Господин Великий Новгород 1384: путешествие во времени
Шрифт:
Периоды созыва веча не были строго регламентированы, наподобие франковских мартовских или майских полей с более-менее чёткими сроками. Как мы знаем из летописей, вечевые собрания могли проходить и летом, и зимой, в разное время суток. Могло быть даже несколько вечевых собраний в один день, или подряд: согласно письму немецких купцов в Дерпт от 4 июля 1425 года, новгородцы «целых 5 дней каждый день проводили одно вече или два ради нашего дела» [361] .
Люди не были обязаны принимать участие в вече: «възвониша у святаго Николы… а загородьци не въсташа нi по сихъ, ни по онихъ» [362] , бывали случаи, что вовсе ни один человек не приходил: «Князь же Мстиславъ на въче поча звати, они же не поидоша» [363] .
361
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 282.
362
Новгородская первая летопись. С. 37.
363
Новгородская первая летопись. С. 32.
На вече людей созывал звон особого вечевого колокола, отсюда и происходит выражение: «звонить» или «звонить вече» в значении «собирать, созывать вече». О «созвоне веча» как об оповещении путём колокольного звона знали и немецкие купцы, описывая в письме способ созыва вече именно как созвон [364] . Сам вечевой колокол непосредственно упоминается только дважды:
364
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 277. Письмо от 10 ноября 1331 года: там же, 546.
365
Там же, с. 278.
366
Московский летописный свод конца XV века. Здесь и далее цит. по: Полное собрание русских летописей. Т. XXV, М., 1949. С. 275.
367
Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (Опыт реконструкции авторского текста) // Труды отдела древнерусской литературы инст-та литературы. Т. VI. Л., 1948. С. 224.
368
Преторий или Преториум (лат. praetorium) – палатка полководца и место под неё в лагере римской армии, позже в Римской империи этим термином называли штаб императорской гвардии, административное здание, присутственное место, центральную площадь.
369
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 311.
Вечевые колокола были не только в Великом Новгороде и Пскове, но и в Смоленске, Владимире-Волынском, Киеве, других городах [370] . Собственно, вечевой колокол был не только средством оповещения, но и самим символом самоуправления. Именно поэтому великие князья Иван III и Василий Иванович вывезли вечевые колокола из Великого Новгорода и Пскова: «а не быти въ Новъгородъ ни посадникомъ, ни тысецкимъ, ни въчю, и въчной колоколъ сняли доловь и на Москву свезоша» [371] , «въча бы у васъ не было да и колоколъ бы есте сняли долой въчной» [372] , «да и колоколъ бы въчной свъсили… и колоколъ ихъ [псковский] въчной къ Москвъ же отослалъ» [373] .
370
Дьяконов М. Очерки общественнаго и государственнаго строя древней Руси. Изд. II, СПб, 1908. С. 122.
371
Софийская первая летопись. Цит. по: Полное собрание русский летописей. Т. VI, СПб, 1853. С. 19.
372
Там же, с. 26.
373
Софийская вторая летопись. Там же, с. 251.
На миниатюре из Лицевого летописного свода видна панорама Великого Новгорода с Софийским собором и Софийской звонницей, увенчанной крестом; рядом с ней стоит ещё одна звонница – без креста, гражданская. На ней, несмотря на вывозимый на переднем плане вечевой колокол, висит ещё один, что совершенно нормально: в Великом Новгороде существовали два места для вече: для торговой и для софийской стороны, где избирали владыку [374] (к 40-м годам XIV века созыв веча, посвящённого архиепископской кафедре, на Софийской стороне, а светским вопросам – на Торговой, уже был традицией [375] ). На другой миниатюре видно, как звонарь звонит, стоя на земле, что было удобно: не было необходимости подниматься на высокую звонницу. Таким образом, звонарь звонил «по-европейски», раскачивая за рычаг балку, к которой крепился колокол, а не колокольный язык.
374
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Курс русской истории. Т. II. М., 1988. С. 64.
375
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 281.
