Господин метелей
Шрифт:
Что ж, многим судьба не дает и этого. Так что грустить было и вправду грешно.
Засучив рукава, я принялась за дело.
Домашняя работа и в самом деле отвлекала. Я то и дело бегала в лавки, прикупая все, что нужно было для житья — сковородки, кастрюли, метлы и ведра. Торговцы, сначала говорившие со мной с опаской, вскоре сами начали предлагать товар и его доставку.
На улице мне кланялись совершенно незнакомые люди — дамы и господа, одетые богато, проезжавшие в добротных санях, запряженных прекрасными лошадьми. Я кланялась в ответ, стараясь не важничать, потому
Однажды утром я проснулась и, по-привычке выглянув в окно, чтобы полюбоваться ледяным замком на площади, обнаружила, что снежный городок обзавелся за ночь новой скульптурой.
Девушка в шубке и диадеме, с метлой и раскрытым мешком, приветливо улыбалась, приглашая взять подарки. И черты у этой девушки были моими — точь в точь.
Я смотрела на снежную Бефану и забывала утереть слезы. Близар был здесь. Совсем рядом. И он помнил обо мне. Стук в двери отвлек меня, я решительно вытерла глаза и отправилась открывать.
На пороге стоял Оливер. Веселый, с русыми кудрями, задорно торчащими из-под меховой шапки. Он держал корзину, полную колбас, желтых головок сыра, пшеничных булочек и прочих лакомств.
— Узнал о новоселье, — сказал он просто, — и сразу примчался. Здравствуйте, Бефана. Можно войти?
Я посторонилась, пропуская его.
— Как тут красиво и уютно, — похвалил он, оглядываясь. — Ваши слуги постарались на славу, — и тут же спохватился, протягивая корзину. — Вот, это на новоселье. Есть примета, что нельзя впервые приходить в дом без подарка. Хозяева не будут принимать с радостью.
— У меня нет слуг, — ответила я. — А вам в этом доме будут рады и без подарков, господин виконт. Не беспокойтесь зря.
— Оливер, — сказал он мягко. — Называйте меня по имени, если вам не трудно. И я настаиваю, чтобы вы приняли мой скромный подарок, — он торжественно вручил мне корзину. — Я был здесь лет пять назад. Отец хотел купить этот дом. Но тут было так пусто, почти страшно. А вы появились — и совершили чудо.
— Так уж и чудо, — сказала я, хотя похвала была приятна — я и в самом деле много сил положила, чтобы привести дом в порядок. Хотя бы жилые комнаты.
— Но то, что у вас нет слуг — это нехорошо, — заявил Оливер. — Я сам займусь этим, если позволите. Молоденькой девушке нельзя жить одной. Это опасно!
То, что он не заговорил про испорченную репутацию и правила приличия, было для меня большим облегчением. Я попыталась отказаться, но в конце концов согласилась на кухарку, дворецкого и горничную.
Оливер оказался человеком слова, и уже на следующий день мне были представлены трое слуг — все очень серьезные, почтительные, отлично знающие свое дело. Я сразу же оценила их труд — теперь мне не надо было разрываться между уборкой и готовкой, да и мужчина в доме внушал уверенность и спокойствие. Теперь я не боялась, что ночью нагрянут охотники за серебром, и у меня появилось много свободного времени, которое я могла тратить по своему усмотрению — кататься по городу на санях, посещать библиотеку, театр и модные лавки, заняться вышиванием — как и положено девушке моего возраста. Впервые я просто жила — без обязательств, наслаждаясь жизнью, предоставленная сама себе.
Близар оказался прав — я вдруг стала самой завидной невестой. Один за другим, мне нанесли визиты сначала соседи, а потом и вовсе незнакомые дамы и господа — всё очень вежливо, ненавязчиво, с пожеланиями доброго новоселья и советами, как получше обустроить дом. Потом полетели письма — приглашения на чай, на обед, на прогулку, на праздник или именины. И везде мне — тоже очень ненавязчиво — представляли молодых людей, которые вели себя так галантно и услужливо, будто я была принцессой крови. Но все это будто проходило мимо меня.
Да, жизнь стала такой, о какой можно было лишь мечтать. Но мне она казалась не настоящей. Словно я сплю и никак не могу проснуться. И сон — совершенно безрадостный, монотонный, серый. В котором совсем нет белизны и сверкания зимы. Как будто Бефана приехала в город, оставив сердце и чувства там — в мрачном замке на холме.
А спустя две или три недели приехал особый гость. Вернее, гостья. Дворецкий объявил о прибытии госпожи Антонелли, и я, собиравшая в гостиной букет из свежих цветов, купленных в королевской оранжерее, попросила поводить ее в комнату.
Мачеха приехала одна, и сразу же цепким взглядом окинула мое новое платье — голубое, в северную клетку, с отложным воротником из кружев, сама простота которого говорила о его цене.
— Смотрю, тебя выставили, но заплатили за услуги щедро, — сказала мачеха без приветствия. — Значит, ты понравилась колдуну.
— Да, заплатили щедро, — сказала я ровно.
Что-то произошло в моей душе, потому что в этот раз колкости мачехи не достигали соей цели. Я смотрела на нее — на совершенно чужую женщину, почти незнакомую, и не чувствовала ничего. Ни злости, ни раздражения, ни обиды. Только усталость и желание поскорее выяснить, в чем причина приезда, и расстаться. Лучше бы — навсегда.
Госпожа Кларисса презрительно фыркнула, огляделась, и вдруг ее губы задрожали, а сама она заплакала, уткнувшись в платок. Я видела, что она стыдится этих слез, но ничего не может поделать. Усадив мачеху в кресло, я поднесла ей воды и стояла рядом, ожидая, когда она немного успокоиться. Я сразу поняла, что ее слезы не имели отношения к неприятностям с моим отцом или братом. Это были совсем другие слезы — завистливые, злые.
Наконец, поток иссяк, и мачеха, энергично высморкавшись, бросилась в наступление:
— За что вам это? — сказала она, злобно глядя на меня покрасневшими глазами. — Тебе и твоей матери? Все вам, все для вас! А вы даже не делаете ничего, как были чистенькими, так чистенькими и остаетесь! А тут…
— Что-то не так с Мелиссой? — спросила я медленно.
— Все не так! — взвизгнула она. — Ей плохо! Очень плохо!
— Мне очень жаль. Надеюсь, она здорова? И все не слишком серьезно?
— Для матери нет большего наказания, чем когда ее дочь несчастна! — выпалила мачеха. — А Мелисса несчастна! У нее не ладится с мужем… Он и дома-то почти не бывает — все отговаривается делами. Но я то-знаю, что дела тут ни при чем! И все ты!