девочка лет пяти держит на ладошке блестящий талер. Монетка новенькая, так и сверкает на солнце, и кажется, что Хольда, изображенная на ней, улыбается. Девочка поднимает голову и смотрит с улыбкой. «Подарок от жениха?» — спрашивает она, важничая. «От жениха — невесте», — отвечает кто-то весело.