Господин метелей
Шрифт:
— Я не сделала вам ничего плохого!
— Сделала, — сказал он с такой страстью, будто и в самом деле ненавидел меня до глубины души. — Не было тебя — и все шло своим чередом. Да — безрадостно. Да — скучно, мерзко, но во всем был порядок, и я уже привык. А ты появилась — и теперь никогда не будет, как раньше.
— Опять загадки? — я постаралась освободиться, но он не пустил меня, перехватив за руки и прижав всем телом.
— Ты даже не знаешь, глупая, на какие тайны посягаешь, — продолжал он, почти касаясь губами моей щеки, моих
Халат на Близаре распахнулся, и я боялась смотреть, потому что чувствовала, что кроме халата на нем ничего больше не было. Но оттого, что не смотрела, легче не становилось, потому что мое воображение тут же услужливо дорисовало всё, что можно дорисовать, и всё, что могло сейчас произойти.
От мужчины, который знал стольких женщин, который сломал столько человеческих жизней, надо держаться подальше. Но в то же время он был притягателен, как огонек для бабочек. Вот и я чувствовала себя такой бабочкой — безмозглой, легкокрылой, летящей к пламени. И зная это, я все равно спросила:
— О каких тайнах речь?
— О самых тайных, — сказал он тихо. — О том, что я хотел бы сделать с тобой прямо здесь, прямо сейчас. Потому что трудно оставаться человеком, когда ты рядом, когда прикасаешься, когда вот так смотришь… — он сопровождал свои слова смелыми жестами, лаская меня бесстыдно, откровенно, и я задрожала в его руках, понимая, что надо спасаться бегством, но не находя для бегства сил. — А уж твои фантазии — никто не знает, чего мне стоило пережить их. И ведь я вел себя по-рыцарски, правда, Бефана? — дыхание его стало тяжелым, глаза потемнели. — Но тебе мало — и ты заявилась ко мне в одной рубашке. Хочешь, чтобы я потерял голову, сошел с ума, чтобы умолял тебя на коленях или… взял силой? — он недвусмысленно потянул вверх мой подол, вонзая свое колено между моих ног.
— Нет! Нет! — закричала я шепотом.
— А как же твои сны? — он и не думал меня отпускать, и рука его легла на мое бедро — оглаживая, сжимая.
— Какие сны?! — взмолилась я, стараясь оттолкнуть его, но это было так же бесполезно, как пытаться подвинуть дубовый комод.
— В которых ты позволяла мне тебя любить, — бросил колдун.
— А… а… — я не могла произнести ни слова, только заикалась и пыталась одернуть подол.
— Сколько ночей я стоял под твоей дверью и думал, что настоящие поцелуи лучше тех, что тебе снились. Но ты не позволяешь своим мечтам стать реальностью…
— Это всего лишь сны! — наконец-то я обрела дар речи. — Это не мои желания! Это сны! Их посылают небеса для ободрения или испытаний! Пусть вы мне снились, но это не значит, что я и в самом деле хочу… — я замолчала, а потом выпалила: — А кто давал вам право в мои сны заглядывать?! Отпустите-ка меня немедленно!
Он усмехнулся и в самом деле отпустил, отворачиваясь и запахивая халат.
— Мало того, что сделали меня пленницей, — горячилась я, стараясь за злостью скрыть волнение, вызванное близостью этого мужчины, — вы еще и в голове у меня копаетесь! Роетесь там… как помелом по углам заметаете!..
— Останешься до весны? — спросил он отрывисто, опять глядя на мое отражение в зеркале.
Взгляды наши встретились, и мне стало обидно — даже не может посмотреть прямо в глаза! Все исподтишка и колдовскими приемчиками!
— Уеду завтра, — сказала я зло. — Пока вы не перешли от слов к делу.
Он покачал головой и, кажется, улыбнулся, а потом отошел к столу и погасил почти все свечи кроме одной.
— Обещаю, что если останешься, я тебя пальцем больше не трону, — сказал он глухо.
— Небеса святые! — картинно возопила я, вскидывая руки. — Новое обещание от графа Близара! И я уже начинаю думать: если останусь, он точно меня обманет. А если уеду — он будет иметь полное право задрать на мне платье, ведь «пальцем не трону» — это условие, только если я останусь! Как ни крути, а быть мышке съеденной кошкой!
— Значит, нет? — спросил он, не отвечая на мои почти-оскорбления.
— Нет, — отрезала я.
— Хорошо, — он кивнул. — Завтра я отвезу тебя в Любек.
— Доберусь сама.
— Верну тебя отцу и объяснюсь с ним.
Я замолчала, а потом осторожно поинтересовалась:
— О чем будете объясняться?
— Тебе все надо знать? — тут он посмотрел на меня, и глаза его заискрились весельем. — Просто доверься мне. Позабавимся, как на балу.
Иногда слова бьют больнее камней. Вот и в этот раз было так же. Всего одна фраза — а меня захлестнула волна разочарования, обиды, горечи. Но я постаралась скрыть свои чувства и сказала:
— Признаться, я не слишком в восторге от ваших забав.
— Придется потерпеть, — сказал колдун очень спокойно. — А теперь иди. Если сейчас не уйдешь, я приму это как твое согласие… чтобы сны стали реальностью.
Я выскочила из его спальни быстро и прытко, как заяц, и не останавливалась, пока не добежала до своей комнаты.
36
Близар и в самом деле собрался везти меня в Любек. Когда утром я спустилась в кухню, то нашла там одного старика Нордевилля, который следил за кофейником, поставленным на плиту.
Призрак охотно объяснил, что колдун уехал в столицу — «прикупить кое-чего, потому что некрасиво приезжать в гости без подарка».
— Понял, что наломал дров, теперь пытается подкупить, — сказала я сердито и села за стол.
На завтрак была овсяная каша, а еще Нордевилль подал хрустящие слоеные трубочки с паштетом, но я не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Близар поедет в Любек! Объясняться! Наверное, опять начнет плакать, как жестоко я ему отказала.
Я вспомнила прошедший вечер и невольно покраснела. Нордевилль внимательно следил за мной поверх очков, и я закашлялась, стукнув себя ладонью по груди — будто крошка попала не в то горло.