Для одобрения решения веча, если судить по летописям, требовалось абсолютное согласие (либо согласие такого большинства, которое не требовало подсчёта голосов и было очевидно), так как в летописях решение принимал «весь Новгород», «весь Псков», «однодушно», также и вечевые грамоты составлялись от имени всего города. Как все прекрасно понимают, невозможно честно достичь какого-то результата голосования со стопроцентным результатом, особенно, когда речь идёт о сотнях, даже тысячах голосов. Голосование на вече как таковое отличалось от голосования современного тем, что голоса не записывались и не считались. Таким образом, для принятия решения достаточно было лишь одобрения большинства, после которого (NB: голосование не тайное!) протестующие либо сами побоятся высказывать своё мнение, либо будут вынуждены примкнуть к большинству. Новгородцы обещали князю Ярославу: «аще кто не поидеть с нами [на бой], сами потнемъ его» [376] . Само собой, меньшинство не всегда считало себя обязанным согласиться с большинством, и иногда «быша въча по всю недълю», «раненыхъ много обоихъ» [377] , до тех пор, пока после созывов альтернативного вече и переговоров, стороны не достигали какого-то компромисса.
376
Лаврентьевская летопись. С. 61.
377
Новгородская первая летопись. С. 37.
Это (как и описываемый ниже способ избрания архиепископа с помощью жребия) способ не был каким-то особенным славянским или особенным новгородским изобретением. Об избрании «путём единодушного принятия» у лютичей пишет Титмар Мерзебургский в «Хрониках» [378] ; о необходимости всенародного одобрения (populo adclamante) кандидатуры при избрании дожа пишет и диакон Иоанн (автор венецианской хроники начала XI века) [379] ; согласно Аристотелю, так же проходили голосования в Афинах [380] . Более того, в швейцарских кантонах Гларус и Обвальден голосование производится без подсчёта голосов, на глаз, путём поднятия рук [381] .
378
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 367.
379
Там же, с. 369.
380
Там же.
381
Там же.
Круг вопросов общегородского вече теоретически мог быть любым, но по факту оно решало только самые важные и насущные вопросы (в отличие от веча кончанского или уличанского), а именно: призвание князей [382] , обсуждение договора с князем [383] , изгнание князя [384] , вопросы войны и мира [385] , законодательство [386] и управление [387] , политический суд [388] , выборы архиепископа; назначение новгородских воевод, посадников и воевод в волостях; контроль за деятельностью должностных лиц, торговые соглашения; распоряжение земельной собственностью Новгорода, пожалование земель; установление повинностей населения, контроль за их отбыванием; контроль за судебными сроками и исполнение решений; в случае архиважных дел – судебные разбирательства, предоставление судебных льгот [389] . Некоторые вопросы, решавшиеся на вече, могли бы показаться банальными и мелочными, например, вечевое собрание по поводу коротких отрезов сукна в 1402 году, или же прокладка новой дренажной трубы на Немецком Дворе в 1431 году [390] , но, если вдуматься, то убытки от коротких отрезов были велики и затрагивали значительную часть населения, а прокладка новой трубы затрагивала вопрос о неприкосновенности земельной собственности города. Таким образом, даже такие, с нашей точки зрения, ничтожные вопросы, были вопросами высокой важности в рамках средневекового города.
382
«…поиди, княже [т. е. Владимир Мономах], на столъ» (Ипатьевская летопись. С. 4). NB: право избрание себе князя через решение веча было признано всеми князьями на съезде 1196 года. Владимирский-Буданов М.В. Обзор истории русского права. М., 2005. С. 89.
383
Новгородцы принимают князя Святослава «въвъдоша опять на всъй воли его» – то есть, приняв все условия князя. Новгородская первая летопись. С. 13.
384
Новгородцы «выгониша князя Всъволода изъ города». Новгородская первая летопись. С. 6.
385
Киевляне «сотвориша въче на торговищи, и ръша, пославшеся ко князю: се половци росулися по земли; дая, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними».
386
Псковская Судная Грамота прямо предусматривала изменение и дополнение – по инициативе посадника и с одобрения вече: «А которой строкъ пошлинной грамоты нътъ, посадникомъ доложити господина Пскова на въчъ, да тая строка написать. А которая строка въ сей грамоте не люба будетъ господину Пскову, ино та строка волно выписать вонъ из грамотъ».
387
Киевляне требовали на вече от Игоря Ольговича смены тиунов; ростовцы – своего посадника.
