Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия
Шрифт:
Поднявшись чуть выше, она бесшумно влетела в окно, и тут ее взгляд упал на пергаментный свиток. Видимо, в раздражении дон Фердинанд забыл его забрать. Ведьма взяла свиток, и рассеянно пробежала по нему глазами.
В следующую секунду она вздрогнула, словно ее ударили электрическим током, вскочила на метлу и в тот же миг оказалась возле часовни.
Спрыгнув со своего транспортного средства, Ариадна Парисовна бросилась внутрь и увидела Алонцу, склонившуюся над доном Карло-сом. Она собиралась его поцеловать! Отец Эрменегильдо стоял сзади, сложив руки в молитве.
– Нет! Замри!
– закричала госпожа Эйфор-Коровина, резко выбросив вперед руку. В тот же миг Алонца де Бальбоа замерла. Ее губы остановились в миллиметре от губ
– Что это значит?
– отец Эрменегильдо выступил вперед.
– Что вы себе позволяете?!
Не слушая его, Ариадна Парисовна схватила Алонцу и повернула ее лицом в другую сторону.
– Она хотела проститься с несчастным доном Карлосом, кто бы мог подумать, что она была в него влюблена!
– воскликнул францисканец.
– А вы ей помешали... Это бесчеловечно. Монах пустил слезу.
Госпожа Эйфор-Коровина, не обращая на францисканца никакого внимания, пробормотала какое-то заклинание, начертила в воздухе треугольник, и тело дона Карлоса взмыло к потолку. Оно покачивалось на высоте примерно двух с половиной метров.
– Что вы делаете?! Немедленно оставьте в покое несчастного дона Карлоса! Имейте же вы, наконец, уважение, хотя бы к покойнику!
– возмущение францисканца достигло пика
– Если вы не прекратите колдовать в моем присутствии, то я отлучу вас от церкви!
– От какой именно?
– поинтересовалась Ариадна Парисовна, не глядя на рассерженного служителя Господа.
– От... От...
– отец Эрменегильдо не знал, что сказать, - от всех!
– выпалил он наконец.
– От некоторых церквей человеку отлучить человека совершенно невозможно, уверяю вас. Как может овца овцу отлучить от стада?
– В Писании говорится...
– францисканец почувствовал себя в своей тарелке и хорошо поставленным голосом проповедника начал объяснять что-то про истинную церковь.
– Отец Эрменегильдо, - прервала его Ариадна Парисовна, - я очень ценю ваши познания, но вы не объясните мне, что здесь произошло.
– Ах, да, конечно, - священник несколько смутился, замялся, сделал несколько бесполезных и суетливых движений, затем глубоко вдохнул, выдохнул и начал свой рассказ.
– Когда этот баран Бартоломео и его наемники в рясах ушли, забрав с собой донью Инесс, на меня накинулась собака. Кстати, где вы были все это время? Я тут такого натерпелся! Ладно, потом расскажете. В общем, сам от себя не ожидая, я с Божьей помощью вскарабкался на дерево и произнес молитву святому Фоме, чтобы он ниспослал мне какую-нибудь идею. Внизу меня караулила эта ужасная собака. Да, вот еще, сначала на ней был ошейник похожий на ваше ожерелье, а на лапе - такой же браслет. Лотом, когда она перестала мне помогать... Ах, вы же ничего не знаете! Это была такая чудесная собака! Она умела писать! Представляете? В монастыре нас учили, что каждый, кто умеет писать - уже обеспечил себе место в раю, должно быть, это была добрая собака. Именно была, потому что с того момента как пропал этот сапфировый ошейник и браслет, в нее словно бес вселился...
– И что же было дальше?
– настойчиво-нетерпеливо прервала отца Эрменегильдо Ариадна Парисовна.
– Какая же ты занудная, Урсула!
– воскликнул монах, всплеснув руками.
