Госпожа ворон
Шрифт:
Мужчина в один решающий шаг обошел стол, положил руку Бану на плечо, чуть потянув на себя, наклонил голову. Бану не отодвигалась, и Гистасп успел ощутить на губах теплое дыхание, прежде чем:
— И что ты собираешься делать? — замер, остановленный вопросом.
И впрямь, что? Он усмехнулся бы над собой вслух, но ситуация сейчас складывалась так, что смелости хватало только на мысли. Что он будет делать? Поцелует Мать лагерей? А потом что? Потянется руками, подтолкнет к кровати, сбросит платье, от которого вообще-то можно просто
Гистасп отпустил руку госпожи и теперь сам отступил от нее на шаг. Их отношения совсем другие. Он принял их такими, создал их такими, устранил все преграды, мешавшие им. Потому что радовался с первой минуты, как осознал: эти отношения делают его душу благороднее, возвышают над обыденной интимной верностью, цена которой не так уж и велика.
Альбинос не опускал ни головы, ни глаз, глядя в лицо владычицы прямо, ибо знал: она уважает в нем свойство не прятаться от собственных ошибок.
— Глупости, — ответил Гистасп.
— Я вижу, — отозвалась танша и, отвернувшись, снова пошла к окну, не подавая более вида, что чем-то обеспокоена.
— Будь я на месте Тахивран, — как ни в чем ни бывало, продолжила Бану, стоя у окна, — я бы поступила таким же образом.
— О чем это вы? — Гистасп облегченно выдохнул, ничем не показывая этого, и расположился за столом без приглашения.
— Может, бунт на Перламутровом и впрямь имел место. Но будь я на месте раману, я бы сделала так, чтобы другие попросту в это поверили.
— Хм? — с любопытством протянул Гистасп. Бану оглянулась через плечо, прищуриваясь.
— Любой мятеж можно спровоцировать, а его видимость спровоцировать еще легче. Я бы заслала человек двести или триста с харизматичным лидером, которые подбили бы на смуту без всякой действительно значимой цели какое-нибудь поселение. Хотя, в целом, обойтись можно и без этого, но так убедительнее и правдоподобнее, если мы говорим о приказе Тахивран, которая никогда не видела поля сражения и не имеет представления о ценности человеческой жизни.
— Тогда мятеж организуют доверенные лица и вообще можно свести жертвы только к недалекому местному населению, которое повелось на какое-нибудь вранье, — смекнул Гистасп.
— И до которого раману дела нет, — подтвердив, кивнула Бансабира. Вернулась к столу и, вытащив из-за пояса кинжал, чтобы рукоять не утыкалась в ребро, расслабленно уселась в кресло. — Единственная ее задача — заставить Дайхатта сделать выбор самостоятельно, при том, что выбрала она фактически за него. Она обещает ему куш за устранение проблемы, существующей ровно настолько, чтобы заставить Аймара поверить, что он не зря ходил по Великому морю.
Гистасп про себя согласился: действительно, лучший способ активизировать молодого амбициозного тана — заставить его думать, будто решение занять активную позицию он принял сам.
— Очевидно, что именно он выберет, но для других и для самой себя, обеспечив бунт, Тахивран оказывается образчиком справедливости. Проклятье, — неожиданно выругалась Бану, сжав кулак, отчего Гистасп на мгновение перестал дышать. — Я хороший лидер для вояк, но все еще проигрываю Тахивран в политике.
Гистасп поводил губами, раздумывая и надеясь все-таки разобраться, что происходит в голове у госпожи.
— Поэтому в качестве претендента на свою руку вы рассматривали Дайхатта?
Бану воззрилась на генерала исподлобья.
— Мать Сумерек, нет, конечно. Я понятия не имею, насколько Дайхатт хорош в политике. Поэтому, — подчеркнула танша, — я стараюсь скрепить союз с Иденом Ниитасом. Его военная мощь после Бойни невелика, но моя — могущественна. Однако, с моими нынешними способностями в невоенном управлении за Тахивран, а порой и за Каамалом, мне не поспеть в одиночку. Зато дед, играя на этом поле, явно наслаждается.
Гистасп, притушив взгляд, усмехнулся куда-то в пол: правда, почему бы еще она так стремилась восстановить отношения с дедом, как не из-за выгоды? В душе Гистасп посмеялся — не стоило даже ждать от танши чего-то иного.
— На мое счастье, — продолжала тану, — мы с Иденом в родстве, у нас был официальный повод к перемирию, чтобы это не вызывало лишних вопросов.
"Но единственная причина нашего союза — во взаимопомощи" — домыслил Гистасп вывод, который Бану предпочла не озвучивать.
— А что, — альбинос постарался увести разговор в чуть иное русло, чтобы окончательно во всем разобраться, — если вы ошибаетесь, и раману и в помине ничего такого не выдумывала? Что если на Перламутровом в самом деле бунт, которым Тахивран просто сумела ей воспользоваться?
— Значит, она не лишена ловкости. В любом случае, надо проверить, и для этого пурпурная разведка не сгодится.
Гистасп поднял брови. Бану откинула голову назад:
— Я уже давно посматривала на Багровый Храм, чтобы изменить кое-что в танааре, а теперь и шпионаж, в том числе на Перламутровом, имеет смысл доверить знакомым головорезам. Пора заехать на огонек.
Бансабира ощерилась — довольно до неприличия и едва ли не урча от удовольствия. Соскучилась, значит, с изумлением уловил Гистасп.
— Посему, — заключила она, наконец, — возвращение остальных в чертог оставляю на тебя.
— Постойте, — Гистасп не собирался заканчивать разговор. — Если все-таки ваши подозрения подтвердятся, и Тахивран устроила с бунтом настоящий фарс?
Бансабира заинтересовано пожала плечами: что "если"?
— Думаете, ей под силу подобный замысел?
— Понятия не имею. Если мятеж показной, человек, его сочинивший, не лишен воображения и воинской смекалки. Не поручусь за воображение, но со смекалкой у Тахивран беда.