Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Нет, господин генерал. Он жаждет бросить весь свой народ против ваших штыков. Именно поэтому необходимо добиться мирного договора. Воюют генералы и ханы, а гибнут солдаты и дехкане. Но разве они повинны в чем-то?
Студитский попросил часовых, чтобы открыли ворота. Оказавшись вне крепости, он почувствовал, как тяжело навалилось на него черное небо с крупными блещущими звездами. Ночь была на редкость черна, а звезды так близко, что физически ощущалась высота плоскогорья, на котором расположился скобелевский отряд. Освоившись в темноте, капитан направился
— Ай, доктор, чем не угодил Худайберды ак-паше? — пожаловался хан. — Зачем не захотел со мной говорить?
— Ничего, ничего: завтра примет, не переживай, — успокоил его Студитский. — Дел у генерала много.
— Садись, доктор, чай пить будем.
— Худайберды, мне хороших людей повидать надо. Ты не жди меня, ложись. Завтра увидимся.
Капитан пожелал хану спокойной ночи и направился к шатрам Красного Креста. Надя сидела у того же костра с морским офицером, вороша прутиком жаркие угли. Студитский окликнул ее. Она встала и, видя, как пытливо заглянул ей в глаза доктор, смущенно сказала:
— Лев Борисыч, это наш… моряк из Кронштадта… Мичман.
— Очень рад, — сказал Студитский.
— Доктор, Елизавета Дмитриевна ждет вас. Я сказала о вашем приезде, — тут же сообщила Надя. — Вы будете жить во втором шатре: там князь Шаховской и какой-то акционер. Графиня сейчас у них.
Надя проводила Студитского к шатру, отодвинула полог и доложила:
— Ваше сиятельство, доктор…
— Ах, Надежда Сергеевна, как вы любезны! — воскликнула графиня и позвала капитана: — Доктор, голубчик, заходите поскорее, мы так соскучились по вас!
— Добрый вечер, господа, — кивнул Студитский и поцеловал графине руку. — Здравствуйте, ваше сиятельство.
— Слава богу, что приехали. Мы думали, вас похитили кочевники, — в шутку сказала Милютина.
Шаховской и Эльфсберг улыбнулись. Оба подали капитану руки. Графиня тотчас усадила его на раскладной стул и встала напротив, скрестив на груди руки.
— Ну-ка, рассказывайте, где же вы были? У вас такой утомленный вид. Вы, вероятно, очень устали, доктор?
— Нет, нет, ничего. Просто я весь день провел в седле и запылился. Дел много, Елизавета Дмитриевна. И перспективы наметились самые прекрасные. Но увы! Все может рухнуть за один день, за час. Командующий принял решение изменить маршрут экспедиции, а это значит, изменится и обстановка в здешних местах. Если загремят выстрелы — мирный покой этого края будет нарушен, и тогда долго нам придется добиваться того, что уже успели сделать.
— Доктор, ради бога, не говорите загадками, — попросила графиня. — В конце концов, я должна знать — что происходит! Отец меня предупреждал, чтобы мы вели себя с аборигенами по-человечески.
— Произошло непредвиденное, Елизавета Дмитриевна, — сказал капитан. — Скобелев пересмотрел свои планы. Отряд отправляется в Ахал на два года раньше предусмотренного срока.
Шаховской тотчас включился в беседу:
— Да, это так, и я был свидетелем внезапной перемены в действиях командующего. Скобелев связался с великим князем Михаилом и доложил ему, что персидские войска покинули Хорасан. Одновременно Скобелев потребовал свободы действий. Через несколько часов была получена телеграмма из Тифлиса: «Уход персидских войск подтверждаю,
Студитский задумался. Графиня с участием посмотрела на на него, готовая в любую секунду прийти на помощь. Тягостное молчание нарушил Эльфсберг:
— Господа, но что же вы хотели от Скобелева? Теперь, когда ему не грозят ни персы, ни англичане, конечно же он не упустит возможности проявить свое геройство. Я сам слышал, как он сказал Гродекову: «Ахал возьмем зимой, а там пусть хоть всемирный потоп! Победителей не судят!» Так что, господа, будьте готовы ко всему.
Милютина пожала плечами, посмотрела поочередно на сидящих около нее мужчин и спросила удивленно:
— Выходит, все наставления, какие дал военный комитет и генерал Обручев, не имеют силы? Нет, я этого не оставлю. Я потребую от Михаила Дмитриевича, чтобы было все по-человечески.
— Вряд ли, Елизавета Дмитриевна, что-то получится, — сказал Шаховской. — Скобелев упрям и честолюбив невероятно. Разве что текинцы сами запросят мира.
— Как это ужасно! — расстроилась графиня. — Но, капитан, голубчик, вы же хотели встретиться с каким-то текинским сердаром. Вы встретились с ним?
— Он оскорблен и непоколебим в решении защищать свою крепость до последнего дыхания. Только продолжительная мирная обстановка может излечить его обиду. Нельзя допустить военных действий в Ахале. Надо заставить Скобелева отказаться от похода в текинский оазис.
— Но как, как, милый капитан? — взмолилась графиня.
— Необходимо убедить его во что бы то ни стало. Иначе вовсе непонятно, для чего учреждалась русская мирная миссия. Непонятно, Елизавета Дмитриевна, чего ради вы упросили вашего отца, Дмитрия Алексеевича, чтобы миссию непременно возглавил я. Читал бы я по-прежнему лекции вашим сестрам милосердия на женских курсах, делал бы операции в Николаевском госпитале…
— Господин капитан, — хмурясь, сказал Шаховской, — безусловно, вы правы. Надо попытаться уговорить Скобелева. Но нужны убедительные аргументы. Я, например, не смогу их привести. Генерал попросту не станет со мной разговаривать на эту тему. Скажет: занимайтесь больными — и будет прав.
— Серж, вы, как всегда, бежите в кусты, — упрекнула графиня. — Я не думаю, чтобы капитану Студитскому легче было объясняться со Скобелевым, чем вам. Вы ведь — князь. В конце концов, если он не поймет вас как главноуправляющего Красного Креста, вы заговорите языком дворянина.
— Это бесполезно, — конфузливо отказался Шаховской. — У меня нет никаких доводов и никаких вразумительных возражений.
— О боже! — ужаснулась графиня. — Господин доктор, скажите князю, как вразумить Скобелева.
— Боюсь, что и мои доводы не убедят командующего, — отозвался Студитский. — Он уже ознакомился с моим письмом на имя начальника тыла о ближайших делах и планах русской миссии и назвал это письмо забавой школяра. Вопрос надо ставить перед Скобелевым прямо: почему он, командующий экспедицией, не имея на то никакого права, грубо нарушает план освоения Закаспия? План рассмотрен и утвержден военным министром!
— Вот видите, Елизавета Дмитриевна! — воскликнул Шаховской. — Если Скобелев не посчитался с министром, то мне, право, нет нужды сражаться с ним.