– То есть вы... Ну да ладно. В общем, святой Фома внял моим молитвам и послал мне чудесную мысль - вскарабкаться повыше, туда, где ветки дерева нависали над маленьким балкончиком. С большим трудом я добрался до этого балкончика. С величайшей осторожностью, боясь испугать кого-либо, я заглянул внутрь. И можете себе представить? Я увидел, как донья де Бальбоа говорит с чертом! Это был самый настоящий черт! С рогами, хвостом и копытами! Я был так поражен, что мое тело перестало меня слушаться. Вы себе не можете даже вообразить, что я услышал! Она просила нечистого извести донью Инесс! От страха за вдову Боскана-и- Альмагавера, упокой Господь душу дона Карлоса, благороднейшего из рыцарей, я обрел смелость, снял крест, и держа его в руке, вошел в комнату. Я громко повторял слова: "Изгоняю тебя именем Иисуса Христа! Изыди!", и еще кое-что на латыни. Нечистый дух сжался в комочек, словно я грозил ему огненным факелом, а потом, взвизгнув от испуга, бросился в камин. Я стал корить донью Алонцу за то, что она связалась с силами Ада, угрожать ей огненной гиенной. И она услышала слово Божье, раскаялась и призналась во всем.
– В чем же?
– Ариадна Парисовна насторожилась.
– Смотрите, - отец Эрменегильдо вытащил из своей сумки... фотографии.
Госпожа Эйфор-Коровина посмотрела на них и вообще лишилась дара речи. Во- первых, само по себе появление фотографий в 1476 году - событие из ряда вон выходящее. И это событие означает, что мадам Вербина и Ариадна Парисовна отнюдь не единственные гости из будущего в этом замке. Во-вторых, на этих фотографиях, выполненных в лучших традициях частного сыска, были запечатлены Люба и дон Хуан в самых недвусмысленных позах! Госпожа Эйфор- Коровина мысленно благословила свою интуицию. Даже страшно подумать, что могло бы случиться, не надень ведьма на мадам Вербину пояса. Они обе могли навсегда застрять в этом времени, потому что второго шанса исправить Любину карму уже не представилось бы.
– Это странные картины, я таких прежде никогда не видел, а вы?
– отец Эрменегильдо заглядывал через плечо Ариадне Парисовне.
– Сколько угодно, - ответила ведьма, - не так уж долго осталось ждать, пока появятся специальные магазины, где снимки такого вот содержания будут продаваться просто как невинные открытки.
– Я не про содержание!
– возмутился отец Эрменегильдо и принялся креститься.
– Посмотрите, как они сделаны! Это дело рук сатаны, я уверен.
– Может быть, вы не так уж далеки от истины, - задумчиво ответила госпожа Эйфор-Коровина.
Она вдруг почувствовала, что в помещении запахло чем-то противным и очень знакомым. Ариадна Парисовна принюхалась, мучительно пытаясь идентифицировать едва различимый запах среди сильного аромата ладана, курившегося в часовне.
– В общем, донья де Бальбоа показала мне эти картинки и заплакала. Она не знала, что делает, у нее помутился рассудок. Хитрый дьявол воспользовался ее слабостью. Это он принес ей эти сатанинские рисунки. Смотрите: изображение тут как живое, только что не двигается, а вид сверху, значит черт висел прямо над кроватью, в воздухе! Вы знаете, это чудо Господне, что собака загнала меня на дерево, что святой Фома послал мне соображение влезть на этот балкончик... Алонца рассказала мне, что с детства была влюблена в дона Карлоса, но боялась открыть ему свою любовь. Она много молилась, чтобы исцелиться от своей страсти после того, как дон Карлос женился на ее сестре, Инесс. Но молитвы не помогли. Любовь к сестре и нежелание разрушить ее брак привели к тому, что донья Алонца стала женой дона Хуана де Бальбоа, в надежде забыть дона Карлоса. Любовь и страх разрушить то, что соединено небом, давали Алонце силы скрывать свои истинные чувства, никто о них и не подозревал. Но, когда нечистый дух открыл Алонце, что донья Инесс так недостойно предает честь своего мужа, совершает блуд с доном Хуаном, не испытывая никаких мук, тогда донья де Бальбоа впала в безумие и согласилась заключить союз с нечистым. Страшно подумать, что случилось бы - не появись я вовремя на этом балконе. Слава тебе, Господи! Слава! Велик ты и мудр!
– Дальше!
– рявкнула Ариадна Парисовна, ей хотелось поскорее узнать, почему отец Эрменегильдо привел Алонцу в часовню для целования дона Карлоса.
– В итоге, она раскаялась в своем грехе и попросила меня разрешить ей пожить в монастыре святой Екатерины. Несчастная хотела добрыми делами, строгим постом и неустанными молитвами загладить свою вину. Она попросила выполнить только одну ее просьбу - разрешить попрощаться с любимым ею доном Карлосом. Я понимаю эти чувства. Ведь дон Карлос был таким, таким...