Госпожа зельевар
Шрифт:
Я кивнула – рецепт этого сиропа мы изучали на первом курсе. Ромашка, шалфей, зверобой, шиповник и двадцать две большие меры лювенского порошка, судя по запрошенному объему. Да, зима близко, а в замках вроде нашего всегда сквозняки, как его ни обогревай.
Мне было не по себе. Бен держался спокойно, ни о чем не спрашивал и ничего больше не говорил, но я чувствовала, как в нем все звенит от досады и гнева. Будешь тут гневаться – вчера девушка сказала, что думает только о науке, а не о радостях плоти, а сегодня пришла
– Смесь шалфея, – Бен поставил передо мной коробку с рыжим порошком, я принюхалась: шалфей, солодка, куркума и эвкалипт. Пять больших мер отправились в котел.
– Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?
– Хорошо, – кивнула я. Так, теперь сушеная ромашка. Три больших меры, одна малая. – Голова немного болит, а так все в порядке.
– Линда поступила неожиданно. Вся академия об этом говорит. Такой случай расправиться с соперницей.
– Она его упустила, – теперь ягоды сушеного шиповника, окутанные золотыми нитями усиливающего заклинания. Весы, идите-ка сюда, вы пригодитесь. – Но теперь ей есть, о чем написать еще одну статью.
Мне хотелось верить, что после вчерашнего наши отношения с Линдой изменятся. Во всяком случае, она не будет так решительно сражаться со мной.
Зверобой отправился в общую смесь. Я провела над котлом усиливающим артефактом, и ингредиенты будущего зелья от кашля осыпало золотыми искрами. Теперь надо было отсчитать лювенский порошок – он соединит и усилит травы, а потом, под действием огня, загустит сироп. Процедим содержимое, разольем по пузырькам, и зимой в академии никто не будет мучиться от бронхита.
– Он тебя вынудил? – осведомился Бен настолько небрежно, вскользь, что я не сразу поняла, о чем он говорит и кто кого вынудил. Я нахмурилась.
– Не сбивай меня, пожалуйста, а то придется все перечищать и отмерять заново.
– Извини, – Бен отошел к шкафу с ингредиентами и принялся собирать коробки и банки для нового зелья. – Просто если нужна помощь, то я готов тебе помочь. Не только в зельеварении.
Последняя мера порошка отправилась в котел. Я переставила его на огонь, добавила пять мерных стаканов воды и опустила крышку. Через два часа сироп будет готов, а пока у нас есть время для обеззараживающих средств.
В приоткрытую дверь лаборатории бесшумно скользнуло что-то белое. Всмотревшись, я увидела ту самую кошечку, появление которой так разозлило Патрика. Кошка тихонько прошла к окну, запрыгнула на подоконник и села, обвив хвостом передние лапы. Весь ее вид так и говорил, что перед нами благородное животное, которое никогда и никому не помешает. Бен покосился на нее и сказал:
– Фаунс говорил, что подобрал ее вечером у ворот. Она сидела там и плакала. Ее проверили, обычная кошка. Домашняя, очень воспитанная.
Кошка едва слышно мурлыкнула, словно подтверждала его слова. “Да, я хорошая, воспитанная кошка, – будто бы говорила она. – Я никуда не лезу, не прыгаю, ничего не ломаю. Я просто посижу тут с вами”.
– Может, она потерялась? – предположила я. Бен пожал плечами.
– Может, и потерялась. Ты не ответила на мой вопрос.
– Бен, я не хочу говорить об этом. Это личное, – сказала я, надеясь, что Бен не воспримет мои слова как довольно резкий совет не совать свой нос в чужие дела. Вот ведь как иногда получается: есть хороший, добрый человек, а ты не знаешь, куда от него деваться.
Но я ему, в конце концов, ничего не обещала. Не давала клятв в вечной любви, не говорила, что буду принадлежать только ему. Мы один раз сходили в кафе – и то там дело кончилось очередными приключениями.
Кошка негромко мурлыкнула и, спрыгнув с подоконника, побежала к дверям. Возле выхода она остановилась, посмотрела на меня и издала громкий и решительный мяв.
– Смотри-ка, – усмехнулся Бен. – Она словно тебя зовет.
– Мя! – настойчиво повторила кошка, не сводя с меня золотисто-зеленого взгляда. – Мя!
Видимо, она поняла, что я хозяйка Патрика и со мной можно иметь дело, если потребуется.
– Ладно, – улыбнулась я. – Схожу посмотрю, что ей надо. Бен, ты пока подберешь ингредиенты для обеззараживающих?
Бен угрюмо кивнул, и я вышла вслед за кошкой в коридор.
Идти пришлось долго. Сначала кошка пробежала по коридору, постоянно оглядываясь и проверяя, иду ли я за ней. Потом мы вышли к боковой лестнице, тесной и узкой, и кошка решительно поднялась вверх, оборачиваясь и мяукая.
– Что же ты хочешь мне показать? – спросила я. Боковая лестница вывела нас на тот этаж, где были комнаты первокурсников. Мы с кошкой прошли мимо дверей, из-за которых доносились голоса и смех, свернули в очередной коридор и вышли к новой лестнице – широкой, с гладкими ступенями, на которых не было ни пылинки. Несмотря на чистоту, почему-то было ясно: по этой лестнице давно никто не ходил. Здесь было холодно – я поежилась и спросила:
– Нам долго еще?
– Мя, – печально ответила кошка. Мы поднялись к высоким дверям – не заперто – и оказались в чулане.
Чего здесь только не было! Кажется, сюда притащили все, что могло когда-нибудь понадобится, все, что было жалко выбросить. Были здесь и старые столы, за которыми, должно быть, учились студенты три века назад, и стопки книг, перевязанные веревками, и прохудившиеся котлы, и огромные рулоны бумаги, должно быть, географические карты – даже был манекен без рук и ног, на котором шьют одежду. Кошла скользнула к маленькому шкафу, села рядом и печально муркнула.
– Там, да? – спросила я. Кошка вздохнула и принялась вылизываться. Я подошла к шкафу – старый, исцарапанный, он выглядел так, будто его куда-то волокли по камням и ямам.