388
«…и сдумаша, яко изгонити князя своего Всъволода, и въсадиша въ епископль дворъ… А се вины его творяху…» – «…и решили изгнать князя своего Всеволода, и заперли его во Владычном дворе… А вот, в чём он виновен…». Цит. по: Новгородская первая летопись. С. 7. «Новгородьци же… створиша въче на посадника Дмитра и на братью его: яко ти повелъша на Новгородьцихъ сребро имати [речь о введении нового налога]… идоша на дворы ихъ грабежемъ, а Мирошкинъ дворъ и Дмитровъ зажьгоша, а житiе ихъ поимаша, а села ихъ распродаша и челядь, а скровища ихъ иъискаша… а избытъкъ роздълиша по зубу, по 3 гривнъ по всему городу». Цит. по: Новгородская первая летопись. С. 30. «…[князя] Святослава посадиша въ владыьни дворъ, и съ мужи его, донелъ будеть управа съ отцомъ». Цит. по: Новгородская первая летопись. С. 31.
389
Мартышин О.В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992. С. 175–176.
390
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 292–293.
Сколько же человек могло присутствовать на вече? Вечевая площадь на Дворище локализовывалась (небесспорно) В.Л. Яниным к западу от Никольской церкви, и её размеры составляли, по его оценке, 1800–2000 м^2. Данные по греческим театрам показывают, что на человека приходилось около 0.3 м^2 (0.4 м^2 с поправкой на проходы и перегородки) [391] . На Комиции, во времена Римской республики, площадь открытого пространства составляла около 1100 м^2, там могло разместиться 3800–4800 человек; причём, римляне, в отличие от греков, стояли. На кантональных собраниях в Швейцарии участники тоже стоят (кроме старых и немощных); площадь около 1000 м^2 вмещает 2500–4000 человек. То есть стоящий человек занимает 0.25 м^2, сидящий – 0.4 м^2.
391
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 307.
Таким образом, площадь на Дворище легко могла вмещать 4000–8000 человек; даже если предположить, что на вече новгородцы сидели, то вместимость площади составила бы минимум 2000 человек. Но дело в том, что новгородцы – по крайней мере, подавляющее большинство новгородцев – не сидели на вече. В «Задонщине» «Звонят колоколы вечныа в великом Новъгородъ, стоят [мужи] новгородцы у святои Софъи…» [392] . Под 1388 годом: «И начаша иеръи сборомъ объднюю пъти, а новгородци сташа въцемъ у святъи Софъи» [393] , что теми же словами дублируется в Новгородской четвёртой летописи [394] ; здесь «стали вечем» означает именно дословно стояние, так как на православной литургии люди сидеть не могут. Единственный источник, который теоретически можно трактовать в пользу «сидячего веча» – это письмо немецких купцов бургомистру и совету Ревеля, в котором говорится, что «[старосты] улицы св. Михаила пошли и привели посадника и тысяцкого и уселись [с ними] напротив ворот перед церковью святого Михаила» [395] . Казалось бы, ничего удивительного, если не принимать во внимание то, что послание было написано по горячим следам, 28 декабря, а в декабре на северо-западе России сидеть под открытым небом в сугробах, мягко говоря, некомфортно, так что трактовка Лукина «устроились» вместо «уселись» выглядит гораздо логичнее.
392
Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (Опыт реконструкции авторского текста) // Труды отдела древнерусской литературы инст-та литературы. Т. VI. Л., 1948. С. 224.
393
Новгородская первая летопись. С. 94.
394
Новгородская четвёртая летопись. С. 95.
395
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 309.
Если действительно принять количество населения Великого Новгорода в 25–30 тысяч человек [396] и исключить из этого числа женщин, детей и холопов с нищими и подмастерьями (как неполноправных горожан), то мы получим максимальное количество участников веча. Если брать женщин, то их примерное соотношение к количеству мужчин было 1170–1300 на 1000. Средний состав семе Гданьска (город с населением, равным по численности населению Великого Новгорода) был 3.5–4.5 ребёнка на семью, причём чем выше был достаток семьи, тем больше было детей. В польских городах около начала XV века в среднем богатые семьи состояли из 6 человек, среднего достатка – из 5, бедные – из 4. По оценкам немецких исследователей, общая доля детей в семье могла доходить до 20–30 % [397] . Итак, из 30 000 новгородцев примерно 17 000 были женщины; из оставшихся 13 000 примерно половина или более были недееспособны или неполноправны (дети мужского пола, нищие, холопы и пр.), таким образом мы получим цифру в 5–6 тысяч, которая является максимальной даже для XV века, не говоря уже о предшествующих веках.
396
См. глава 2 «Численность населения»; Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 311, примечание 4.
397
Лукин П.В. Новгородское вече. М., 2018. С. 312.