Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия
Шрифт:
– Она дергает ногами, потому что вы зажали ей нос!
– А! Не может вынести прикосновения руки святой матери-церкви! Схватить ее!
– Интересно, как бы вы задергались, зажми я ваш нос!
– Только попробуйте! Это будет расценено как пособничество колдовству! О!
– отец Бартоломео поднял палец вверх.
– А я и вас сейчас арестую, отец Эрменегильдо!
– Меня?!
– от такой наглости францисканец опешил.
– Да, вас!
– топнул ногой отец Бартоломео.
– И за что же, позвольте узнать?
– отец Эрменегильдо
– За укрывательство ведьмы! Вот за что!
– доминиканец плеснул по воде рукой.
– Укрывательство ведьмы в купели со святой водой! Вас поднимут на смех! Ха-ха!
– францисканец презрительно отвернулся.
– А вас поднимут на виселицу за воспрепятствование святой инквизиции! Арестуйте его!
– отец Бартоломео с такой силой взмахнул рукой, что чуть было не грохнулся в купель.
– Ни с места!
– скомандовал отец Эрменегильдо, вытаскивая из своей сумки какую-то грамоту.
– У меня депутатская неприкосновенность! Я представляю францисканский орден в Ватикане! Вот, у меня значок депутата!
Отец Эрменегильдо выпятил вперед грудь, чтобы все могли увидеть белый ватиканский крест у него на рясе.
Тут Ариадна Парисовна громко гавкнула, чтобы привлечь к себе внимание. Отец Эрменегильдо перевел взгляд на собаку и увидел, что на шее у пса... ошейник из необработанных сапфиров, а на правой лапе - массивный серебряный браслет!
– Какое расточительство! Делать псу ошейник из сапфиров, - возмутился отец Бартоломео.
– В общем, хватайте ведьму, и прочь из этого вертепа.
Тут Ариадна Парисовна с лаем кинулась вперед. Встав между монахами и купелью, она ощетинилась и глухо рычала.
– Уберите собаку!
– завопил отец Бартоломео, бросившись к выходу, но наткнулся на огромного монаха-телохранителя.
Госпожа Эйфор-Коровина обнажила зубы и набросилась на доминиканца.
– Спасите!
– заорал не своим голосом отец Бартоломее и через секунду его вопль огласил все холмы на десятки километров вокруг. Огромные челюсти мастифа сомкнулись на его правой ягодице.
В этот момент в часовню ворвался дополнительный отряд доминиканцев, вооруженных сетью и дубинками. На Ариадну Парисовну навалились сразу пять монахов, двое держали отца Эрменегильдо, остальные выволокли кричащую и сопротивляющуюся Любу из купели и потащили в свою повозку.
– Вы не имеете права! Предъявите постановление об аресте! Я вас в Страсбурге засужу!
– вопила мадам Вербина.
– Вот так! Никто не в силах противиться моему могуществу!
– воскликнул отец Бартоломео.
– Может быть, в какой-нибудь швейцарской деревне эту ведьму и стали бы слушать, но в нашей цивилизованной стране справедливость восторжествует! Несмотря ни на что!
Ариадна Парисовна, завернутая в сеть, зарычала, и доминиканец поспешно спрятался за спины чернорясных солдат инквизиции. Убедившись, что ему ничто не угрожает, отец Бартоломео приосанился, поправил веревку на своей рясе и небрежно бросил:
– Всех в тюрьму.
– И собаку?
– промычал самый здоровый солдат.
– Собаку... Нет. Этого щенка задушить!
– заверещал отец Бартоломее, схватившись за укушенное место.
– Эта собака собственность францисканского ордена, - неожиданно вступился отец Эрменегильдо.
– Если вы причините ей вред, то должны будете уплатить ее полную стоимость.
– Эта собака виновна в нападении на представителя священной инквизиции!
– возмутился доминиканец.
– И вы согласны продемонстрировать нанесенный ущерб? Это будет оскорблением священного суда - издевательски заметил отец Эрменегильдо.
– А, черт с вами!
– махнул рукой отец Бартоломео.
– Забирайте свою шавку! Но помните, отец Эрменегильдо, ваша судьба на волоске! Я вижу насквозь все ваши интриги! Мне известно, что в нашу область прибыл специальный тайный агент папы! С целью узнать... О чем узнать, я вам не скажу. Сообщу только, что францисканскому ордену, ох, как не поздоровится. Вот! Идет речь даже о том, что обвинить вас в распространении ереси! Больше я ничего не скажу. Вот.
– Может быть, ты просто больше ничего не знаешь, мелкая сошка?
– издевательски протянул отец Эрменегильдо.
– Молчать! Молчать!
– завопил Бартоломео, топая ногами.
– Я знаю все! Я, фактически, руковожу операцией! Скоро книга вашего причетника Филиппа будет осуждена, как еретическая, богословским советом...
Тут доминиканец зажал себе обеими руками рот, сообразив, что наболтал лишнего.
– Бартоломео, каждый раз, когда я думаю, что ты уже достиг пределов тупости - ты меня разочаровываешь, - сказал францисканец и отвернулся.
– Ты... Ты...
– доминиканский монах брызгал слюной и тыкал в сторону отца Эрменегильдо пальцем, но придумать ответа никак не мог.
– Сам дурак!
– выпалил он, наконец, и удалился, бордовый как вареная свекла.
– О, Господи! И это церковное правосудие, - пробормотал себе под нос отец Эрменегильдо.
– Так и вправду можно стать еретиком... Ну что, собака, давай я тебя освобожу. Ты, никак, принадлежишь этой ведьме Урсуле. Вот уж кого точно следовало бы отправить на костер. Никогда бы не подумал, что эта глупая как пробка кормилица доньи Инесс - на самом деле умелая чародейка.
Ариадне Парисовне очень хотелось облаять отца Эрменегильдо, но пришлось молчать. Ведь монах мог испугаться и перестать выпутывать ее из сети.
Как только госпожа Эйфор-Коровина оказалась на свободе она тут же подбежала к сумке отца Эрменегильдо, сунула туда морду и вытащила свиток чистого пергамента, чернильницу и перо. На глазах у изумленного священника, Ариадна Парисовна в образе мастифа разбила пузырек, взяла зубами перо и осторожно засунула его между пальцами правой передней лапы. Францисканец потер глаза и отступил назад. Пишущая собака! Это в стране, где не в каждом городе имеется хоть один грамотный!