Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия
Шрифт:
– Заткнись, ведьма! Ты не сможешь обмануть нас, изображая безумие! Все видели, как черт вынес тебя из реки!
– и доминиканец сильно дернул Любу за ошейник.
– Так вы его тоже видите?!
– с надеждой воскликнула мадам Вербина, изо всех сил удерживая веревку, чтобы та не задушила ее.
– Это все он! Он хотел, чтобы меня приговорили! Поэтому и устроил все это!
– Молчи, ведьма! Не то я полью твою голову спиртом и подожгу!
– пригрозил палач.
Люба затихла, под угрозой репрессий,
Люба зажмурилась и некоторое время шла с закрытыми глазами, в надежде, что сейчас проснется и все это средневековье окажется просто дурным сном.
– Открой глаза! Не спотыкайся!
– дернули ее снова.
Мадам Вербина открыла глаза и тут же об этом пожалела. Ее вывели на площадь, где уже собралась огромная толпа народа, которая дружно и ужасающе завывала:
– Ведьма! У-у-у! Жечь ведьму! Внезапно, с другой стороны площади, появилась еще одна процессия, и по толпе раскатились новые вопли:
– Колдун! У-у-у! Жечь колдуна! Любу зачем-то повернули к площади спиной и заставили пятиться до самой лестницы, что вела к столбу. Палач грубо схватил ее за руку и одним рывком втащил наверх. Там он пристегнул ее ноги к железным колодкам, а руки связал позади столба.
– Мое почтение, донья Инесс, - раздался вдруг рядом голос дона Хуана.
– Дон Хуан?!
– Люба была одновременно и поражена, и обрадована.
– Что вы здесь делаете?!
– По всей видимости, то же самое, что и вы!
– ответил де Бальбоа, изо всех сил борясь со сном.
– Дон Хуан, вы не видели, случайно, Урсулу?
– спросила Люба с мольбой в голосе, но в ответ ей раздался храп. "Ничего не понимаю", - подумала мадам Вербина.
Вдруг ее ушей достиг знакомый голос! Ариадна Парисовна!
"Последнее желание!" - кричал этот голос.
Люба начала судорожно озираться; увидев чуть поодаль госпожу Эйфор- Коровину, которая влезла на какую-то телегу, мысленно закричала:
"Что - последнее желание? Спасите меня!!!!"
"Последнее желание! Скажи, что ты хочешь проститься с мужем! Тебе не имеют права отказать!" - ответил голос.
"Не хочу я прощаться ни с каким мужем! Отвяжите меня немедленно!" - кричала Люба, приходя в ярость. Что еще за тупости там придумали?
"Ты должна его поцеловать!" - кричал голос.
– "Только так освободишься!"
Мадам Вербина пришла в лихорадочное возбуждение. В конце концов, она готова сейчас поцеловать кого угодно, пусть даже совершенно постороннего ей покойника трехдневной лежалости, лишь бы выбраться с этой площади!
Палач ударил в гонг. Толпа мгновенно затихла, так что можно было услышать, как жужжит муха.
– Донья Инесс Боскана-и-Альмагавера!
– громогласно объявил судья Эймерик, - за практику колдовства и черной магии, которыми вы пользовались, чтобы убить собственного мужа, всеми любимого дона Карлоса, вы приговариваетесь к сожжению на медленном огне! Дон Хуан де Бальбоа...
– Подождите!
– раздался крик. Справа на площадь влетела повозка. Она была выкрашена в белый цвет.
Судья Эймерик закатил глаза и обратился к толпе.
– Сегодня наши францисканские братья тоже приговорили кого-то к аутодафе, - в толпе раздался хохот и выкрики, вроде: "Эй, вы привезли труп ведьмы или уже ее пепел", или: "Не желаете кожаный молоток для успокоения?" и так далее. Не обращая внимания на это, францисканцы вытащили из своей повозки какую-то женщину.
– Пусти меня, будь ты проклят именем Сатаны!
– заорала вдруг та. Мгновенно стало ясно, что ведьма в стельку пьяна.
–
Они ее напоили! Вот умора!
– толпа хохотала так, что некоторые были вынуждены сгибаться пополам.
Люба пригляделась повнимательнее... Да это же Алонца!
– Дон Хуан! Смотрите, они собираются сжечь вашу жену!
– закричала Люба.
– Что?
– ответил ей сонный голос.
– Они собираются сжечь Алонцу!
– крикнула мадам Вербина.
– А, туда ей и дорога, - неожиданно безразлично и с досадой ответил де Бальбоа.
– Поделом.
– Как вам не стыдно!
– вскипела Люба, - даже если вы не любили эту женщину, то перед смертью...
– Черт побери! Да заткнись же ты!
– от злости с дона Хуана на несколько секунд слетел весь сон.
– Как вы мне обе надоели! Как мне надоела ваша грызня! Господи, лучше бы я никогда не встречал ни тебя, ни Алонцу! Зачем я согласился убивать твоего мужа?!
– Так это ты?!
– Любино негодование достигло точки кипения и она попыталась пнуть дона Хуана ногой в железной колодке.
– Хоть теперь-то перестань изображать из себя невинность! Через несколько минут мы умрем, и я лично собираюсь высказать тебе все что думаю! Ты глупая, себялюбивая сука! Я тебя никогда не любил, мне были нужны только твои деньги! И рожа у тебя как у жены булочника, а не у благородной дамы!
– Что?! Что он сказал?! Отвяжите меня немедленно! Я не желаю гореть рядом с этим хамом! Остановите казнь!
– К порядку!
– палач снова ударил в гонг. Всех трех приговоренных разместили на их местах.
– Итак, последнее желание, - объявил судья Эймерик.
– Напоминаю, что нельзя пожелать свободы, сохранения жизни, пожизненного содержания для своей семьи, пышных похорон, и иных вещей, которые могут повлечь за собой расходы городских властей, и лиц, прямо не заинтересованных в смерти приговоренного! Ваше последнее желание, дон Хуан де Бальбоа?