Госпожа следователь
Шрифт:
— Рассказывайте, — приказала Клавдия, усаживая Гаспаряна напротив себя за кухонный стол. — Все рассказывайте, без утайки.
— Я больше не буду, госпожа следователь, — заныл Гаспарян.
— Что произошло?
— Все было тихо-спокойно… комары кусались. И вдруг: трах! бах!., дым, все летит в разные стороны. Потом гляжу: двери нет, и коридор виднеется. Люди бегут, вертухаи… И тут меня бес попутал, госпожа следователь.
Клавдия глядела на него с немым укором.
— Послушайте, Гаспарян, я не понимаю: сколько вам лет?..
— Соображаю, госпожа следователь, — вздохнул Артур.
— Где ночевали сегодня?
— Прятался… В подвале… тут, напротив. А комары там!., ну, просто звери. Хуже, чем у вас, госпожа следователь. Я уж думал: съедят они меня живьем, честное слово!..
— Ой, подождите, пожалуйста, — встряла в разговор Лидия. Она поставила на стол перед супругом огромную дымящуюся тарелку с супом, из которой соблазнительно выглядывала огромная сахарная кость с куском мяса. — Кушай, Артурик!.. гляди, как исхудал!.. А вы?.. Может, Клавдия Васильевна, и вы откушаете?.. Очень вкусно, только вчера сварила!..
— Правда, вкусно!.. — подтвердил Артур с набитым ртом.
Дежкина отрицательно покачала головой. О Боже, где ж найти силы, чтобы переварить эту милую семейную идиллию!..
— Бедненький, — продолжала ворковать жена, гладя супруга по щетинистой щеке и стряхивая с подбородка пролившиеся капли супа, — изголодался небось на тюремных харчах!..
— Не, там тоже нормально кормят, — соврал Гаспарян, чтобы не расстраивать супругу.
— Но ведь не лучше, чем дома, ведь не лучше! — наивно допытывалась та.
— Еще бы! — подтвердил Артур.
— То-то же.
— Ну вот что, братцы-кролики, — не выдержала наконец Дежкина. — У меня времени маловато, поэтому…
— Погодите же! — возмутилась Лидия. — Дайте человеку наесться, а потом забирайте в свою тюрьму.
— А я не собираюсь его никуда забирать, — неожиданно сообщила Клавдия.
— То есть как? — От удивления Артур даже позабыл про свой наваристый суп.
— А так. Сам сбежал — пускай теперь сам и возвращается. Если, конечно, не желает осложнений. Да-да, друг мой, — кивнула она Гаспаряну, — мой вам совет: явитесь-ка вы в Бутырки. А уж дальше наше дело, как вытаскивать вас из каши, которую вы заварили…
— Ничего я не заваривал, — обиделся Артур. — Это меня спровоцировали. Если бы не сорвало дверь, никуда бы я не убежал!..
— Вот что я вам скажу, Артур, — произнесла Клавдия. — Доедайте суп, примите душ… понежьтесь в мягкой постели, так уж и быть, а потом езжайте в СИЗО. Это в ваших же интересах. Хуже будет, если вас отловят и приведут… поверьте моему опыту. А там уж поговорим.
Гаспарян обреченно вздохнул.
Дз-ззинь! — вновь раздалось из прихожей.
— Ну не могу больше! — вскричала хозяйка, а Артур вздрогнул, как от удара хлыста. — Не бойся, — успокоила она мужа, — это опять агитаторы, черт бы их побрал. Работали б лучше, чем по домам с листовками
Раззадоренная, она вылетела в коридорчик и распахнула входную дверь.
— Здравствуйте, — услыхала Клавдия знакомый, голос, — а следователь Дежкина не у вас случайно?..
— Здесь, здесь! — вскричала она, направляясь в прихожую.
На пороге, улыбаясь, стоял Игорь.
В руках его был сверток из полотенец и платков, и выглядывала из свертка, поблескивая глазами-бусинками, смышленая собачья мордочка.
Клавдии достаточно было взгляда, чтобы узнать пса, хотя она знала его лишь по фотокарточкам.
Какие сомнения?! — Это был Фома!
13.40–14.51
Наконец Москва осталась позади, и «рафик» с бешеной скоростью понесся по пустынной магистрали в сторону Переделкина.
Фома спал, уютно устроившись на коленях у Игоря. Пес свернулся калачиком, подвернул передние лапы под грудь и ткнулся мокрым носом в собственный хвост. Иногда он вздрагивал, все его тельце начинало трястись, а зубы тихонько поклацывали.
— Что-то страшное снится. — Дежкина ласково потрепала собаку за ушком. — Ну тихо, тихо… Успокойся, маленький. Все хорошо, скоро будешь дома.
Фома проснулся, открыл глаза, благодарно посмотрел на своих спасителей — сначала на Игоря, затем на Клавдию, после чего опять погрузился в чуткий сон.
— Натерпелся Фомка за последние дни, врагу не пожелаешь, — сказал Порогин. — Если бы не баба Лиза… Вы бы видели, в каких условиях она живет… Ужас… Грязища, воняет так, что не продыхнуть.
— Сколько у нее зверушек?
— Я насчитал девятнадцать собак, но наверняка еще кто-нибудь под кровать спрятался или еще куда. Собаки ведь тоже разные бывают — кто посмелей, к чужим людям тянутся, а кто шарахается от них, как от огня…
— И правильно делают, — вздохнула Дежкина. — С людьми надо осторожно.
— Да уж… Баба Лиза их всех из живодерни вытащила, от смерти спасла. И они понимают это! Ни на минуту не отходят от хозяйки, руки ей лижут… Она же на живодерню как на работу ходит, каждый день. Клянчит, унижается, выпрашивает… А потом пристраивает, ищет хорошие руки… Да ей памятник за это мало поставить! Сама нищенствует, недоедает, а зверюшки ее всегда досыта накормлены, шерстка лоснится!..
— Надо будет навестить старушку… Мы тоже решили собаку взять.
— Я ей двадцать тысяч оставил, больше не было. Так она брать не хотела, еле уговорил.
Когда въезжали в Переделкино, с Фомой начало твориться что-то невообразимое. Тяжело дыша и свесив на плечо алый язык, он метался по салону «рафика», прыгал с сиденья на сиденье, скреб когтями оконные стекла и заливисто лаял.
— Прислушайся повнимательней, — шепнула Клавдия на ушко Игорю. — Он не просто лает. Он разговаривает.